Образ Италии в романе Э. Т. А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ, МОЛОДЕЖИ И СПОРТА УКРАИНЫ

УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра мировой литературы и классической филологии

 

 

 

КУРСОВАЯ РАБОТА

 

«Образ Италии в  романе Э. Т. А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мурра»

             студентки 2-ого курса немецкого отделения

факультета иностранных языков

 

 

Научный руководитель:

                                                                               

 

 

 

 

 

ДОНЕЦК

2012

 

Содержание

 

Введение

I. Э.Т.А. Гофман и его роман:

     I.1 Гофман – наследник йенской школы;

     I.2 Гофман и зарубежная литература;

     I. 3 Гофман и русская литература.

II. Образ Италии и способы его изображения в романе Э. Т. А. Гофмана

« Житейские воззрения  кота Мурра»:

     II.1 Гектор – романтический злодей;

     II.2 Итальянская красавица Кьяра;

    II.3 Италия в описаниях интерьера и города;

    II.4 Музыка как образ жизни итальянцев;

    II.5. Культурные деятели Италии;

    II.6 Изображение Италии с помощью языка.

Выводы

Список использованной литературы

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Эрнст Теодор Амадей Гофман (нем. Ernst Theodor Amadeus Hoffmann), (1776 – 1822) -  выдающийся немецкий писатель, композитор, художник, представитель романтизма. Настоящее имя – Эрнст Теодор Вильгельм Гофман. Он является самым полным и самым ярким воплощением понятия немецкая романтическая проза. Гофман пришел в литературу почти на двадцать лет позже, чем представители первого поколения немецкого романтизма. Но именно ему было предопределенно стать не просто знаковой фигурой этого направления в национальной литературе, но и сфокусировать в своем творчестве все его характерные черты, главный образы и темы, центральные идеи. Ему было дано лучом своего неповторимого таланта осветить фантастический, прекрасный мир, которого никогда не было и не будет, но и который манит нас своей таинственной красотой, заставляет верить  в реальность нереального и увлекаться подаренной только лишь гениям силой животворного воображения. Этот художник настолько много значит для литературы, что про него никакие пафосные слова не звучат фальшиво.

Актуальность данной темы состоит  в  новизне исследуемой  темы. Автор, используя образы Италии, умело передает описание жизни немецкого  общества.

Объектом курсовой работы является творчество Э. Т. А. Гофмана.

Предметом исследования выступает  произведение роман „Житейские воззрения  кота Мурра вкупе с фрагментами  биографии капельмейстера Иоганнеса  Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах” («Lebensansichten des Katers Murr nebst fragmentarischer Biographie des Kapellmeisters Johannes Kreisler in zufälligen Makulaturblättern», 1818 – 1821).

Целью курсовой работы является анализ образов Италии в данном произведении.

Цель курсовой работы выдвигает  перед нами такие задачи:

• Выяснить какими способами изображается в произведении образ Италии;
• Проанализировать эти образы;
• Определить, какую роль они играют  в данном романе;

       К работе  привлечен оригинал произведения, перевод произведения            (Д. Каравкина, В. Гриб), критическая  литература. Курсовая работа состоит из вступления, двух частей, выводов и списка использованной литературы.

 

Теоретической базой курсовой работы являются работы критиков, которые  исследовали творчество писателя – В.Г. Белинского,                       А.Б. Ботниковой и др.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

I Э.Т.А. ГОФМАН И ЕГО РОМАН

В немецком романтизме не было писателя более сложного и противоречивого, вместе с  тем более своеобразного  и самобытного, чем Гофман.

Он писал в самый  мрачный и позорный период немецкой истории прошлого века, когда политическая и церковная реакция, охватившая большинство  стран, особенно тяжело сказалась в раздробленной феодально-монархической  Германии, с  ее ничтожным дворянством, экономически немощным и политически  трусливым бюргерством и безмолвствующим  народом, придавленным всеми верхними этажами общественной иерархии.

Сознание и творчество  Гофмана, типичного представителя  бюргерской интеллигенции, отмечены вдвойне  трагической печатью: и его жестокого  времени, и его  во всех отношениях ограниченного сословия, оставшегося  и в те годы, когда вокруг Германии шла великая ломка феодальной системы, словно между молотом и  наковальней, между господствующими  классами, перед которыми холопствовало, и народом, которого боялось.

Сравнивая Гофмана с его  старшим современником Жан-Полем  Рихтером, Белинский рассматривает  обоих как жертв реакционной  эпохи, но отдает предпочтение  первому, потому что Жан-Поль  « не знал, подобно Гофману, ни отчаяния, ни негодования, ни жгучих страстей»¹, и поэтому ему было нетрудно  занять позицию спокойного созерцателя жизни. «Юмор Гофмана, - писал Белинский,- гораздо жизненнее, существеннее и жгучее юмора Жан-Поля – немецкие гофраты, филистеры и педанты должны чувствовать до костей своих силу юмористического Гофманова бича… И все это не помешало ему вдаться в самый нелепый и чудовищный фантазм, в котором, как многоценная жемчужина в тине, потонул его блестящий и могучий талант! Что ж загнало его в туманную область фантазерства, в это царство саламандр, духов, карликов и чудищ, если не смрадная атмосфера гофратства, филистерства, педантизма, словом, скука и пошлость общественной жизни, в которой он задыхался и из которой готов был бежать хоть в дом сумасшедших?..»²[12,стр. 211-212,224]

Эрнст Теодор Амадей Гофман как мыслитель выступает наследником  йенской школы.  Требования, которые  были там выдвинуты к идеальному художнику – универсальность  искусства, концепция романтической  иронии, синтез искусств – все это  было  в полной мере реализовано  в творчестве Гофмана. Но между представителями  йенской школы и Гофманом была существенная разница: первый были полны  радостной уверенности  в том, что романтическое «Я» поэта  имеет возможность подняться  над действительностью, через иронию снять противоречие. Они верили в  то, что фантазия является больше реальной, чем реальность и наличие способности  к фантазии воспринималась ими как  возможность абсолютной свободы,  как освобождение от власти материи. Герой Гофмана также воспринимает реальный мир в ироническом плане  и пытается вырваться из его кандалов, но писатель иронизирует по поводу  этой мечты – жесткой утопии,  и над своим героем – чудаком, понимая бессилие романтического «Я»  перед жестокой силой реальности. Особое внимание Гофман сосредотачивает  на личности художника. Практически  все его творчество посвящено  теме столкновения между художником и вульгарным обществом, которое  его окружает. Как и в произведениях  других немецких романтиков,  в творчестве Гофмана доминирует элемент сказочности, чудодейственности, но особенного образца. Назвав свой первый сборник новелл  « Фантазии в манере Калло», Гофман во вступлении к первому тому объяснил, что осознанно ориентировался на творческую манеру французского барочного живописца первой трети XVII ст. Жака  Калло,  в произведениях которого реальность и фантастика соединялись так, что картины жизни под его пером представали одновременно как «что-то странно знакомое и в то же время чужое».  Как пример, сам Гофман приводил пример одной из картин Калло, на которой нос у черта перерастает в ружье, которое нацеливалось на праведника. Гофман имел в виду такое изображение реальности,  в котором элементы реальности подаются не в форме самой жизни, а при помощи так называемого гротескного образа, то есть образа,  в котором сознательно нарушаются нормы жизненной правдоподобности, противопоставляются реальное и нереальное, те или другие стороны изображаемого обрисовываются в фантастическом преувеличении, заостренном виде. Именно такая художественная манера присуща творчеству Гофмана, который в немецкой романтической литературе был основателем отдельного – гротескно-фантастичекого, или гофмановского, – течения.

Имя  Э.Т.А. Гофмана, «великое имя», по выражения В.Г. Белинского, многократно возникает в общей  панораме советской культуры. За последние  десятилетия оно становится все  более привычным  и для советского читателя,  и для исследователя-литературоведа.

В отличие от Шекспира и  Гете, с которым Белинский объединил  Гофмана, считая всех троих писателями « одинаковой силы и одного разряда», немецкий романтик не получил признания  как классический образец, на который  должно  равняться искусство всех времен и народов. На протяжении более  чем полутора столетий Гофман является предметом спора.  Если можно так  сказать, спор о нем ведется не на словах, а на деле: оценку  его  выносят разные « участки» мировой  литературы, разные творческие индивидуальности, когда вдруг усваивают, заостряют  и таким образом выдвигают  на первый план – или, наоборот, опровергают  – какую-то из граней его мироощущения или изобразительного таланта. Он предстает  то символом воспарения к бесконечной  свободе и почти детской радости, то средоточием самой глубокой боли, причиняемой жесткой жизненной  правдой. И уже в соответствии с тем, как отзовутся в человеческих умах и сердцах новые художественные создания, в  чем-то устремившиеся  за Гофманом, его собственное творчество окрашивается светом оптимизма или  отчаяния, выглядит то непреходящей игрой  поэтической фантазии, то пристальным  и трезвым исследованием реальности. А это, в свою очередь, ведет  к  разноречивым мнениям  о его близости тому или иному явлению в искусстве,  о его роли в подготовке того или иного историко-литературного этапа.

В разных странах мира к  Гофману обращается широкий круг литературоведов и исследователей искусства. Им занимаются в связи  с Э.По и Гоголем, Р.Вагнером и  Г. Малером. На разных языках среди работ  о нем немалое место занимают сопоставления с русскими писателями.  И это не случайно.

В России Гофман всегда вызывал  острую заинтересованность, хотя и  разного рода: среди известных  деятелей русской литературы были и  последователи его, и  антагонисты. Много занималась им русская критика  Достаточно вспомнить, как часто  появлялось его имя под пером  Белинского и Герцена. Отпечаток  увлечения Гофманом лежит на всей русской философской мысли 30-х  годов 19 века. Глубинные связи с  ним легко усмотреть в эстетике русского символизма.

С 50-х годов Гофман все  более становится предметом изучения в русской литературной науке. В 60 – 70-е года гофмановедение заметно  пополнилось новыми исследованиями. Особое значение для осмысления таланта  романтического художника имеет  очерк о Гофмане в книге            Н.Я. Берковского « Романтизм в Германии» (1973). [18,стр.3-9]

Гофман стал известен в  России в 20-е годы 19 века

Гофмана читали Жуковский  и  Пушкин, Гоголь и Достоевский. Его переводили и Д.В. Веневитинов  и  Я.М. Неверов. Отдельные темы и  мотивы его использовали в своем  творчестве А. Погорельский, Н.А. Полевой, В.Ф. Одоевский, М.Ю. Лермонтов К.С. Аксаков, А.К. Толстой.

В 30-40-е годы  журналы публикуют его переводы.

Н.В. Станкевич и его друзья устраивали музыкальные вечера наподобие музыкального клуба Крейслера.

В письме к сестрам Т.Н. Грановский рекомендует им читать Гофмана, причем дважды, чтобы лучше понять  его: « В этой игре вздыбленного воображения  есть что-то манящее. И к тому же никто  лучше Гофмана не понял внутренней жизни артиста, его болезненного существа. Это совершенно новый для вас мир. То, что он говорит о музыке, - удивительно. Он сам был большим музыкантом»

Уже в более поздних литературных источниках эпоха 30-40-х годов выступала как отмеченная увлечением Гофманом. Оно было приметой времени, его отличительным знаком.

Журналы весьма содействовали  популярности личности Гофмана, публикуя биографические сведения о нем, порой в духе времени заостряя и подчеркивая эксцентрические черты его натуры.

Естественно, появлялись и  подражания Гофману. Они были разными  – от беспомощных и наивных  еще попыток внести фантастический элемент  в художественное творчество, у второразрядных беллетристов до осознанного стремления, у одаренных литераторов воспринять эстетические принципы немецкого романтика. В подражание Гофману написана повесть В. Олина     « Странный бал», вызвавшая резкую отповедь Белинского.

Однако у Гофмана находились не только «дурные» продолжатели.

Отзывы Гете о Гофмане  были в высшей степени недоброжелательными. 21 мая 1827 года Веймарский патриарх записывает в дневнике « Жизнь Гофмана. Начал  читать «Золотой Кубок» (вместо «золотой горшок»!). Почувствовал себя плохо.

Из современников Гофмана  ценили  его К.Маркс и Г.Гейне. К.Маркс любил читать гофмановского «Цахеса». Г.Гейне тоже на протяжении всей своей творческой жизни с сочувственным интересом относился к творениям Гофмана.

Проблемы, которые встают  сегодня в связи с литературным наследием Гофмана, настолько сложны и разнообразны, что не могут получить освещения в одной книге. По названным  выше работам и тем более по всем другим, посвященным  этому  писателю можно судить о широте проблематики русской гофманиады в настоящее  время. [3.стр. 7-10]

Творческое наследие Гофмана  обширное и разнообразное, литературная часть представлена произведениями разных жанров: это романы, новеллы, сказки, либретто, которые маэстро  писал к своим музыкальным  произведениям, эссе, критические статьи. Среди самых известных « Эликсир  дьявола» ( «Die Elixiere des Teufels“, 1815), «Дон Жуан» („Don Juan“),  «Майорат» ( «Das Majorat», 1817), «Золотой горшок» («Der goldene Topf», 1813), «Крошка Цахес, по прозвищу Циннобер» («Klein Zaches, gennant Zinnober», 1818), „Кавалер Глюк” («Ritter Glüсk», 1809), „Песчаный человек” («Der Sandmann», 1815), „Церковь иезуитов” («Die Jesuiterkirche»), «Щелкунчик и мышиный король» («Nussknacker und Mausekönig», 1816) и исследуемый  роман „Житейские воззрения кота Мурра вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах” («Lebensansichten des Katers Murr nebst fragmentarischer Biographie des Kapellmeisters Johannes Kreisler in zufälligen Makulaturblättern», 1818 – 1821).