Автор работы: Пользователь скрыл имя, 21 Мая 2012 в 18:36, реферат
В русской литературе XX века В.В. Набоков занимает особое место по ряду
причин. Во-первых, его писательская биография, начавшаяся на исходе
«серебряного века» русской поэзии, охватывает почти все хронологические этапы литературы XX века вплоть до 70-х годов.
Также большой интерес представляет и достаточно противоречивая лекция Набокова о Л. Толстом. «Толстой — непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый — Толстой, второй — Гоголь, третий — Чехов, четвертый — Тургенев», - пишет Набоков в начале лекционного материала по Толстому. Набоков отрицает Толстого-проповедника и в то же время с явным уважением относится к Толстому-художнику: «Но в то же время отделить Толстого-проповедника от Толстого-художника невозможно: все тот же низкий, медлительный голос, то же крепкое плечо, что легко выдерживало и ношу заоблачных видений, и тяжкий груз идей. Так и хочется порой выбить из-под обутых в лапти ног мнимую подставку и запереть в каменном доме на необитаемом острове с бутылью чернил и стопкой бумаги, подальше от всяких этических и педагогических «вопросов», на которые он отвлекался, вместо того чтобы любоваться завитками темных волос на шее Анны Карениной.» Набоков по достоинству оценил мастерства Толстого как писателя-реалиста: «Одно из его открытий по странной случайности ускользнуло от внимания критиков. Он открыл — так никогда и не узнав об этом — метод изображения жизни, который точнее всего соответствует нашему представлению о ней. Он — единственный мне известный писатель, чьи часы не отстают и не обгоняют бесчисленные часы его читателей. Великие художники всегда отличались зоркостью, и в том, что принято называть «реализмом» толстовских описаний, многие превзошли его». Упоминая о невозможности отделить Толстого-проповедника от Толстого-художника, Набоков также отмечает, что Толстой допускает ошибку, уделяя внимание в значительной части текста различным «бытовым» деталям – лекциям о сельском хозяйстве и т.д.; по его мнению, подобные лекции не вызывают у читателя душевного трепета и менее интересны ему, нежели душевные переживания героев.
Заключение:
А.А. Илюшин в рецензии на выпущенные в одном издании лекции Набокова по литературе, отмечает, что рецензируемая им книга — это сборник лекций и эссе о русской литературе (все они, за исключением двух, переведены с английского и французского); «Анализ произведений у Набокова часто подменяется их пересказом (не всегда точным), а тонкие и остроумные наблюдения соединяются с фактическими ошибками и произволом вкусовых оценок. «Лекции» Набокова имеют отношение не столько к филологии, сколько к литературной критике, и потому их разбор на страницах специального филологического издания мог бы быть неуместен, если бы не их большая и не вполне заслуженная популярность». Можно долго спорить о том, заслужена ли Набоковым популярность и репутация литературного критика с тонким вкусом, но нельзя усомниться в том, что данные лекции сами по себе представляют огромный интерес и неоспоримое значение как для «набоковедения», так и для литературоведения и литературы как таковой.
Использованная литература:
В. Набоков, Лекции по Русской литературе (электронное издание)
А.С. Пушкин и В.В. Набоков (Сборник докладов международной конференции). СПб., 1999.
Статьи А. Русанова: Под знаком пушкинской дуэли, Набоковская парадигма лексемы "Дар" в пушкинском контексте, Пушкинская парадигма в романе В. Набокова. (электронное издание)
А. А. Илюшин, Philologica, 1996, т. 3, № 5/7, 381—392