Доктор Булгаков в цикле рассказов «Записки юного врача»

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Курсовая работа

 

На тему

 

«Доктор Булгаков в цикле  рассказов «Записки юного врача»

 

 

 

Оглавление

 

Введение

1. Автобиографичность  цикла рассказов «Записки юного врача» 

2. Земский врач в  произведениях В. Вересаева и М. Булгакова

3. Особенности цикла «Записки юного врача» 

Заключение

Список использованной литературы

 

 

Введение

 

Среди писателей во все  времена было немало врачей: Ф.Рабле  и Ф. Шиллер, А.П. Чехов и В.В. Вересаев. М.А. Булгаков также был врачом по образованию, поэтому медицина занимает важное место в его произведениях. «Сочетание «литература-медицина», - по мнению Е.В. Панаевой, изучающей роль медицины в творчестве М.А. Булгакова, - не случайно; изучение медицинских  дисциплин дает не только знание болезней, но и предусматривает проникновение  в глубины психики и психологии»¹. «Специфика врачебной профессии требует предельной наблюдательности и внимания. Это является связующим звеном между литературой и медициной. Независимо от того, оставил ли писатель-медик лечебную практику или нет, полученный им опыт настолько цепок, что даже независимо от воли автора он отражается в характере произведений»².

Многие считают, что цикл рассказов М.А. Булгакова «Записки юного врача» полностью автобиографичен  и не имеет ценности как художественное произведение, так как рассказывает лишь о профессиональном становлении  Булгакова-врача. Но такая точка  зрения недопустима, когда дело касается произведений такого писателя, как  Михаил Афанасьевич Булгаков. Поэтому  основная задача этой работы состоит  в том, чтобы показать, что между  его самобытными персонажами  и их прототипами, между реальными  событиями и сюжетами булгаковской прозы и пьес – огромная дистанция. Читая Булгакова, постоянно встречаешь подлинные имена реально существующих людей или же прозрачные намеки на них, описания исторических событий, городов  и сел, улиц, зданий, предметов быта. Вся ранняя проза Булгакова подчеркнуто  автобиографична, чаще всего написана «от первого лица», упорно выдает себя за дневник или мемуары, полна  реальных имен и событий. Проза его насыщена конкретными деталями и образами и поэтому нуждается в развернутых комментариях, поэтому постараемся определить, где заканчивается образ М.А. Булгакова и начинается литературный вымысел, так как сегодняшнему читателю Булгакова такие разъяснения необходимы, иначе он не поймет всей глубины и самобытности идей писателя, движений его мысли.

булгаков врач прототип писатель

 

1. Автобиографичность  цикла рассказов «Записки юного  врача»

 

«Записки юного врача» - цикл, состоящий из рассказов «Полотенце с петухом», «Крещение поворотом», «Стальное горло», «Вьюга», «Тьма  египетская», «Пропавший глаз» и  «Звездная сыпь». Все эти рассказы в 1925-1926 гг. публиковались в московском журнале «Медицинский работник», а  также («Стальное горло») в ленинградском  журнале «Красная панорама». При  публикации все они, за исключением  двух, имели подзаголовки «Записки юного врача», или такое же подстрочное  примечание. К рассказу «Тьма египетская»  имеется сноска: «Из готовящейся  к изданию книги «Записки юного  врача», однако книга так и не была издана при жизни Булгакова. В рассказе «Стальное горло» подзаголовок был другой: «Рассказ юного врача», а рассказ «Звездная сыпь»  вообще не имел подзаголовков и примечаний, относящих его к какому-либо циклу  или книге.

Впервые «Записки юного врача» в виде цикла вышли в 1963 г. в  Библиотеке «Огонька» (№ 23) без рассказа «Звездная сыпь» (как не имеющего прямых указаний на принадлежность к  «Запискам»), с изменением заглавия «Стальное горло» на «Серебряное  горло» и датировки событий с 1917 г. на 1916 г., возможно, по цензурным  соображениям, а также для искусственного сближения времени действия с  временем приезда Булгакова в  село Никольское Сычевского уезда Смоленской губернии в качестве земского врача.

К «Запискам юного врача» примыкает рассказ «Морфий», опубликованный в «Медицинском работнике» в 1927 г., однако «большинство исследователей этот рассказ  в состав цикла не включает, поскольку  он не только не имел никаких указаний на принадлежность к «Запискам» при  публикации, но и достаточно сильно отличается от рассказов цикла по форме и содержанию»³.

М. А. Булгаков с отличием закончил медицинский факультет  Киевского университета, но врачом проработал недолго. За годы учебы на медицинском факультете М. Булгаков прослушал около 40 дисциплин, прочитанных  видными биологами и медиками. Естественно, что такой багаж  профессиональных знаний и умений не мог пропасть даром. Художественные произведения Булгакова несут на себе отпечаток полученного образования  и, хотя и не долгой, врачебной деятельности.

Хотя некоторые факты  биографии писателя с апреля 1916 г. по март 1918 г. были освещены в печати, все же период врачебной практики писателя остается менее всего изученным.

В 1916г. М.А. Булгаков окончил  медицинский факультет Императорского университета Св. Владимира (Киев) и  получил «Временное свидетельство» № 142 от 6 апреля 1916 г. об окончании университета. 16 июля того же года он был откомандирован в качестве «врача резерва» в распоряжение смоленского губернатора.

До работы в земских  больницах, по воспоминаниям сестры писателя Надежды Афанасьевны Земской⁴, «немедленно после окончания университета Михаил Булгаков поступил в Красный Крест и добровольно уехал на юго-западный фронт, где работал в военном госпитале в городах Западной Украины: в Каменец-Подольском и Черновицах (ныне Черновцы). Там он получил первые врачебные практические навыки, особенно по хирургии». Практика врача в боевых условиях наступления IX армии дала Булгакову многое. Можно считать применимой к нему следующую фразу из рассказа «Морфий»: «Впрочем, много помог мне госпиталь на войне»⁵.

С 29 сентября 1916 г. по 18 сентября 1917 г. Булгаков работал в Никольской больнице, затем в больнице города Вязьмы – с 20 сентября 1917 г. по 22 февраля 1918 г.

В написанных в 20-е годы «Записках  юного врача» смоленский период жизни  Булгаков рисовал в достаточно светлых  тонах. Главный герой нес просвещение (не всегда успешно) темным, необразованным крестьянам, исцелял их от недугов, а службу в земстве осознавал  как некую высокую миссию. Но, по мнению Б. Соколова⁶, такое чувство, скорее всего, появилось уже после связанных с революцией и Гражданской войной крутых перемен в Булгаковской судьбе. Тогда же, в земстве, все представлялось ему, молодому человеку, будничным, лишенным романтики. В письме Н.А. Земской 31 декабря 1917 года он с явным сожалением отмечал: «И вновь тяну лямку в Вязьме… Я живу в полном одиночестве…» Но тут же добавляет: «Зато у меня есть широкое поле для размышлений. И я размышляю. Единственным моим утешением является для меня работа и чтение по вечерам…»⁷

Даже в Вязьме, уездном  центре, где с осени 1917 года довелось трудиться Булгакову и где  имелось какое-никакое интеллигентное общество, ему оказалось не с кем  общаться. Что уж говорить о Никольском, от которого до уездного центра Сычевки 35 верст, а до ближайшей железнодорожной  станции Ново-Дугинской Николаевской дороги - 20. В этих условиях труд врача, скорее всего, представлялся Булгакову  не только «тяжелой лямкой», но и единственной отдушиной в уездной глуши. И  Т.Н. Лаппа в своих воспоминаниях  рисует совсем не идиллическую картину  их жизни в Никольском и позднее  в Вязьме. Вот ее рассказ о прибытии в Никольское: «Отвратительное впечатление. Во-первых, страшная грязь. Но пролетка была ничего, рессорная, так что не очень трясло. Но грязь бесконечная  и унылая, и вид такой унылый. Туда приехали под вечер. Такое все… Боже мой! Ничего нет, голое место, какие-то деревца… Издали больница видна, дом  такой белый и около него флигель, где работники больницы жили, и  дом врача специальный. Внизу  кухня, столовая, громадная приемная и еще какая-то комната. Туалет внизу  был. А вверху кабинет и спальня. Баня была в стороне, ее по-черному топили» ⁸.

По штату на Никольский врачебный пункт полагалось два  врача, но в условиях военного времени  Булгаков был здесь единственным доктором. Ему подчинялись три  фельдшера и две акушерки. «Пункт обслуживал несколько волостей Сычевского уезда с 295 селениями и более  чем 37 тысячами жителей. В больнице в Никольском был 24 койки, еще 8 –  в инфекционном и 2 – в родильном  отделении» ⁹. Молодой врач не испытывал недостатка в инструментах и лекарствах: его предшественник, обрусевший чех Леопольд Леопольдович Смрчек, оставил после себя богатый инструментарий и богатую библиотеку. В рассказах «Полотенце с петухом», «Крещение поворотом» и «Тьма египетская» Л.Л. Смрчек введен в повествование, как «предшественник Леопольд Леопольдович», которого местные крестьяне называли по-своему «Липонтием Липонтьевичем». Писатель изобразил его «опытным хирургом», «замечательным доктором», что было вполне справедливо.

Сразу же после приезда  Булгакову пришлось проявить свое врачебное  искусство в случае со сложными родами. Позднее этот эпизод послужил основой  для рассказа «Крещение поворотом». Только вот отношение мужа роженицы к врачу было вовсе не столь  благодушным, как это представлено в художественной версии событий. Вспоминает Т.Н. Лаппа: « В первую же ночь, как  мы приехали, Михаила к роженице вызвали. Я сказала, что тоже пойду, не останусь одна в доме. Он говорит: «Забирай книги, и пойдем вместе». Только расположились и пошли ночью  в больницу. А муж этой увидел Булгакова и говорит: «Смотри, если ты ее убьешь, я тебя зарежу». Вот, думаю, здорово. Первое приветствие. Михаил посадил  меня в приемной, «Акушерство» дал  и сказал, где раскрывать. И вот прибежит, глянет, прочтет и опять туда. Хорошо акушерка опытная была. Справились, в общем… И все время потом ему там грозили»¹⁰.

Очень скоро М.А. Булгаков приобрел опыт и оперировал уже без  учебника. Больных на приеме было очень  много, к тому же его часто вызывали к больным в окрестные деревни. По утверждению Татьяны Николаевны, «диагнозы он замечательно ставил. Прекрасно ориентировался»¹¹.

«В выданном Булгакову 18 сентября 1917 года по случаю откомандирования в Вязьму удостоверении отмечалось, что за время службы в Никольском он «зарекомендовал себя энергичным и неутомимым работником на земском  поприще». За период с 29 сентября 1916 года по 18 сентября 1917 года Михаил Афанасьевич  принял 15361 амбулаторного больного, а на стационарном лечении пользовал 211 человек»¹². Получается, что в день, без учета стационарных больных, у Булгакова было около 50 посещений. Это исключая выходные и праздники, а также те дни, когда Булгаков уезжал за пределы Сычевского уезда. Нагрузка колоссальная. В рассказе «Вьюга» Булгаков пишет даже о сотне больных в день, и, возможно, это не поэтическое преувеличение, а отражение реальности наиболее сложных для него дней. В упомянутом удостоверении перечислены и все произведенные молодым врачом операции: «ампутация бедра (1), отнятие пальцев на ногах (3), выскабливание матки (18), обрезание крайней плоти (4), акушерские щипцы (2), поворот на ножку (3), ручное удаление последа (1), удаление атеромы и липомы (2) и трахеотомий (1); кроме того, производилось: зашивание ран, вскрытие абсцессов и нагноившихся атером, проколы живота (2), вправление вывихов; один раз проводилось под хлороформенным наркозом удаление осколков раздробленных ребер после огнестрельного ранения»¹³. Многие из этих операций Булгаков запечатлел позднее в рассказах: поворот на ножку – в «Крещении поворотом», ампутацию бедра – в «Полотенце с петухом», трахеотомию – в «Стальном горле», а удаление осколков раздробленных ребер после огнестрельного ранения – в «Пропавшем глазе».

Булгаков был действительно  хорошим и удачливым врачом. Сам  Михаил Афанасьевич в рассказе «Вьюга»  так описал будни земского врача: «Ко мне на прием по накатанному  санному пути стали ездить по сто  человек крестьян в день. Я перестал обедать… И кроме того, у меня было стационарное отделение на тридцать человек. И кроме того, я ведь делал  операции. Одним словом, возвращаясь  из больницы в девять часов вечера, я не хотел ни есть, ни пить, ни спать… И в течение двух недель по санному  пути меня ночью увозили раз пять»¹⁴. Но благодаря этому Булгаков приобрел немалый врачебный опыт.

Но в жизни успешного  земского врача случилось несчастье: Михаил Булгаков пристрастился к  морфию. Т.Н. Лаппа рассказывала: «Привезли  ребенка с дифтеритом, и Михаил стал делать трахеотомию. Знаете, горло  так надрезается? Фельдшер ему помогал, держал там что-то. Вдруг ему стало  дурно. Он говорит: «Я сейчас упаду, Михаил Афанасьевич». Хорошо, Степанида перехватила, что он там держал, и он тут  же грохнулся. Ну уж не знаю, как там  они выкрутились, а потом Михаил стал пленки из горла отсасывать и  говорит: «Знаешь, мне, кажется, пленка в рот попала. Надо сделать прививку». Я его предупреждала: «Смотри, у  тебя губы распухнут, лицо распухнет, зуд  будет страшный в руках и ногах». Но он все равно: «Я сделаю». И через  некоторое время началось: лицо распухает, тело сыпью покрывается, зуд безумный. Безумный зуд. А потом страшные боли в ногах. Это я два раза испытала. И он, конечно, не мог выносить. Сейчас же: «Зови Степаниду». Я пошла  туда, где они живут, говорю, что  «он просит вас, чтобы вы пришли». Она приходит. Он: «Сейчас же мне  принесите, пожалуйста, шприц и морфий». Она принесла морфий, впрыснула ему. Он сразу успокоился и заснул. И  ему это очень понравилось. Через  некоторое время, как у него неважное состояние было, он опять вызвал фельдшерицу. Она же не может возражать, он же врач… Опять впрыскивает. Но принесла очень мало морфия. Он опять Вот так это и началось»¹⁵.

Очевидно, морфинизм Булгакова  не был только следствием несчастного  случая с трахеотомией. Причины лежат  глубже и связаны с беспросветностью жизни в Никольском. Михаил Булгаков, привыкший к городским развлечениям и удобствам, наверное, тяжело и болезненно переносил вынужденный сельский быт, да еще в такой глуши, как  Никольское («не случайно позднее  он стал едва ли не самым урбанистским из русских писателей»¹⁶). Наркотик давал забытье, отгораживал от действительности, рождал сладкие грезы, которых так не хватало в его жизни. Булгаков надеялся, что в уездном городе, Вязьме, многое будет иначе, но он ошибся.