«Элита и массы Х.Ортеги-и-Гассета»

Введение

Актуальность контрольной работы: идеи Ортеги-и-Гассета  о  массовом человеке и его взаимоотношениях с той цивилизацией, которой он порожден, трудно переоценить. Они воспринимаются как современные, созвучные нашей действительности. Поток серости и заурядности, претендующей на места элиты, и называющей себя таковой, не только не уменьшился  в наши дни, он значительно усилился и  умножился благодаря средствам массовой информации.

Цель контрольной работы – проанализировать работу Хосе Ортега-и-Гассета «Восстание масс». Точнее рассмотреть феномен масс и массового человека.

Для достижения цели определим следующие задачи:

1. Познакомимся с историей возникновения феномена масс;
2. Рассмотрим, что подразумевает понятие «Человек массы»;
3. Проанализируем понятие «Человек элиты».

1. История и причины феномена масс, массы и элита

Исследую  вопрос возникновения феномена масс, Ортега подробно анализирует европейскую  историю. Так он постепенно приходит к выводу, что массовое общество и поведение – закономерный результат  развития западной цивилизации.

Собственно  примеров массового поведения даже в древней истории немало. Даже город с самого начала сам по себе был местом сборища масс. Начинался  он с пустого места – с площади, рынка, агоры в Греции, форума в  Риме; все остальное – было лишь придатком, необходимым для ограждения этой пустоты. Первоначальный «полис» был не скоплением жилых домов, а прежде всего местом народных собраний, то есть специальным пространством для выполнения общественных функций. «Город не возник, подобно хижине или дому, чтобы укрыться от непогоды растить детей и для прочих личных и семейных дел. Город предназначен для вершения дел общественных»[4]. Характерный пример массового поведения в Риме – бои гладиаторов, собиравшие огромные толпы людей, желавших посмотреть на эти «экстремальные» побоища (бои, говоря современным языком социологии, стали предметом «престижного потребления»).

Рассматривая  предтечи современной цивилизации, Ортега утверждает, что в основе ее лежит XIX век, успех которого слагается  из двух крупных элементов: либеральной  демократии и техники.

Все это  заключается в одном слове  «цивилизация», смысл которого раскрывается в его происхождении от слова civis – то есть гражданин, член общества. Все достижения цивилизации тогда служат тому, чтобы сделать общественную жизнь возможно более легкой и приятной. Если мы вдумаемся в эти основные элементы цивилизации, мы заметим, что у них одна и та же основа – спонтанное и все растущее желание каждого гражданина считаться со всеми остальными.

Хосе  Ортега исследует в динамике изменение  представлений усредненного человека о жизни и ее благах. Человек XIX века ощущал в жизни растущее общее  материальное улучшение.

Никогда раньше до этого средний человек  не решал своих экономических  проблем с такой легкостью. Наследственные богачи относительно беднели, индустриальные рабочие обращались в пролетариев, а люди среднего калибра с каждым днем расширяли свой экономический  горизонт. Каждый день вносил что-то новое  и обогащал жизненный стандарт. С  каждым днем положение укреплялось, независимость росла. То, что раньше считалось бы особой милостью судьбы и вызывало умиленную благодарность, стало рассматриваться как законное благо, за которое не благодарят, которого требуют.

Такая свободная  нестесненная жизнь неминуемо должна была вызвать «в средних душах» ощущение, которое можно охарактеризовать как освобождение от бремени, от всех помех и ограничений. В прошлые же времена такая свобода жизни была абсолютно недоступна для простых людей. Наоборот, для них жизнь была всегда тяжелым бременем, физическим и экономическим. С самого рождения они были окружены запретами и препятствиями, им оставалось одно – страдать, терпеть и приспособляться.

Еще разительнее  эта перемена проявилась в области  правовой и моральной. Начиная со второй половины девятнадцатого века, средний человек уже был свободен от социальных перегородок. Заурядный  человек привык осознавать, что все  люди равны в своих правах.

XIX век  стал по существу революционным,  но не потому, что он стал  известен многочисленными потрясениями, а потому, что он поставил заурядного  человека, то есть огромные социальные  массы, в совершенно новые жизненные  условия, радикально противоположные  прежним.

Тот факт, что весь феномен вполне вероятно вызван только лишь развитием либеральной  демократии, приводит Ортегу к следующим  выводам:

1. либеральная демократия, снабженная творческой техникой, представляет собою наивысшую из всех известных нам форм общественной жизни;
2. если эта форма и не лучшая из всех возможных, то каждая лучшая будет построена на тех же принципах;
3. возврат к форме низшей, чем форма XIX века, был бы для общества самоубийством.

Отсюда  следует вывод: «…мы должны теперь обратиться против XIX века. Если он в некоторых отношениях оказался исключительным и несравненным, то он столь же, очевидно, страдал коренными пороками, так как он создал новую породу людей – мятежного «человека массы». Теперь эти восставшие массы угрожают тем самым принципам, которым они обязаны жизнью. Если эта порода людей будет хозяйничать в Европе, через каких-нибудь 30 лет Европа вернется к варварству. Наш правовой строй и вся наша техника исчезнут с лица земли так же легко, как и многие достижения былых веков и культур…» [4].

Ортега  развивает мысль о том, что  современное общество и его культура поражены тяжелой болезнью – засильем бездуховного, лишенного каких-либо стремлений человека-обывателя, навязывающего  свой стиль жизни целым государствам. В критике этого ощущаемого многими  философами явления Ортега идет вслед  за Ницше, Шпенглером и другими культурологами.

По Ортеге, обезличенная «масса» – скопище посредственностей, - вместо того, чтобы следовать рекомендациям естественного «элитарного» меньшинства, поднимается против него, вытесняет «элиту» из традиционных для нее областей – политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем общественным бедам нашего века.

Вопреки обычному мнению, Ортега дает иное определение  человека элиты: он «проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение – не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет нового задания, более трудного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине – достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства – не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе» [4]. Благородная жизнь для Ортеги означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям. Он противопоставляет благородную жизнь обычной, косной жизни, которая «замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile – вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния» [4].

Но при  этом взгляды Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоблять марксистскому учению о «революционных массах», делающих историю. Для испанского философа человек «массы» – это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, «всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но и доволен собственной неотличимостью» [4].

Будучи  неспособным к критическому мышлению, «массовый» человек бездумно усваивает «ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека» [4]. Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к любому социальному слою от аристократа крови до простого рабочего и даже «люмпена», когда речь идет о «богатых» обществах.

 Вместо  марксистского деления людей на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых» Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что «радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить – это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя» [4].

2. Человек массы

«Человек массы - это тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия  от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он – «точь-в-точь, как все остальные"» и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же, как все» [4].

Различие между  человеком элиты и человеком  массы заключается в том, что  первый предъявляет к себе строгие  требования; второй - всегда доволен  собой, более того, восхищен. Массе  духовно принадлежит тот, кто  в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в  его голове. Наоборот, человек элиты  не ценит готовых мнений, взятых без проверки, без труда, он ценит  лишь то, что до сих пор было недоступно, что приходится добывать усилием.

Но для нынешних дней характерно, что вульгарные, мещанские  души, сознающие свою посредственность, смело заявляют свое право на вульгарность,  причем повсюду. Кто выглядит не так, «как все», кто думает не так, «как все», тот подвергается риску стать изгоем. Как говорят в Америке, «выделяться неприлично».

«Новый человек» ощущает, что жизнь его - освобождение от бремени, от всех помех и ограничений. Начиная со второй половины ХIX века, средний человек уже был свободен от социальных перегородок. Никто не принуждал его сдерживать, подавлять себя. Заурядный человек знает, что все люди равны в своих правах. XIX век автоматически создал новый вид «простого человека», в котором заложены огромные вожделения и которому сейчас предоставлен богатый набор средств, чтобы удовлетворить их во всех областях.

Автор отмечает две основные черты в психологической  диаграмме человека массы: безудержный  рост жизненных вожделений, и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило  так хорошо жить. «Жить - значит не встречать ограничений; поэтому смело делай все, что хочешь. Нет невозможного, нет опасного, нет ни высших, ни низших» [4].

Человек, которого  анализирует Ортега-и-Гассет, не хочет  считаться ни с какой внешней  инстанцией или авторитетом. Он доволен собой таким, каков он есть. Совершенно искренне, без всякого хвастовства, как нечто вполне естественное, он будет одобрять и хвалить все, чем он сам наделен, -- свои мнения, стремления, симпатии, вкусы. Ведь никто и ничто не заставляет его признать себя человеком второго сорта, крайне ограниченным, неспособным ни к творчеству, ни даже к поддержанию той самой организации, которая дала ему полноту жизни. Заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что все это создано личными усилиями гениальных людей. Еще меньше он думает о том, что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое время.

Нельзя тешить себя иллюзиями, что человек массы окажется способным - как ни поднялся его уровень  в наше время - управлять ходом  всей нашей цивилизации. Человек  массы научился владеть ее механизмом, но абсолютно незнаком с ее основными  принципами. При этом он считает  себя совершенным! 

Однако человек массы  совсем неглуп. Наоборот, сегодня он гораздо умнее, гораздо способнее, чем все его предки. Но эти способности  ему не впрок: сознавая, что он обладает ими, он еще больше замкнулся в  себе и не пользуется ими. Он раз  и навсегда усвоил набор общих  мест, предрассудков, обрывков мыслей и пустых слов, случайно нагроможденных в памяти, и с развязностью, которую  можно оправдать только наивностью, пользуется этим мусором всегда и  везде.

Сейчас у заурядного человека есть самые определенные идеи обо  всем, что в мире происходит и  должно произойти. Поэтому он перестал слушать других. К чему слушать, если он и так уже все знает? Теперь уже нечего слушать, теперь надо самому судить, постановлять, решать. Идеи заурядного человека - не настоящие идеи, они не свидетельствуют о культуре. Кто хочет иметь идеи, должен прежде всего стремиться к истине и усвоить правила игры, ею предписываемые. Не может быть речи об идеях и мнениях там, где нет общепризнанной высшей инстанции, которая бы ими ведала, нет системы норм, к которым можно было бы в споре апеллировать. Эти нормы - основа нашей культуры.

Чрезмерное изобилие жизненных благ и возможностей автоматически  ведет к созданию уродливых порочных форм жизни, к появлению особых людей-выродков; один из частных случаев такого типа – «аристократ», другой - избалованный ребенок, третий, самый законченный и радикальный - современный человек массы. Изучая психическую структуру этого нового «человека массы» с точки зрения социальной, автор находит в нем следующее:

1) врожденную, глубокую уверенность в том, что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограничений; поэтому заурядный человек проникнут ощущением победы и власти;

2) ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуальным багажом. Самодовольство ведет к тому, что он не признает никакого внешнего авторитета, никого не слушается, не допускает критики своих мнений и ни с кем не считается. Внутреннее ощущение своей силы побуждает его всегда выказывать свое превосходство; он ведет себя так, словно он и ему подобные - одни на свете, а поэтому

3) он лезет во все, навязывая свое пошлое мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, то есть - следуя принципу «прямого действия».

Цивилизация XIX века поставила  среднего, заурядного человека в совершенно новые условия. Он очутился в мире сверхизобилия, где ему предоставлены  неограниченные возможности. Он видит  вокруг чудесные машины, благодетельную медицину, заботливое государство, всевозможные удобства и привилегии. С другой стороны, он не имеет понятия о том, каких трудов и жертв стоили эти достижения, эти инструменты, эта медицина, их изобретение и производство; он не подозревает о том, насколько сложна и хрупка организация самого государства; и потому не ощущает никакой благодарности и не признает за собой почти никаких обязанностей. Эта неуравновешенность прав и обязанностей искажает его натуру, развращает ее в самом корне, отрывает его от подлинной сущности жизни, которая всегда сопряжена с опасностью, всегда непроглядна и гадательна. Этот новый тип человека, «человек самодостаточный» - воплощенное противоречие самой сущности человеческой жизни. Поэтому, когда он начинает задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреждать о том, что человечеству грозит вырождение, духовная смерть.