Изображение Кавказа в творчестве М.Ю.Лермонтова

 

Из поэтических  изображений кавказской природы  видно, что Лермонтов, как ребенок, любил день больше ночи, любил голубое  небо, яркое солнце, чистый воздух.

 

Как певец  гор, Лермонтов во всем видит яркие  краски. Он замечает розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые  степи, голубые глаза и золотистые волосы.

 

Цветов в  его поэзии почти нет. Розы и лилии  у него — это лишь общепринятые поэтические сравнения, своеобразная дань литературной традиции, а не художественные ощущения: "бела, как лилия, прекрасна, как роза". Конь поэта топчет цветы, пока сам поэт смотрит на облака и звезды. Но самое интересное для  нас в лермонтовских красках  — их сочетания. Более того, он сочетал  не только цвета друг с другом, он органично соединял цвет с движением, такие, казалось бы, далёкие понятия, — в тучах, в молнии, в глазах.

 

«Светает - вьется дикой пеленой Вокруг лесистых гор туман ночной; Еще у ног Кавказа тишина; Молчит табун, река журчит одна. Вот на скале новорожденный луч Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч, И розовый по речке и шатрам Разлился блеск, и светит там и там…»

 

Кавказские  пейзажи М.Ю. Лермонтова сами по себе и в качестве "декораций" к  поэмам занимают немалую часть его  творчества. Как пишет Е.В. Логиновская, изобилие картин экзотической природы  Кавказа в наиболее знаменитых лермонтовских  произведениях часто давало возможность  обвинять поэта в чрезмерном подражании романтическим течениям того времени, в слепом следовании литературной моде.

 

Рассмотрим  подробнее то, как необыкновенно  выразительно Михаил Юрьевич рисует кавказскую природу в поэме "Демон". Известно, что изначально действие поэмы должно было происходить в  Испании, но, вернувшись из первой кавказской ссылки, поэт меняет замысел, перенося действие на Кавказ. Именно в этой новой  редакции, созданной в 1838 году, "Демон" становится одним из самых замечательных  произведений русской поэзии.

 

Окончательная редакция "Демона" разительно отличается от первоначальной редакции поэмы. В  новой редакции поэт сумел "воплотить  отвлеченную философскую мысль  в конкретных поэтических образах". Это было бы невозможно передать без  помощи пейзажных зарисовок.

Как пишет  И.Л. Андроников, "горы Кавказа, Казбек, который кажется пролетающему над  ним Демону "гранью алмаза", "излучистый" Дарьял, Кайшаурская долина, зеленые  берега светлой Арагвы, угрюмая Гуд-гора оказываются самой подходящей обстановкой  для лермонтовской поэмы".

Мир же, над  которым проплывает Демон, те самые  вершины Кавказа, увиденный издали Казбек, чернеющий "глубоко внизу" Дарьял и ревущий Терек, скалы, облака и башни замков, как бы сливается  с миром фантастической дикой  природы, оживающей лишь благодаря  присутствию горного зверя или  кружащей в "лазурной вышине" птицы. Использованные здесь сравнения  взяты исключительно из царства  животных и минералов, что подчеркивает необузданность и силу природы:

Под ним Казбек, как грань алмаза,

Снегами вечными  сиял,

И, глубоко  внизу чернея,

Как трещина, жилище змея,

Вился излучистый Дарьял

И Терек, прыгая как львица

С косматой гривой на хребте

Ревел…

Таков же и  мир олицетворений:

И золотые  облака

Из южных  стран, издалека

Его на север  провожали;

И скалы тесною толпой,

Таинственной  дремоты полны,

Над ним склонялись головой,

Следя мелькающие волны;

И башни замков на скалах

Смотрели  грозно сквозь туманы –

У врат Кавказа  на часах

Сторожевые  великаны!

 

Далее показаны более земные, еще более "живые" красоты "роскошной" Грузии. Поэт обращает внимание читателя уже не на отдельные фрагменты и определенные детали, увиденные Демоном с высоты полета, а целый "край земной" —  во всем богатстве бесконечных картин природы. Именно в этой строфе в картины  неживой природы автор вносит искру жизни: появляются яркие краски, разнообразие звуков и голосов, и, наконец, человек. Все это автор усиливает  эпитетами "счастливый край земли", "сладострастный зной полдня", образами, воспроизводящими экзотический мир  Востока со "столпообразными" руинами, "звонко-бегущими ручьями", с красавицами, внимающими пенью  соловьев, и подчеркивает необычным  для поэзии сравнением, уподобляя  не глаза звездам, а звезды — очам земной красавицы. Многообразие и обилие различных форм жизни автор может  описать лишь подобным обобщением:

 

И блеск, и  жизнь, и шум листов

Стозвучный  говор голосов,

Дыханье тысячи растений.

 

После завершения экспозиции автор переносит читателя из мира поднебесных сфер, в которых  обитает Демон и видит земные красоты с высоты своего полета, в мир людей:

 

Высокий дом, широкий двор

Седой Гудал  себе построил…

Трудов и  слез он много стоил

Рабам послушным  с давних пор.

С утра на скат соседних гор

От стен его  ложатся тени.

В скале нарублены  ступени;

Они от башни  угловой

Ведут к реке, по ним мелькая,

Покрыта белою  чадрой

Княжна Тамара молодая

К Арагве ходит  за водой.

 

Используя прием  постепенного приближения к предмету, автор дает читателю возможность  увидеть изображаемое глазами Демона, спускающегося с высот на землю: сначала лишь общий план, а затем  — людей и более мелкие детали быта. Во второй части "Демона" мы также видим картины природы, но уже в сопоставлении с внутренним миром героини. Земная природа изображается теперь "изнутри", увиденная глазами  заключенной в монастырь Тамары. Природа становится отражением ее натуры, ее внутреннего мира, ее мыслей и  переживаний:

 

Кругом, в тени дерев миндальных,

Где ряд стоит крестов печальных,

Безмолвных  сторожей гробниц,

Спевались хоры легких птиц.

По камням прыгали, шумели

Ключи студеною волной,

И под нависшею скалой,

Сливаясь  дружески в ущелье,

Катились  дальше, меж кустов,

Покрытых  инеем цветов.

 

Этот контраст двух частей подчеркивает, что природа  Кавказа может быть не только буйной, что близко автору, но и спокойной, безмятежной, становясь отражением личности и переживаний героини.

 

4. Легенды  Кавказа в творчестве М.Ю. Лермонтова

 

Как отмечает в своей книге И.Л. Андроников, в творчестве М.Ю. Лермонтова можно  легко найти элементы фольклора  народов Кавказа. В поэме "Демон", рассказывающей о духе, полюбившем земную девушку, а также хорошо прослеживается его влияние.

 

В верховьях  Арагвы в 19-м веке живет еще легенда  о горном духе Гуда, полюбившем красавицу-грузинку. Впервые эта легенда была записана в 50-х годах прошлого века со слов проводника-осетина.

 

"Давным-давно,  — так начинается эта легенда,  — на берегу Арагвы, на дне  глубокого ущелья, образуемого отвесными  горами при спуске с Гуд-горы  в Чертову долину, в бедной  сакле убогого аула росла, как  молодая чинара, красавица Нино. Когда она поднималась на дорогу, купцы останавливали караваны, чтобы  полюбоваться красотой девушки.

 

От самого дня рождения Нино ее полюбил Гуда — древний дух окрестных гор. Хотела ли девушка подняться на гору — тропинка незаметно выравнивалась  под ее ножкой, и камни покорно  складывались в пологую лестницу. Искала ли цветы — Гуда приберегал для нее самые лучшие. Ни один из пяти баранов, принадлежавших отцу Нино, не упал с кручи и не стал добычей злых волков. Нино была царицей  гор, над которыми властвовал древний  Гуда.

 

Но вот, когда  Арагва в пятнадцатый раз со дня  рождения девушки превратилась в  бешеный мутный поток, Нино стала  такой необыкновенной красавицей, что  влюбленный Гуда захотел сделаться  ради нее смертным.

 

Но девушка  полюбила не его, а юного своего соседа Сосико, сына старого Дохтуро. Этот юноша во всем ауле славился силой  и ловкостью, неутомимо плясал горский  танец и метко стрелял из ружья. Когда Сосико гонялся с ружьем за быстроногою арчви серной, ревнивый Гуда, гневаясь на молодого охотника, заводил  его на крутые скалы, неожиданно осыпал его метелью и застилал пропасти густым туманом. Наконец, не в силах  терпеть далее муки ревности, Гуда накануне свадьбы засыпал саклю  влюбленных огромной снежной лавиной  и, подвергнув их любовь жестокому испытанию, навсегда разлучил их". По другой версии, злой дух завалил хижину влюбленных грудой камней.

 

Спускаясь с  Крестового перевала в Чертову долину, проезжающие часто обращают внимание на груду огромных обломков гранита, неизвестно откуда упавших на травянистые  склоны Гуд-горы. По преданию, их накидал  сюда разгневанный горный дух. Наименование свое грозный Гуда получил от Гуд-горы, а Гуд-гора, в свою очередь, от ущелья Гуда, откуда берет начало Арагва. "Подле  висящего завала Большого Гуда, именно в Чертовой долине, — как сообщала в 40-х годах газета "Кавказ",—  чаще всего и подстерегали путешествовавших по старой Военно-Грузинской дороге снежные  заносы и метели".

 

А в "Герое  нашего времени", в тексте "Бэлы", Лермонтов пишет: "Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже  видите гнездо злого духа между неприступными  утесами..."

 

Выходит, Лермонтов  знал легенду о любви Гудак  молодой грузинке и, по-видимому, неслучайно перенес действие "Демона" на берега Арагвы. У исследователей есть основания  полагать, что легенда о любви  злого духа к девушке-грузинке обогатила  первоначальный сюжет новым глубинным смыслом, появилась мифологическая параллель. Безликая монахиня из первой редакции "Демона" превратилась в красавицу Тамару, дочь старого князя Гудала. В окончательной редакции изменился и жених Тамары — "властитель Синодала", удалой князь. Это изменение сюжета могло быть подсказано Лермонтову именно известной грузинской легендой о любви, ревности и гибели.

 

Упоминания  других кавказских легенд и преданий можно найти также в стихотворении "Тамара". На одном из рисунков Лермонтова, перекликающемся со стихотворением, мы видим изображения Дарьялского  ущелья и так называемого "Замка  Тамары", в стихотворении же сказано:

 

В глубокой теснине  Дарьяла,

Где роется Терек  во мгле,

Старинная башня  стояла,

Чернея на черной скале…

 

С этой башней связано множество легенд. В одном  из вариантов легенды о Дарьяльской  башне историк грузинской литературы А.С. Хаханашвили обнаружил имя "беспутной  сестры" Тамары. Предание это повествует о двух сестрах, носивших одно и то же имя. Благочестивая Тамара жила в  башне близ Ананури, другая — волшебница Тамара — в замке на Тереке. Вторая заманивала к себе на ночь путников, утром обезглавливала их и трупы  сбрасывала в Терек. Ее убил заговоренной пулей русский солдат. Труп ее был  выброшен в Терек, замок со временем разрушился, имя чародейки Тамары проклято.

 

Отмечая раздвоение образа Тамары в этой легенде, профессор  Хаханашвили первым обратил внимание на сходство ее с той легендой, которая  послужила сюжетом лермонтовского стихотворения.

 

Кроме "Демона" и "Тамары", мотивы кавказского  фольклора прослеживаются также  в поэме "Мцыри". На создание центрального эпизода поэмы — битвы с  барсом — Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня  о тигре и юноше, являющаяся одним  из самых любимых в Грузии произведений народной поэзии.

 

 

 

 

5. Восточный  женский образ в произведениях  М.Ю. Лермонтова

 

Восточные женщины  гор — это особая ниша сюжетов  Лермонтова. В какой-то мере они противопоставляются  лицемерным красавицам высшего света. Они не испорчены жеманством и  неискренностью. Они естественны, всегда необыкновенно красивы, преданны.

 

В произведение "Герой нашего времени" перед  читателями предстает кавказская девушка  Бэла, от которой веет душевной чистотой, добротой и искренностью. Но ее характер не лишен и таких национальных черт, как гордость, чувство собственного достоинства, неразвитость и способность  к страсти. Обидевшись на Печорина за уход на охоту, гордо подняв голову, она говорила: "Я не раба - я  княжеская дочь!.." Лермонтов не дает подробного описания внешности  черкешенки, но обращает внимание на ее глаза, которые, "как у горной серны, так и заглядывали... в душу". Она так страстно и горячо любит  Печорина, что его любовь к ней  кажется неглубокой и несерьезной. Образ Бэлы нужен был Лермонтову для того, чтобы показать, что  и такой чистой и нежной любви  Печорину мало для ответного и  искреннего чувства. Ему все надоедает, и он делает вывод: "Любовь дикарки  немногим лучше любви знатной  барыни; невежество и простодушие  одной так же надоедают, как и  кокетство другой".

 

Следующая героиня - ундина - помогает автору показать стремление Печорина познать тот романтический, загадочный мир, к которому она принадлежит. Это мир беззаконно вольной жизни, и это притягивает Печорина, как  и все новое и непознанное  в жизни.

 

6. Живопись  М.Ю. Лермонтова

 

Почему-то в  наше время говорят только о литературной стороне творчества Лермонтова и  забывают о том, что он увлекался  еще и живописью. Лермонтову-писателю всегда помогал Лермонтов-художник.

 

На создание произведений живописи поэта вдохновляла  необыкновенная природа Кавказа, которую  он хотел показать в своих картинах. Любая кавказская панорама Лермонтова — это как бы малый фрагмент вселенной, отразивший всю бесконечность  мироздания в миниатюре. Руины, монастыри, храмы, лепящиеся на склонах гор, представляются зрителю естественными  вкраплениями в природный ландшафт. Вписанные в каждый пейзаж фигурки  людей — всадники, погонщики и  верблюды, грузинки, набирающие в Куре воду, — подчинены изначально заданному  ритму; их малый масштаб подчеркивает космическую безмерность целого. Но, несмотря на романтическую интонацию, лермонтовские панорамы, как показал  исследователь его творчества И.Л. Андроников, во многом совпадают с  реальной топографией изображаемых мест, и, кроме того, с описанием  этих мест в его собственных произведениях.