«Русская смута» в трагедии «Борис Годунов»

Это на первый взгляд неожиданное заявление Пушкина о различии своего подхода и отношения Карамзина к личности Годунова чрезвычайно важно: интерпретация Бориса Годунова как политического героя, человека, находящегося в центре исторических коллизий, царя, пытающегося проводить определенную государственную линию в обстановке социальных конфликтов, слома старых форм быта и становления новых составляет кардинальную особенность замысла трагедии Пушкина. В этом смысле в трагедии «первая персона Борис Годунов» [c. 188], несмотря на то что этот герой непосредственно присутствует лишь в 6-ти из 23-х сцен трагедии — обстоятельство, которое некоторым исследователям кажется основанием для сомнения в том, что именно Борис Годунов составляет центр трагедии, и, предположения, что само название ее условно. «Здесь сказалось непосредственное влияние Шекспира [c. 34]. Именно в образе царя, избранного и свергнутого, заключено ядро проблематики произведения.

Говоря о Карамзине как «последнем нашем летописце», Пушкин имел в виду прежде всего его искренность и простоту его оценок и мотивировок.

Пушкин «принимает» предложенную Карамзиным интерпретацию исторической загадки гибели царевича Димитрия и впоследствии в спорах с критиками этой концепции, в частности в споре с историком и писателем М. П. Погодиным, отстаивает правильность своей интуиции — «догадливости». На самом же деле он руководствовался своим художественным замыслом — целостной системой своей историко-политической пьесы.

В числе других источников сведений Пушкина об эпохе конца XVI — начала XVII в. безусловно должен быть учтен и труд И. И. Голикова.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.2. Новаторство  историзма Пушкина.

Задачам создания подлинно исторического произведения, которое дало бы правдивое воспроизведение целой исторической эпохи, менее всего могли отвечать традиционные формы драматургии классицизма. Пушкин решительно устранил «три единства» классицизма. Если действие классической трагедии должно было укладываться в промежуток не более 24 часов, действие «Бориса Годунова»  охватывает период  в семь с лишним лет (1598-1605). Взамен одного единственного места, где должны были происходить все пять актов, действие БГ переходит из дворца на площадь, из монастырской кельи в корчму, из палат патриарха на поле сражений, из России в Польшу. Вместо пяти актов – 23 сцены, что позволяет показать русскую историческую жизнь того времени с самых различных сторон, в самых разнообразных ее проявлениях.

Фабула трагедии классицизма – непременная любовная интрига. Пушкинский «Борис Годунов» – почти без любви, самозванец и Мнишек – один из боковых эпизодов пьесы. Традиционное единство действия постоянно нарушается. Действие развертывается как бы одновременно в нескольких планах. Происходящее в царских палатах объясняется тем, что происходит в боярских, а те – происходящим на площади. Огромное количество действующих лиц (обычно около 10) – около 60- от царя до простой бабы с ребенком, до мужика, призывающего ворваться в палаты. Вопреки традициям нет выраженного главного героя – вся Русь того времени и является коллективным героем трагедии. Судьба личности соотнесена с судьбой народа. И личность  и народ виновны и ответственны за происходящее. НО они этого не понимают.

Колесо истории – действие начинается с убийства одного царевича и заканчивается убийством царевича другого – Федора.

Борис, совершивший страшный грех детоубийства, обречен. И никакая высокая цель, никакая забота о народе, ни даже муки совести не смоют этого греха,  не остановят возмездия. Не меньший грех совершен и народом, позволившим Борису вступить на трон, более того, по наущению бояр, умолявшим: 

Ах, смилуйся, отец наш! Властвуй нами! 

Будь наш отец, наш царь!  

Умоляли, забыв о нравственных законах, по сути, глубоко равнодушные к тому, кто станет царем. Отказ Бориса от трона и мольбы бояр, народные молитвы,  открывающие трагедию, подчеркнуто неестественны: автор все время акцентирует внимание на том, что перед нами сцены государственного спектакля, где  Борис якобы не хочет царствовать, а народ и бояре якобы без него погибнут. И вот Пушкин как бы вводит нас в “массовку”, играющую в этом спектакле роль  народа. Вот какая-то баба: то укачивает младенца, чтоб не пищал, когда нужна тишина, то “бросает его обземь”, чтоб заплакал: “Как надо плакать, Так и затих!”  Вот мужики трут глаза луком и мажут слюнями: изображают слезы. И здесь нельзя не ответить с горечью, что это безразличие толпы к тому, что творится во  дворце, очень характерно для России. Крепостное право приучило народ к тому, что от его воли ничего не зависит. В площадное действо “избрания царя”  вовлечены люди, образующие не народ, а толпу. От толпы нельзя ждать благоговенья перед моральными принципами – она бездушна. Народ же – не скопище  людей, народ – это каждый наедине со своей совестью. И гласом совести народной станут летописец Пимен и юродивый Николка - те,  кто никогда не мешается  с толпой. Летописец сознательно ограничил свою жизнь кельей: выключившись из мирской суеты, он видит то, что невидимо большинству. И он первым скажет  о тяжелом грехе русского народа: 

О страшное, невиданное горе! 

Прогневали мы Бога, согрешили: 

Владыкою себе цареубийцу 

Мы нарекли. 

«Бориса Годунова», высоко оцененного самим писателем, многие современники признали неудачным, не соответствующим законам сцены. Глубина пушкинских исторических прозрений также ускользнула от них. И это весьма примечательный факт: именно в михайловский период творчества между Пушкиным и современной романтической литературой наметились первые противоречия, которые впоследствии привели к непониманию многих его произведений. Произведения, созданные в Михайловском, ясно определили реалистическую перспективу творческого развития Пушкина-художника. Он уже опережал литературу своего времени.

О пушкинском историзме написано немало. Тема эта неоднократно освещалась в научной литературе как в специальных исследованиях, так и в работах общего характера. Широко изучались исторические, а частично и философско-исторические взгляды поэта, обстоятельно рассматривались исторический жанр и историческая тема в его творчестве. Многие выводы и наблюдения прочно вошли в научный обиход, отстоялись, стали общепринятыми. И все же проблема пушкинского историзма не может считаться исчерпанной. Больше того, есть настоятельная необходимость еще раз вернуться к этой теме, поскольку некоторые ее аспекты требуют новых подходов и иных решений.

В работах о пушкинском историзме преимущественное внимание уделяется, как правило, характеристике взглядов поэта на историю, его исторической философии, рассматриваемых к тому же вне общего движения современной ему философско-исторической мысли. При таком подходе специфика историзма как особого «творческого качества» (Б. В. Томашевский), как органического элемента художественной системы стирается. Все еще сохраняется заметный разрыв между анализом исторических и философско-исторических представлений поэта, с одной стороны, и исследованиями его художественной практики — с другой. Наконец, — и это особенно существенно — применительно к творчеству Пушкина 1830-х годов проблема историзма рассматривается в слишком общем, суммарном виде, как выражение отвлеченных принципов. Все это мешает понять художественную систему поэта в ее конкретном, неповторимом своеобразии, выявить в пушкинском реализме названного периода наряду с общими, родовыми чертами индивидуальные, особенные.

Разумеется, сам по себе исторический метод универсален. Однако конкретные формы, в которых он проявляется в сфере художественного творчества, многообразны. Это многообразие форм художественного историзма заключено в самой природе искусства, в творческой индивидуальности писателя. Общие, универсальные («генерализирующие»), в сущности философские принципы исторического метода, исторического подхода находят конкретное преломление в специфических формах, неотделимых от характера образного мышления, национального своеобразия, от категорий жанра и стиля — всего того, без чего нет художественной индивидуальности. Попытаться выявить некоторые из этих форм — одна из задач предлагаемой статьи.

Как известно, крушение декабризма заново и с особой остротой поставило перед русским обществом проблему истории. В атмосфере напряженных философско-исторических исканий, характерных для последекабрьской эпохи, происходит интенсивный процесс формирования исторического мышления — того «исторического созерцания», о котором Белинский будет писать как об условии «всякого живого знания».  Бурное развитие исторической и философско-исторической мысли не могло не отразиться и на литературе. Литература теснее сближается с историей, вступает с ней в сложное взаимодействие, приобретает новые качества. Она не только вбирает в себя поток философско-исторических идей, «заражается» ими — перестраивается сама ее художественная методология. В этих условиях окончательно складывается пушкинская художественная система — «поэзия действительности». [c.86]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава  2. «Русская смута» в трагедии «Борис Годунов»

2.1.   Причины и истоки «русской смуты».

В течение 14 лет Россией правили 4 царя, правительство “Семибоярщина”. Вспыхнуло несколько крестьянских восстаний, разразилась гражданская война, началась интервенция со стороны Польши и Швеции. Россия могла потерять свою независимость, перестать существовать как самостоятельное государство.

И только благодаря героическим усилиям русского народа, патриотической деятельности Минина и Пожарского, России удалось сохранить свою государственность.

Смутное время стало в истории России, в сознании ее жителей, важнейшим рубежом. Долгие годы и десятилетия потрясения, поражения и победы той поры, героической и трагической, будоражили современников и потомков.

«Борис Годунов» посвящен историческим событиям конца XVI — начала XVII в., одной из самых драматических эпох русской истории, как отзывался о ней поэт. Материалом для трагедии явились «История государства Российского» Карамзина и русские летописи. Богатые впечатления дала Пушкину поездка в древний город Псков в сентябре 1825 г.

В трагедии поэт ставил своей задачей показать «судьбу народную, судьбу человеческую». «Борис Годунов» замечателен глубоким реализмом, поэтическим проникновением в характер русской истории, исторической верностью и широким размахом нарисованных в нем картин русской жизни конца XVI — начала XVII в.

В «Борисе Годунове» Пушкин, по его словам, стремился «воскресить минувший век во всей его истине». В трагедии показаны все слои населения: народ, боярство, духовенство, раскрыта политическая борьба внутри боярства. Поэту удалось воссоздать особенности русской культуры допетровской Руси, а также культуру феодально-шляхетской Польши.               

Поставлена в трагедии и проблема взаимоотношения народа и царской власти. Пушкин показал вражду народа к боярству, его антипатию к царю, который стал у власти в результате преступления и был отвергнут за это народом. Трагедия проникнута отрицанием деспотизма самодержавия.

Недаром Пушкин писал по поводу политического характера трагедии Вяземскому: «...Никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. — Торчат!»  — а ведь именно юродивый обличает в трагедии царя Бориса.

Сцена избрания царя полна иронии. Один московский житель советует другому натереть глаза луком, чтобы было похоже на слезы. Этим комическим советом Пушкин подчеркивал равнодушие широких народных масс к избранию Бориса царем. Поэт оценивает народ и как стихию мятежа. «Всегда народ к смятенью тайно склонен», — говорит один из героев трагедии. Другой высказывается о мнении народном как о решающей политической силе.

Пушкин раскрывает огромное значение в крупных исторических событиях народного мнения, роли народных масс. Он воплощает в трагедии мысль о непрерывности и бесконечности исторической жизни народа, несмотря на все бури и перипетии политической борьбы, в которой сам народ может и не принимать непосредственного участия. Там, в верхах, происходит борьба и смена земных владык, боярских групп и пр., внизу жизнь народа течет по-прежнему, но она-то и составляет основу развития нации, государства, народу и принадлежит последнее слово.

Просветители XVIII в. полагали, что достаточно монарху сообразовать свою политику с требованиями просвещенного разума и гуманности, как воцаряются счастье и довольство. Пушкин показывает несостоятельность просветительского понимания истории. Его Борис Годунов полон самых добрых и просвещенных мыслей и намерений. Но все они терпят крах; он становится, как и его предшественники, тираном. То же произойдет и с Лжедимитрием, потому что и его как деспота заранее обрекает грозно безмолвствующий народ, не отвечающий за преступления своих меняющихся властителей.

В «Борисе Годунове» побеждает народ, но он снова оказывается и побежденным: появляется новый тиран и узурпатор. Нельзя не усмотреть в такой трактовке крупных исторических событий отражение хода истории в эпоху самого Пушкина. Народ сверг во Франции старый порядок и завоевал свободу, но появился новый узурпатор, новый деспот, и «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил». В этой коллизии поэт видит проявление некоей исторической закономерности. В «Борисе Годунове» отразилось новое, неизмеримо более высокое историческое мышление по сравнению с историческими воззрениями Карамзина и декабристов.

Пушкин верно изобразил политические отношения той эпохи: Димитрий Самозванец исторически верно освещен в трагедии как ставленник польских панов, как политический авантюрист. Интересно отметить, что в трагедии выведены и предки самого Пушкина как участники политической борьбы. В уста Бориса Годунова поэт вкладывает характеристику рода Пушкиных как рода мятежного.

Глубочайший интерес вызывает образ древнего русского летописца, выведенного в трагедии. «Характер Пимена не есть мое изобретение, — писал поэт. — В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе мудрое... Мне казалось, что сей характер вместе нов и знаком для русского сердца».

Пушкин ставил своей задачей создать народную трагедию в противоположность трагедии придворной и блестяще осуществил ее. «Что развивается в трагедии? Какова ее цель? Человек и народ, судьба человеческая, судьба народная», — писал Пушкин. Для драматического писателя он считал поэтому необходимым не только «догадливость, живость воображения», но и «философию... государственные мысли историка». Сопоставляя свой творческий метод со старой системой искусства классицизма, Пушкин провозглашает принцип реализма. Недостатки отжившей системы он «старался заменить... верным изображением лиц, времени, развитием исторических характеров и событий». В создании трагедии Пушкину, по его собственному признанию, помогло изучение исторических хроник Шекспира.