Подлинные герои 1812 года в романе «Война и Мир»

Опасность, нависшая над страной, преобразила князя Андрея. Патриотизм князя Андрея чётко сформулирован в словах его, сказанных накануне Бородина: «Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, оскорбили и оскорбляют меня всякую минуту. И так же думают Тимохин и вся армия. Надо их казнить».

7.

Путь князя Андрея - путь постепенного сближения с народом. Главное своё назначение он видит в служении народу. Князь Андрей заботится о своих крестьянах: перечисляет несколько сот своих крепостных в «вольных хлебопашцев» (т. е. отпускает их на свободу, наделив землёй), для других заменяет барщину оброком и т. п.

Когда началась Отечественная война, князь Андрей добровольно идёт в армию. Он отказывается служить в штабе при «особе государя». По его убеждению, только служба в действующей армии даст ему уверенность, что он будет полезен на войне. Получив в командование полк, князь Андрей ещё больше сближается с народом. «В полку его называли наш князь, им гордились и его любили». Таким образом, в душевном обновлении князя Андрея главную роль сыграли простые русские солдаты.

Тяжёлая рана, полученная на Бородинском поле, обрывает деятельность князя Андрея. Но пытливая мысль его продолжает работать и во время болезни. Лёжа на перевязочном пункте, он подводит итог своему жизненному пути.

Князю Андрею страстно хочется жить, и в то же время он думает: «Но разве не всё равно теперь?.. А что будет там (т. е. после смерти.) и что такое было здесь? Отчего мне было жалко расставаться с жизнью? Что-то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».

И в эти минуты его осеняет огненная мысль об огромной, всеобщей, всепрощающей любви к людям, которую он принёс бы, если бы остался жив.

Но князю Андрею не суждено было оправиться от раны. В Ярославле, куда его перевезли Ростовы, он понял, что умирает. В полубреду, в часы страдальческого уединения он мучительно раздумывает о том, что такое вечная любовь, и приходит к сознанию, что она требует отречения от жизни: «Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнью». Это был явный признак душевного перелома.

Однако, когда рядом с ним снова оказалась Наташа, князь Андрей опять возвращается к мысли о жизни и о земной любви. «Всё, что есть, всё существует только потому, что я люблю»,- рассуждает он. Так борются в его душе два противоречивых утверждения: любовь есть жизнь и любовь есть смерть.

8.

Побеждает второе. «Душа его была не в нормальном состоянии»,- поясняет автор. Князь Андрей приходит в конечном итоге к идеалистическому пониманию любви и смерти: «Любовь есть бог, и умереть - значит, мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Он сам понимал, что в этих мыслях чего-то недоставало, что в них «что-то было одностороннее, личное, умственное - не было очевидности».

Незадолго до смерти ему снится тяжёлый сон. Во сне он снова борется за жизнь, испытывая мучительный страх смерти. Но смерть и во сне побеждает, и князь Андрей просыпается с мыслью, что смерть - это освобождение. С этой мыслью он и умирает.

Предсмертные мысли его - мысли человека, надломленного болезнью и страданиями, несвойственные трезвому уму князя Андрея. Для духовного облика князя Андрея характерны не эти

предсмертные размышления, окрашенные мистицизмом, а его пытливый, трезвый, материалистический ум, его стремление к общественной деятельности, его любовь к народу, борьбе за счастье которого он посвятил бы жизнь, если бы не умер от раны. Смерть оборвала его искания.

Духовный облик князя Андрея и вся его деятельность дают право предположить, что если бы он остался жив, искания привели бы его в стан декабристов.

 Василий Денисов.

Только у одного человека в романе есть вполне определенный прототип - у Денисова. Он «списан» с известного поэта-партизана, героя войны 1812 года Дениса Давыдова. Даже именем подчеркнута связь между литературным героем и живым человеком: Давыдова звали Денис Васильевич, у Толстого в романе - Василий Денисов.  
Но, описывая в четвертом томе партизанскую войну, Толстой упомянет никак не связанную с Денисовым деятельность Дениса Давыдова - и этим как бы отделит его от героя романа. И, кроме того, так ли уж важно нам, читающим роман сегодня, какого живого человека имел в виду Толстой? Люди, описанные в романе, так ясно живут в нашем воображении, что князь Андрей оказывается более знакомым и более живым, чем, например, реально существовавшие декабристы Батеньков или Фонвизин, и Пьер ближе мне, чем, скажем, Сергей Григорьевич Волконский, и жен декабристов я понимаю через Наташу…  

9.

Поэтому мы будем говорить о Василии Денисове - таком, каким видим его в романе, не пытаясь сравнивать его с прототипом и решать, что Толстой взял из жизни а что выдумал.  
«Денисов был маленький человечек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмаченными усами и волосами» . Лихой кавалерист, рубака, азартный игрок и мастер выпить, он в то же время романтически влюблен в женщину, именуемую «она» , и рассказывает Ростову в самых возвышенных выражениях: «Ей пишу… Мы спим, пока не любим. Мы дети пг’аха… а полюбил - и ты бог, ты чист, как в первый день создания… »  
Для Ростова Денисов - образец, идеал настоящего мужчины: храбрый, отчаянный человечек с открытой душой. В бою он «чертом» вертится под пулями на своем лихом скакуне; денег у него никогда нет - он их пропивает и проигрывает, но когда Телянин украл его кошелек, Денисов готов последним пожертвовать, лишь бы сохранить честь полка. 

Тушин.

Образ Тушина в романе Толстого Л.Н. «Война и мир» изображается как образ «маленького человека», тихого и незаметного, но такого великого, когда он занимается своим делом.

Внешняя характеристика Тушина совсем непритязательна: “Маленький, грязный, худой артиллерийский офицер без сапог, в одних чулках”. Мы знакомимся с этим героем через его восприятие Андреем Болконским. Он “еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что-то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное”. Мы понимаем, что капитан симпатичен князю Андрею, и начинаем присматриваться к этому герою. С Тушиным мы встречаемся в романе несколько раз. В начале сражения под Шенграбеном “маленький Тушин, с закушенной набок трубочкой” снова предстает перед нами. Здесь уж автор сам любуется своим героем. На поле боя он не теряется среди солдат и офицеров, даже находясь рядом с Багратионом, не замечая полководца, Тушин выбегает под самый огонь и отдает команды. «Маленький человек, со слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку... выбегал вперед и из-под маленькой ручки смотрел на французов. — Круши, ребята! — приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты”.

В образе героя соединяются фольклорные мотивы и реалии: вражеские пушки представляет он трубками невидимых огромных курильщиков, а пушечные ядра – чугунными мячиками, неприятельские войска - муравьями. Он даже наделил свою большую пушку собственным именем – Матвеевна. Себя он тоже представляет «огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра».

10.

В военной обстановке Тушин ведет себя настолько естественно, будто выполняет привычные ему повседневные дела. Неорганизованный в жизни, не способный к выполнению парадного военного устава, чем постоянно было недовольно начальство, в бою капитан демонстрирует пример мужества, доблести и геройства, что также для него вполне естественно и органично. Он просто не может вести себя иначе, потому что он так организован.

Автор намеренно изображает в лице героя «маленького человека», слабого, робкого, но бесстрашного, способного на подвиг. Он является представителем народа и, по мнению Толстого, именно такие люди делали историю. Во время Шенграбенского сражения, оставшись на поле боя без прикрытия, с одной своей батареей, которую составляли четыре пушки, Тушин продолжал бой, лишь слегка вздрагивая, когда рядом разрывались снаряды. Батарея не была взята неприятелем лишь потому, что французы не могли даже представить, что этот непрерывно стреляющий пункт настолько дерзок. Тушин изображается Толстым в этот момент как настоящий герой. Однако когда капитану приходится предстать перед Багратионом, он теряется настолько, что с трудом произносит слова. Зацепившись за древко знамени, он вызывает смех у присутствующих. Такой отважный в бою, здесь он не может защитить себя, не может рассказать о том, что батарея осталась без прикрытия, ведь этим он может доставить неприятности человеку, руководившему защитой. Но Андрей Болконский не мог не вступиться за Тушина, за что услышал от него благодарственные слова: “Вот спасибо, выручил, голубчик”.

Образ капитана Тушина – это урок мужества. Трус никогда не признается в том, что он боится. Истинно отважный и мужественный человек тоже боится, но он знает, что в определенные моменты надо уметь преодолевать свой страх. Еще одна встреча читателя с капитаном произойдет в госпитале, в одной из битв он потеряет руку. Больше мы не встретим этого героя на страницах романа, но его искренний образ запомнится, а нравственные уроки заставят задуматься о том, что же такое мужество и каким должен быть настоящий герой. 

Тихон Щербатый и Платон Каратаев.

На примере Платона Каратаева и Тихона Щербатова Л. Н. Толстой показал два совершенно разных типа русских солдат. Первый из них — тип покорных солдат, главными качествами которых являются терпение, кротость и набожность. Эти качества Толстой воспел в Платоне Каратаеве. Второй тип — отчаянных солдат — был представлен Толстым в образе Тихона Щербатого.

11.

 Платон  Каратаев — простой, обыкновенный  солдат, который, однако, сыграл исключительную  роль в духовном возрождении  Пьера Безухова. Пьер встретился  с Платоном Каратаевым в плену. После расстрела “поджигателей”  в душе Пьера “все завалилось  в кучу бессмысленного сора”: “Он чувствовал, что возвратиться  к вере в жизнь — не в  его власти”. Когда же Пьер  встретил Платона Каратаева, сблизился  с ним, он почувствовал, “что разрушенный  мир теперь с новою красотой, на каких-то новых и незыблемых  основах, воздвигался в его душе”. Каратаев произвел на Пьера  огромное впечатление не “идеологическим  содержанием своих речей и  реплик, а поведением, элементарным  здравым смыслом и целесообразностью  действий и поступков”. Это случилось  в то время, когда из души  Пьера была вдруг “выдернута... пружина, на которой все держалось  и представлялось живым”: “В  нем, хотя он и не отдавал  себе отчета, уничтожилась вера  и в благоустройство мира, и  в человеческую, и в свою душу, и в Бога”. Пьер признал силу  какого-то непонятного “порядка”, который убивал людей и его  самого. Встретив Каратаева, он понял, что власти этого порядка противостоит  другой порядок, другая логика, логика  жизни, которую нельзя уничтожить  никакой силой. После огромного  нервного напряжения и тяжелейшего  морального потрясения (после сцены  казни) Пьер вдруг попадает как  бы в иной мир. Он видит, как  какой-то человек аккуратно устроил  в углу все свое “хозяйство”, как к нему подошло другое  живое существо — собачонка, связанная  с этим человеком чем-то добрым. Сам незнакомец вдруг заговорил  о чем-то очень простом и  понятном, предложил Пьеру несколько  печеных картошек. Все эти будничные  слова и поступки в тех условиях  показались Пьеру чудом, великим  откровением истины жизни. А Платон  бормотал бессмысленные слова  молитвы, как будто им самим  придуманной (молиться по-настоящему  он не умел). И в этот момент  Пьер ощутил новую красоту  недавнего разрушенного мира. Каратаевское вошло в Пьера не как теория или система воззрений, а как ощущение утраченной им целесообразности бытия. Толстой “обезличил” Каратаева, так как главным в нем был олицетворенный принцип “естественной” жизни. Общее в нем явно преобладало над индивидуальным. Вот как Толстой характеризует Каратаева: “Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно”; “...часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо”; “Привязанностей, дружбы, любви, как понимал Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком — не с известным каким-нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед глазами.

12.

Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему... ни не минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву”. Эта любовь ко всем была в Каратаеве — человеке недалеком, примитивном — проявлением великого, природного, соединяющего людей начала, которое, как думал Толстой, убивается “неестественной” средой, уродливо организованным обществом. В каратаевской любви ко всему живому сквозит именно “стихийная сила”. И поэтому Каратаев ощущает себя нераздельною частью мира, как впоследствии и Пьер, перенесший тяжкие страдания и страх смерти. Для Пьера Безухова Каратаев стал олицетворением “всего русского, доброго и круглого”. Интересно, что Толстой употребляет здесь слово “круглое”. Сразу ощущается что-то мягкое и ласковое. Таким, видимо, и был Платон Каратаев. Сама речь его была мягкой и напевной, а на каждый случай у него находилась какая-нибудь поговорка. Пьер получил внутреннее успокоение и согласие с самим собой “только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве”. Недаром годы спустя Пьер частенько думал о том, что бы сказал Платон по поводу того или иного события, “одобрил-бы или не одобрил”. Этого человека справедливо можно назвать кладезем народной мудрости.    Платон Каратаев появляется в романе совсем ненадолго, однако личность его настолько незаурядна и влияние на судьбу Пьера Безухова столь огромно, что его нельзя причислить просто к эпизодическим лицам. Ведь его нравственное воздействие на Пьера по силе можно сравнить лишь с тем воздействием, которое оказывала на Пьера Наташа Они появился рядом с Пьером как спаситель в тот момент, когда Наташи не было рядом. В незаметности ухода Платона Каратаева из жизни есть нечто закономерное, “каратаевское”. Неудивительно, что Пьер воспринял смерть Каратаева как должное. Наташа и княжна Марья почти так же отнеслись к смерти князя Андрея: “Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда-то туда, и обе знали, что это так и должно быть и что это хорошо”. Наташа и жила по каратаевскому принципу: “Живешь и живи”. В этом тезисе для Толстого была заключена величайшая мудрость. И Наташа, и Платон Каратаев выступают в романе как единый образ, имеющий общечеловеческое значение. В этом качестве они оказываются равными величинами. Они как бы являются органической частью идеального целого — народа.

 Однако  незлобивость, покорность, уступчивость  и другие черты, присущие Платону  Каратаеву, были свойственны значительной, но не всей части русского  крестьянства и солдатства.