«Русская смута» в трагедии «Борис Годунов»

Так что не нам судить Годунова и даже не Пушкину. А уж объяснять его деяния и злодеяния мы вообще не можем! Почему? На это ответит старая русская пословица: "Чужая душа - потемки".

Но не это главное в трагедии, а главное то, что в ней раскрывается старая, как мир, проблема личности и народа? Это основная мысль, которую четко сформулировал сам поэт в 1830 году, уже приступая к осуществлению новых драматических замыслов: "Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная". Эта тема постоянно присутствует в произведении от начала до конца.

 

 

 

Заключение.

Проведя  анализ великого пушкинского творения «Борис Годунов» стало понятно, почему эта тема актуальна в наше время. События истории всегда привлекают людей, любящих свою страну. Без прошлого нет будущего.

В стремлении приблизить языковой строй трагедии к строю бытовой, разговорной речи Пушкин решает заменить традиционный для трагедии классицизма шестистопный рифмованный стих пятистопным «белым», то есть нерифмованным, стихом. Начавшийся уже при Пушкине распад поэтики классицизма повлек за собою настоятельную необходимость реформы стиха драматических произведений, в первую очередь трагедий. Особенно явственно стремление Пушкина к максимальной дифференциации и индивидуализации языка и речи своих персонажей проступает в «польских» сценах трагедии. Именно в этих сценах, где Пушкин выводит аристократических представителей польской и латинской образованности, имеют место любопытные особенности языка и стиха, намеренно подчеркнутые Пушкиным для того, чтобы раскрыть и показать зияющее противоречие между изысканностью «способа выражения мысли» и самим «образом мысли» светских и духовных аристократов.

Стремясь еще более обеспечить естественность и простоту языка своей трагедии, Пушкин недовольствуется тем, что «почтенный александрийский стих переменился… на пятистопный белый, в некоторыҳ сценах унизился даже до презренной прозы».

Наличие в «Борисе Годунове» народных пословиц, поговорок и прибауток вызвано как непосредственными наблюдениями Пушкина над народной, бытовой речью, так и его работой над соответствующими сборниками.

Оставила глубокий след в пушкинской трагедии и та крестьянская речевая стихия, которая окружала Пушкина в Михайловском.

Вспоминая столь частую в философских трудах Гегеля форму указательного местоимения как выражения единства общего и отдельного, Ф.Энгельс именно этим словом передает и своё понимание в герое художественного произведения слитность общего и особенного, неповторимо индивидуального. «Этот…»- можно сказать о любом человеке (понятие всеобщее), но, говоря так, мы обращаемся всегда к определенному лицу. «…Характер должен являться как определенный характер…»-Гегель.  
«Каждое лицо - тип, но вместе с тем и вполне определенная личность»- классическая формула Ф.Энгельса о «четкой индивидуализации» характера в реалистическом искусстве стала хрестоматийной.

Определённость - отличительное свойство характера как категории эстетической. Ещё Аристотель, обобщая в своей «Поэтике» опыт античной драматургии в лучших её образцах, писал, что действующим лицам «необходимо быть какими-нибудь по характеру и образу мыслей…»; «характер - то, почему мы действующих лиц называем какими-нибудь…».

В этом философском произведении автор рассуждает о сущности власти и её влияния на самого правителя, о незаконном восшествии на престол и вечном страхе перед потерей трона. Он показывает, что движущий силой истории является народ, и он же всегда остаётся в проигрыше. Плодами его труда пользуются правители, лицемеры и проходимцы.

Самое остриё трагического в пушкинской драме - гибель прекрасного, подлинно человеческого. Придающий драматургии Пушкина целостное единство взгляд на жизнь связан с историческим временем, поэтическим мироощущением автора, светлый пушкинский гений проявился и в изображении трагического.

Хотелось бы добавить, что из множества мнений критиков, я разделяю критику И.Камашева.

И. Средний-Камашев оценил «Бориса Годунова» как художественный шедевр, лучшее произведение поэта. Он отмечает, что в обращении Пушкина к отечественной истории выразилось «историческое направление века», всеобщее стремление европейской мысли и искусства связать настоящее с прошлым, постигнуть дух разных эпох и национальных культур. Средний-Камашев одобряет и сюжет, который Пушкин положил в основу трагедии, находя как историк, что поэт избрал для изображения «один из самых важных периодов русской истории». Форма трагедии Пушкина, по мнению критика — ученого-историка, которая кажется многим необычной и экстравагантной, является мощным средством выразительности: «Яркости цветов, жизни хотел он — и потому старался наблюсти эту цель и в самом образе рассказа! Постоянно имея в виду Бориса Годунова, которого он выбрал как один из первых узлов русской истории, он должен был выставить его в одежде своего времени, — и складки этой одежды сквозят во всех сценах его стихотворения, начиная от пирования бродяг монахов до пастырского негодования патриарха». Таким образом, Средний - Камашев приводит как пример наиболее выразительного воссоздания живой жизни эпохи те сцены, которые вызывали наиболее упорные нарекания, как сцены грубые, даже непристойные, и, во всяком случае, не пригодные для исполнения на подмостках театра.

Особенно ценя такие бытовые сцены, критик, вместе с тем, не отрицал центрального значения главного героя в трагедии, он утверждал, что поэт вывел в своем произведении «лицо из отечественной истории, окруженное предметами, напоминающими дух того времени <...> он хотел пробудить в нас эстетическое чувство сознанием исторической жизни нашей»[c. 105—108].

Толпа «не узнала» Пушкина в его наиболее зрелом и лучшем произведении, т. к. «поэт перерос ее вкус и создавал высшие ценности, отвечающие всем многообразным требованиям эстетической критики» (Там же).

Камашев считает, что исторический колорит в пьесе «само совершенство», но его не удовлетворяет, как в трагедии переданы напряжение народной жизни, ее драматизм. Образы Бориса Годунова и Самозванца, считает Камашев, недостаточно полно прояснены, Годунов показан мало, а Самозванец исторически неточен. События эпохи, по мнению критика, не представлены в своей последовательности, а только бегло очерчены. Вместе с тем, Камашев заканчивает свой разбор оригинальным и важным выводом: «Борис Годунов есть Онегин, Онегин высшего объема, в котором рисуются черты народной жизни точно так, как в Евгении Онегине вы видите черты жизни частной» [c. 179].

Иными словами, Камашев отметил в «Борисе Годунове» ту «энциклопедичность», то значение созданной поэтом панорамы национальной жизни определенной эпохи, которые характерны и для «Евгения Онегина». При оценке трагедии «Борис Годунов» критик-историк Камашев почувствовал особенность творчества Пушкина этих лет, его «историчность», которую впоследствии Белинский раскрыл как основополагающую сторону проблематики «Евгения Онегина» — «энциклопедии русской жизни».

В качестве одного из «частных недостатков» трагедии Камашев назвал «излишний лиризм» и «чрезмерную склонность рассуждать» некоторых персонажей трагедии, в частности Пимена.

В прозе Пушкина нашли отражение такие принципиально значимые мировоззренческие проблемы как пагубность страсти, необходимость милосердия и смирения, соотношение воли человеческой и воли Господней, желания индивидуума и требования государства и т. д. - во всей полноте и глубине их духовного смысла. На примере постижения героями произведений истинного смысла существования Пушкин показывает пути реализации человеческого предназначения вне зависимости от национальной, конфессиональной, социальной, временной и какой-либо иной принадлежности, в чем и заключается всечеловеческое, всемирное значение его творчества. 
     Главный вывод по всей работе, я хотела бы определить словами самого Пушкина: «Но, клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал» (XVI, 464).