Вацуро Вадим Эразмович «Записки комментатора»

 

Даже при самом благополучном течении издательского процесса процесс печатания — почти всегда источник ошибок. Переиздание «обогащает» текст новыми опечатками — без них практически не обходится ни одна книга. «Невозможно напечатать книгу без погрешностей» — эти слова Исаака Ньютона из его письма 1709 г. сохраняют свою силу и в наши дни 1 .

 

Известен следующий эпизод: было заключено пари, что «Путешествие из Петербурга в Москву» в издании А. С. Суворина 1888 г. выйдет без единой опечатки. После особо тщательной корректуры на титульном листе и на обложке тем не менее оказался... А. И. Радищев!

 

 

1 Цит. по статье А. А. Морозова  «О воспроизведении текстов русских  поэтов XVIII века». — «Рус. лит.», 1966, № 2, с. 75. Недавно эти слова были ошибочно приписаны С. А. Венгерову. См.: Фортунатов Н. М. По поводу нового издания «Войны и мира» Л. Н. Толстого. — «Филол. науки», 1966, № 1, с. 187.

Как бы внимательны ни были машинистка, наборщик, вычитчик и корректор, какое-то количество ошибок они допускают. Опытный вычислитель (в специальном институте) делает не менее 1% ошибок.

 

Для художественного произведения объемом, скажем, в 10 страниц это выразится в искажении примерно пяти строк текста. Для стихотворения среднего объема, в 20 строк, это выразится в искажении, во всяком случае, в одной строке.

 

Все зависит, понятно, от типа-искажения. Иногда перед нами легко восстановимое обессмысливание текста, порою же — и это особенно страшно — ошибка «осмысляется» и переходит из издания в издание.

 

В одних случаях установление точного, соответствующего последнему желанию автора текста — задача довольно простая, в других представляет собой сложное разыскание, требующее привлечения самого разнообразного материала.

 

Таким образом определяется первая задача текстологии — установление точного текста произведения.

 

Однако это не единственная задача текстологии.

 

Обычно приходится устанавливать не какой-то один текст, а группу или даже сумму текстов данного автора (избранные сочинения, собрания сочинений, полные собрания сочинений и т. д.).

 

Тем самым, возникает вторая задача — организация (кодификация) этих текстов.

 

Она не может быть решена однозначно и раз и навсегда. Различные цели издания определяют и различные типы издания. Все издания должны быть одинаковы по тексту, но всякий раз изменяется объем и состав издания и его композиция.

 

Наконец, текстолог должен уметь не только установить и организовать текст, но и довести его до современного читателя; третьей задачей является комментирование текста.

 

Оно должно сделать произведение понятным для самых различных читательских групп. Читатель найдет в комментарии необходимые справки о месте и времени первой публикации, о перепечатках, о рукописях и их особенностях (здесь или во вступительной статье), в так называемой «преамбуле» получит сведения о месте этого произведения в творческом пути писателя, о смысле произведения.

 

Важным разделом текстологии является так называемый реальный комментарий. Он основан на том, что наша память в сущности очень ограничена; многое легко забывается и ускользает из сознания современников, не говоря уже о потомках. Мелочи, характерные для того или иного времени, утратившие остроту, злободневные намеки, имена людей, не оставивших по себе заметного следа, требуют для восстановления упорного и неблагодарного труда. Результат длительных разысканий, занимающих иногда несколько дней, формулируется в пяти-шести строках скупой справки.

 

Без предварительного установления точного текста не может существовать ни история, ни теория литературы.

 

Текст художественного произведения является в равной мере предметом изучения и текстологии, и истории, и теории литературы, но точка зрения и цель, с которой один и тот же материал изучается, различны.

 

Неверно было бы ставить знак равенства между текстологией и историей текста. История текста не самостоятельная наука. Те или иные факты истории текста, которыми постоянно оперирует текстолог, нужны ему лишь в той мере, в какой они помогают ему установить текст произведения. Историк литературы, исследуя творческую историю произведения, подойдет к ним с иных позиций, извлечет из них иные выводы.

 

«Литературовед не может быть не текстологом, то есть лицом, не умеющим разобраться в тексте. Равно и текстолог явится в весьма жалком виде, если он не будет литературоведом, то есть не сумеет разобраться в смысле изучаемого и издаваемого текста» — эти слова Б. В. Томашевского остаются в силе и в наши дни 1 .

 

Предполагается, что текстолог готовит тексты, занимается их композицией и комментированием не для того, чтобы результат его труда оставался в единственном экземпляре в ящике письменного стола, а для издания, т. е. чтобы он стал всеобщим достоянием.

 

Однако эта особенность текстологии не принципиальная, а просто наиболее частая форма ее практического применения. Сводить текстологию только к проблемам издательским неправильно. Исследователь может и не ставить перед собой непосредственно эдиционных задач; итог его работы может найти свое полноценное выражение в текстологическом исследовании памятника в виде статьи или книги.

 

Астрономия стала наукой, перестав быть практическим пособием для мореплавателей, геометрия из практического землемерия превратилась в математическую дисциплину. Так и текстология из пособия для издательских работников на наших глазах перерастает во вспомогательную (может быть, точнее, в прикладную) филологическую дисциплину, имеющую свой предмет изучения.А.