Теория осевого времени К.Ясперса

Идея Ясперса проста: подлинная связь между народами - духовная, а не родовая, не природная. Истинная же духовная жизнь рождается  перед лицом “абсурдных ситуаций”, ставящих перед человеком “последние вопросы”; только тут общение людей  выходит на экзистенциальный уровень.

Именно то обстоятельство, что очаги напряженной, рефлектированной духовной жизни возникли параллельно  в разных, далеких друг от друга  культурах, служит для Ясперса важнейшим  основанием для веры в духовное единство человечества, питаемого из таинственного, трансцендентного источника. “Тем, что  свершилось тогда, что было создано  и продумано в то время, человечество живет вплоть до сего дня. В каждом своем порыве люди, вспоминая, обращаются к осевому времени, воспламеняются идеями той эпохи. С тех пор принято считать, что воспоминание и возрождение возможностей осевого времени Ренессанс - ведет к духовному подъему. Возврат к этому началу -постоянно повторяющееся явление в Китае, Индии и на Западе”.

Возникает вопрос: можно  ли найти научное объяснение такого параллелизма в развитии независимых  друг от друга обществ? До сих пор, говорит Ясперс, существует только одна гипотеза, которая при всей ее спорности позволяет хотя бы подойти  к историческому обсуждению этой проблемы: это гипотеза А. Вебера о  вторжении кочевых индоевропейских  народов из Центральной Азии в  Китай, Индию и на Запад. Им было присуще  героико-трагическое сознание, характерное  для племен-завоевателей, подверженных постоянному риску, и этот тип  сознания, развившись и углубившись, способствовал тому, что произошло  в “осевую эпоху”.

Однако к гипотезе А. Вебера сам Ясперс относится довольно критически. Он выдвигает против нее эмпирические контраргументы, указывая, что ей противоречит ряд исторических фактов.

Но важнее для  Ясперса контраргументы принципиального  характера: он не считает возможным  дать каузальное объяснение параллелизма событий “осевой эпохи”, корень которых выходит за пределы имманентного мира вообще. Ни гипотеза Вебера, ни поиски причин описываемых явлений в  сфере социальных изменений того времени не могут, по Ясперсу, дать удовлетворительного  ответа на поставленный вопрос. “Социальные  условия проясняют факт, но не дают ему каузального объяснения. Ибо  определенное социальное состояние  само принадлежит к совокупному  духовному феномену осевой эпохи. Оно  представляет собой условие, которое  не ведет с необходимостью к определенным творческим результатам”.

Глава третья. Смысл осевого времени.

“Тайну одновременного начала осевого времени следует, как мне представляется, искать на совсем иной глубине, чем возникновение упомянутых великих культур древности. Во-первых, здесь одновременность выражена со значительно большей точностью; во-вторых, она относится к духовному и историческому развитию сознающего, мыслящего человечества в целом. В трех сферах, уже с возникновения великих культур, отмечавшихся признаками особенной подлинности, в последнее тысячелетие до н. э. возникли творения, на которых покоится вся последующая история человеческого духа.

По своим истокам  эти течения самостоятельны. Наличие  реальных заимствований и импульсов  исключено. Лишь после того как в  Китай в конце осевого времени  проник буддизм, между Индией и Китаем возникла духовная коммуникация на более  глубоком уровне. Связи между Индией и Западным миром существовали всегда, но большое значение они получили лишь в эпоху Римской империи, когда стали проходить через  Александрию. Однако если исходить из взаимоотношений между Индией и  Западом, то вопрос об истоках этих течений вообще остается в стороне, а их дальнейшая эволюция не сможет быть с очевидностью определена.

Посмотрим, как объяснялась  эта тайна.

Э. Лазо пишет: “Причиной  этого поразительного совпадения может  быть только внутреннее субстанциальное  единство человеческой жизни и жизни  народов, только общий всем народам  порыв всей человеческой жизни, а не особое цветение одного народного духа” . Однако это не объяснение, а лишь описание тайны.

В. Штраус говорит  о тайном законе: “Это явление, параллелей которому в истории немало и которое  позволяет прийти к выводу о действии таинственных законов, могло бы найти  свое обоснование в одинаковом организме  людей в силу их общего происхождения; но можно предположить и то, что  здесь действует высшая духовная потенция, подобно тому как цветение в природе достигает своего полного  великолепия лишь в живительных  лучах солнца” . Однако подобные высказывания лишь описывают тайну, о которой здесь идет речь, так же, как это делал Лазо. Их недостаток заключается также и в том, что они нивелируют единичность исторического явления, параллелизм осевого периода, распространяя его на мнимые виды общности, обнаруживаемые на протяжении всей истории человечества.

Г. Кайзерлинг говорит: “От поколения к поколению люди претерпевают изменения одинакового рода и в одинаковом направлении, а в поворотные моменты истории однотипные изменения охватывают гигантское пространство и совершенно чуждые друг другу народы” . Но и это не более чем описание загадки, и притом дурное, поскольку оно носит чисто биологический характер без какого-либо действительного биологического обоснования.

Все объяснения такого рода игнорируют тот несомненный  факт, что на этот путь стало совсем не все человечество, отнюдь не все  люди, уже заселявшие в тот период нашу планету, а лишь немногие, относительно очень немногие, и только в трех местах земного шара. Так, как в  великих культурах древности, эти  процессы коснулись не людей как  таковых, а лишь небольшой части --человечества. Поэтому и делалась попытка опереться в решении этой проблемы не на биологические свойства людей, не на нечто, ошибочно возведенное в ранг всеобщего, присущего всему человечеству, а найти в рамках развития человечества общие исторические истоки тех немногих народов, которые претерпели это преобразование. Истоки эти нам, правда, не известны. Вероятно их следует искать где-то в доистории в Средней Азии. Основываясь на этом, параллельное развитие можно было бы, вероятно, объяснить родственностью. Однако эта идея до сих пор не может быть верифицирована. «Она вызывает большие сомнения, так как исходит из общего происхождения столь различных народов, как китайцы, индоевропейцы и семиты, появление которых при таком толковании должно было бы относиться ко времени, отстающему от известного нам начала их истории лишь на несколько тысячелетий; в биологическом измерении - это весьма небольшой отрезок времени, вряд ли достаточный для образования глубоких расовых различий.»

“Осевое время” Ясперса - это священная эпоха мировой  истории. А священная история  потому и священна, что хотя она  и происходит на земле, но корни и  смысл ее - неземные. Напротив, для  верующего человека она сама является последним истолкованием всего, что совершалось, совершается и  свершится на Земле.

Однако философская  вера и вера в откровение - это  не одно и то же. Для Ясперса концепция  “осевой эпохи” - постулат веры и  в то же время допущение разума. Поэтому он считает возможным  и даже желательным обсуждать  гипотезы каузального объяснения этого  феномена, но каждый раз указывает  на их проблематический характер. “Может показаться,- пишет в этой связи  Ясперс,- что я таким образом хотел доказать вмешательство Бога, не высказав этого явно. Отнюдь нет. Ибо это было бы не только псевдопознанием, но и навязчивостью по отношению к Богу. Скорее я хотел бы лишь воспрепятствовать удобному и ничего не говорящему пониманию истории как постижимого и необходимого поступательного развития человечества... Я хотел бы сохранить вопрос открытым и оставить место для новых познавательных подходов... Удивление перед тайной само является плодотворным познавательным актом и источником дальнейшего исследования”

“Вопрос о смысле осевого времени. Одно дело - вопрос о причине осевого времени  и совсем иное - вопрос о его смысле. Фактические обстоятельства троекратно являющего себя осевого времени  близки к чуду, поскольку действительно  адекватное объяснение, как мы видели, находится за пределами наших  возможностей. Скрытый смысл этих фактов вообще не может быть обнаружен  эмпирически, как где-то и кем-то установленный смысл. Постановка этого  вопроса показывает только, что мы делаем с этими фактами, что они для нас означают. И если в наши выводы и вкрадываются обороты, позволяющие как будто предположить, что мы имеем в виду наличие некоего плана провидения, то в действительности это только символы.

а) Видеть фактические  данные осевого времени, обрести  в них основу для нашей картины  мировой истории означает: найти  то, что, невзирая на все различия в  вере, свойственно всему человечеству. Одно дело видеть единство истории  и верить в него, руководствуясь только своим внутренним убеждением, и совсем иное - мыслить единство истории в коммуникации со всеми  другими людьми, соотнося свою веру с сокровенной глубиной всех людей, объединяя собственное сознание с чужим. В этом смысле о веках  между 800 и 200 гг. до н. э. можно сказать: они составляют эмпирически очевидную для всех людей ось мировой истории.

Трансцендентной истории, основанной на христианской вере в  откровение, ведомо сотворение, грехопадение, акт откровения, пророчества, явление  Сына Божьего, спасение и страшный суд. В качестве вероучения определенной исторической группы людей она остается неприкосновенной. Однако основой, на которой может произойти объединение  всех людей, не может быть откровение, ею должен быть опыт. Откровение - это  образ исторически частной веры, опыт же доступен человеку как таковому. Все мы, люди, можем сообща знать  о действительности этого универсального преобразования человечества в осевое время. Оно ограничено, правда, Китаем, Индией и Западным миром, но тем не менее, хотя изначально и без соприкосновения этих трех миров, послужило основой универсальной истории, в духовном смысле охватило всех людей.

б) Поскольку в  проявлении осевого времени существует троякая историческая модификация, оно как бы призывает нас к  безграничной коммуникации. Способность  видеть и понимать других помогает уяснить себе самого себя, преодолеть возможную узость каждой замкнутой  в себе историчности, совершить прыжок вдаль. Эта попытка вступить в  безграничную коммуникацию - еще одна тайна становления человека, и  не в недоступном нам доисторическом прошлом, а в нас самих.

Требование этой коммуникации, основанное на историческом факте, на наличии трех истоков осевого  времени,- лучшее средство против ошибочного представления об исключительности истины какого-либо одного вероучения. Ибо вера может быть только обязательной в своем историческом существовании, а не общезначимой в своих выводах, наподобие научной истины. Притязание на исключительность, это выражение  фанатизма, высокомерия, самообмана, основанного  на воле к власти, которое прежде всего проявляется во всех секуляризациях, а также в догматической философии и в так называемых научных мировоззрениях, может быть преодолено именно пониманием того, что Бог являл себя в истории различным образом и что к Нему ведет множество путей. Посредством мировой истории Бог как бы предостерегает от притязаний на исключительность.

в) Если осевое время, по мере того как мы погружаемся  в него, обретает все большее значение, то возникает вопрос: является ли это  время, его творения масштабом для  всего последующего, можно ли считать, если мы исходим не из величины сферы  воздействия, не из объема политических событий, не из предпочтения, которое  на протяжении веков отдавали духовным явлениям,- можно ли в этом случае считать, что суровое величие, творческая ясность, глубина смысла, размах стремления к новым духовным мирам, присущие феноменам осевого времени, составляют вершину всей предшествующей истории? Всегда ли более позднее при всем его величии и своего рода исключительности бледнеет перед более ранним - Вергилий перед Гомером, Август перед Солоном, Иисус перед Иеремией "?

Совершенно очевидно, что безусловное утверждение  такого рода было бы неверным. Явления  более позднего времени имеют  свою ценность, такую, какой еще не было раньше, определенную степень  зрелости, утонченную изысканность, душевную глубину, особенно если иметь в виду “исключения”. Историю невозможно подчинить иерархии рангов, в основу которой было бы положено некое универсальное представление, автоматически устанавливающее градацию. Однако из постижения осевого времени следует определенная постановка вопроса и, быть может, известная предвзятость по отношению к более поздним феноменам - но именно поэтому вспыхивает ярким светом то действительно новое и по-иному великое, что не относится к осевому времени. Например, тот, кто занимается философией, хорошо знает, что после чтения греков в течение нескольких месяцев Августин воспринимается как освобождение из холодной безличной сферы и переход к проблемам совести, уйти от которых с этого момента уже невозможно и которые совершенно чужды грекам. Но после длительных занятий Августином вновь пробуждается стремление вернуться к грекам и смыть в сфере их здорового мироощущения замутненность, образовавшуюся в ходе этих занятий. На земле нигде нет ни полной истины, ни настоящего спасения.