Советская культура как феномен массовой культуры

2. Кризис социально-культурной идентичности

Глобальная система массовых коммуникаций выступает мощным фактором нивелировки культурных различий Ответом на их наступление в XX и еще более в XXI столетиях является запрос на идентичность (национальную, религиозную, социально-групповую, личностную). Сегодня этой проблемой озабочены во всех странах мира, в том числе в индустриально развитых. Однако попытки сконструировать новые идеологии по образу и подобию уже известных — как например, новую русскую «национальную идею» — оборачиваются крахом.

Вообще, массовая культура в ее новейшем, постмодернистском варианте рядом черт больше напоминает традиционную культуру доиндустриального общества, чем культуру начала XX века. В связи с этим возникает вопрос: не сбываются ли пророчества О. Шпенглера о «закате культуры», о приходе «новых варваров», «кочевников», прошедших искус больших городов? Чтобы понять, о чем здесь идет речь, достаточно напомнить о таких явлениях, как возрождение мистицизма и мифотворчества, национальная ксенофобия, религиозный фундаментализм. В какой степени эти явления можно считать новыми и что они конкретно означают сегодня? Некоторые исследователи (У. Эко, М. Мафессоли[10]) формулируют этот вопрос так: мы уже вошли в новое Средневековье или оно еще грядет? Может быть, задача состоит в том, чтобы сделать «хорошие Средние века»?

Драматизм нынешней ситуации в России усиливается тем, что преимущества новейшей компьютерной культуры, включая современные потребительские и культурно-образовательные стандарты, являются достоянием узкого круга лиц, обитающих в крупнейших городах и даже только в пределах московского Садового кольца. Для большинства же населения России эти новшества остаются малодоступными и по ряду причин неприемлемыми. Реклама в большинстве случаев не действует! Точнее сказать, она не действует по своему прямому назначению, не несет потребителю полезную информацию о товарах и услугах. Те образцы коммерческой рекламы, которые создаются западными менеджерами в расчете на «среднего» потребителя, в нашем обществе по-прежнему воспринимаются как символы и знаки отличия, как признаки элитарности. Но в таком качестве они не выполняют своей "полезной" психологической функции — быть своеобразным средством общественной терапии, сглаживающим противоречия социального неравенства. Не выполняет массовая культура и функции социальной адаптации индивида к изменяющимся условиям жизни, так как создает неоправданно высокий уровень социальных притязаний, не подкрепляемый соответствующим ростом культуры производства, культуры труда.

Одна из острейших проблем современной культурной ситуации в России — отсутствие внятного, общедоступного символического кода, аналогичного тому, что был создан в советское время. То был, хотя и безмерно фальшивый, но лояльный по отношению к простым людям язык советской идеологии — язык массовых газет и журналов, праздничных ритуалов и лозунгов, массовой эстрады, кино. Символический язык нынешней массовой культуры эклектичен и брутален. В нем соседствуют эле-менты, которые можно условно назвать национальными российскими, и элементы заимствованные, инокультурные, а также элементы восточного («византийского») стиля и даже криминальный фольклор. Старая символика пока еще причудливо переплетается с новой, как, например, в нынешнем гимне России. Такую ситуацию можно квалифицировать как непрерывные «символические войны», или как «символический промискуитет»[11].

Преобладающим настроением нынешнего времени является прямая или косвенная установка на отторжение советского прошлого, либо его реификацию в виде музейного экспоната, сувенира, анекдота. Гораздо труднее дается мысль о связи прошедшей и новой эпох, о том, что из культурной традиции нельзя «выпрыгнуть» на ходу истории. Похоже, что «электронные пастухи» и социальные технологи новейшей формации не очень ясно представляют себе, куда им надо вести свое «стадо». Да и люди за последние 5-10 лет поумнели и уже не спешат по первому зову таскать каштаны из огня. Вот еще одно отличие российской массы начала нового столетия от той, которая застывала у радиорепродуктора, чтобы услышать голос Хозяина: масса стала самообучающейся, всему хорошему и дурному она учится сама.

Было бы ошибкой представлять развитие массовой культуры как полностью стихийный, безличный и анонимный процесс. В действительности массовую культуру создают профессионалы. Поэтому упреки, которые некоторые теоретики и практические деятели культуры бросают в сторону «масскульта», должны быть переадресованы, прежде всего, им самим. Массовая культура — не упрощенное издание «высокой» просветительской культуры, а вполне самостоятельное и сложное социальное явление, требующее всестороннего компетентного анализа. В мировой практике исследования массовой, или популярной, культуры постепенно выделяются в особую область научной деятельности (cultural studies), где объединяются усилия различных специалистов: философов и социологов, искусствоведов, психологов, журналистов и критиков, музейных работников, менеджеров и организаторов культуры, режиссеров радио и телевидения и пр. По-видимому, условия для такого объединения творческих сил сложились и в России, однако потребность в нем пока еще нечетко артикулирована и не стала фактом общественного сознания.

Многое положительное из того, что было создано в советское время, разрушено или влачит жалкое существование: отечественная сеть кинопроката, клубные учреждения, центры культурного досуга и творчества для молодежи, местные музеи и библиотеки. Многие вновь открытые культурные учреждения носят формальный характер, не воздействуя глубоко на повседневное сознание и образ жизни масс. Однако развитие массовой, популярной культуры в России продолжается. Сегодня уже можно определенно говорить о некоторых новых чертах политического ритуала, новой стилистике монументального искусства (например, храм Христа Спасителя в Москве) и современного российского кино, о своеобразной деловой «этике» новоявленных российских бизнесменов.

Если не фиксироваться на оценке отдельных явлений, а рассматривать их в совокупности, как общий вектор развития, то можно сделать принципиальный вывод, что основополагающий исторический, цивилизационный выбор Россией уже сделан. Как не странно это покажется людям, привыкшим рассматривать общество «сверху вниз», выбор этот сделан был раньше всего не в политической философии, не в экономике, а в сфере повседневной, массовой культуры.

Видимо, такой ход событий не случаен. Он обусловлен предшествующим историческим развитием, включая досоветскую, советскую и постсоветскую эпохи. Поэтому важнейшей задачей науки является конкретный анализ и мониторинг развития массового общества в России, с применением всех исследовательских методов и конструктивных идей, которые выработаны мировой наукой и практикой.

Заключение

Проделанный анализ позволяет сделать вывод, что понятия массового общества и массовой культуры являются эвристически ценными для изучения российской истории и современности.

В советское время было создано массовое общество, соединившее некоторые базовые черты, характерные для индустриальной цивилизации эпохи Модерна, с элементами традиционной докапиталистической культуры, влияние которой было особенно сильным в сферах идеологии, политики и морали. Успехи в развитии науки, техники, образования, некоторых областях профессионального и самодеятельного искусства достигались в СССР ценой огромных человеческих жертв и максимальным напряжением малоэффективной экономики, ценой подавления личности. Советская модель массовой культуры была подчинена сверхценному проекту создания идеального «коммунистического» общества, требовавшему отказа от удовлетворения актуальных человеческих потребностей на неопределенный срок. Поэтому советскую культуру, в целом, можно квалифицировать как культуру мобилизационного типа. По мере эволюции советского общества, его культура все более сближалась с потребительской массовой культурой западного типа.

В настоящее время в российском обществе можно выделить уже не два, а три исторических слоя — традиционная, массовая индустриальная и постиндустриальная культура. Новейшие тенденции глобализации и компьютеризации не отменяют существенных признаков массовой культуры, но изменяют условия и формы, в которых она существует сегодня. Это значительно усложняет ткань общественных отношений, приводит к социально-культурным конфликтам и аритмии. Современное массовое общество в России является нестабильным, переходным. Перспективы его развития зависят от того, насколько будут разрешены проблемы, обусловленные незавершенностью предыдущих этапов модернизации (демилитаризации экономики, создания эффективного потребительского рынка, влиятельного среднего класса, формирования институтов и отношений гражданского общества), а с другой стороны — от того, насколько успешно будут осваиваться прогрессивные технологии и социально-культурные образцы новой, постиндустриальной эпохи.

Список использованной литературы

1.      Массовая культура России конца XX века Ч. I, I / Под ред. В.Е Васильева и Е.Г. Соколова. — СПб.: Санкт-Петербургское отделение философского общества, 2001.

2.      Sartorti R. Stalinism and Carnival: Organisation and Aesthetics of Political Holidays / The Culture of Stalin Period. — L., The Macmillan Press Ltd., 1990, P. 70.

3.      Захаров А.В. Карнавал в две шеренги // Человек, 1990, № 1.

4.      Канетти Э. Человек нашего столетия. Художественная публицистика. — М.: Прогресс, 1990. С. 392-394.

5.      Захаров А.В. Тоталитаризм — маска толпы // Тоталитаризм как исторический феномен. — М.: Философское общество СССР, 1989.

6.      Беньямин В. Московский дневник. — М.: Ad Marginem, 1997.

7.      Bourdieu P. The Logic of Practice. — Stanford (Calif.): Stanford Univ. Press, 1990.

8.      Мафессоли М. Околдованность мира или божественное социальное // Социо-логос. Общество и сферы смысла. — М.: Прогресс, 1991, С. 278-279.

9.      Эко У. Средние века уже начались // Иностранная литература, 1994. № 4. С. 259.

10. Захаров А.В. Социально-культурный феномен Арбата // Общественные науки и современность, 1994, № 1.

2

[1] Массовая культура России конца XX века Ч. I, I / Под ред. В.Е Васильева и Е.Г. Соколова. — СПб.: Санкт-Петербургское отделение философского общества, 2001.

[2] Sartorti R. Stalinism and Carnival: Organisation and Aesthetics of Political Holidays / The Culture of Stalin Period. — L., The Macmillan Press Ltd., 1990, P. 70.

[3] Москва — Берлин/Berlin — Moskau, 1900-1950: Изобразительное искусство, фотография, архитектура, театр, литература, музыка, кино / Научн. ред. Антонова И.А. (Москва), Меркерг Й. (Берлин). — Москва; Берлин; Мюнхен: Галарт, Престель, 1996.

[4] Захаров А.В. Карнавал в две шеренги // Человек, 1990, № 1.

[5] Канетти Э. Человек нашего столетия. Художественная публицистика. — М.: Прогресс, 1990. С. 392-394.

[6] Захаров А.В. Тоталитаризм — маска толпы // Тоталитаризм как исторический феномен. — М.: Философское общество СССР, 1989.

[7] Беньямин В. Московский дневник. — М.: Ad Marginem, 1997.

[8] Характерны названия научных трудов, которые печатались под сенью советской идеологической цензуры: "Буржуазная массовая культура"; "Буржуазная идеология и массовое сознание"; “Мифология XX века: критика теории и практики буржуазной "массовой культуры"” и т.п.

[9] Bourdieu P. The Logic of Practice. — Stanford (Calif.): Stanford Univ. Press, 1990.

[10] Мафессоли М. Околдованность мира или божественное социальное // Социо-логос. Общество и сферы смысла. — М.: Прогресс, 1991, С. 278-279; Эко У. Средние века уже начались // Иностранная литература, 1994. № 4. С. 259.

[11] Захаров А.В. Социально-культурный феномен Арбата // Общественные науки и современность, 1994, № 1