Своеобразие комического в романе Генриха Манна "Верноподданный"

                         Волгоградский государственный университет

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                      РЕФЕРАТ

                                                   На тему:

                        «Своеобразие комического в романе

                          Генриха Манна «Верноподданный»

 

 

                 

 

                  Выполнила:

                    Студентка гр. Ж-091

                    Вершинина А.А.

                    Проверял:

                    Пестерев В.А.

 

 

 

 

 

                                                     2012 год

Введение.

Ровесник Германской империи, возникшей  в результате победы Пруссии над  Францией Наполеона III во Франко-прусской войне, Генрих Манн на протяжении всего  своего жизненного пути, будь то годы вильгельмовской монархии, или Веймарской республики, или гитлеровского "третьего рейха", настойчиво и страстно боролся за демократическое развитие своей родины.

         Острое политическое чутье и прозорливость, редко изменявшие Г.Манну, сочетались у него с большим историческим оптимизмом, не покидавшим его в пору гитлеровского господства, в годину горьких бедствий эмиграции, особенно тяжких для престарелого писателя во время пребывания в США на исходе его жизненного пути.

Хотя роман "Верноподданный" был назван самим Г.Манном романом о буржуазии, в нем широко представлена тема рабочего класса. Последнее обстоятельство свидетельствовало о плодотворности стремлений писателя постигнуть классовую структуру общества, ибо буржуазия изображается им в ее социальных связях и с аристократией и в особенности с пролетариатом.

Беспощадно сатиричен Г.Манн в изображения "партии кайзера", людей "истинно немецкого образа мыслей".

 

Своеобразие комического в романе Генриха Манна «Верноподданный».

 

Роман «Верноподданный» был завершен Генрихом Манном в 1914 году, но из-за цензурного запрета увидел свет лишь в 1918 г. В романе представлена обличительная картина кайзеровской Германии, ее дух, идеология персонифицируются в фигуре главного героя, сущность которого сконцентрировалась в емком понятии «верноподданный».

Это роман  воспитания, но в негативном, сатирическом варианте: речь идет фактически об антивоспитании героя. Фамилия Геслинг буквально означает «мерзкий, отвратительный». Будучи человеком с «общественной жилкой», ура-патриотом и националистом, нахально-агрессивным и напористым, он представляет немалую опасность. Хотя роман был привязан к определенной эпохе, со временем его значение не сузилось.

Работая над характером своего будущего героя, Генрих Манн писал: «Это должен быть заурядный немец из новоявленных…подхалим до последней степени.»

Художественный  метод автора "Верноподданного" можно определить как реалистический гротеск. В портретах персонажей, в описании их манер и привычек Г.Манн сгущает, гиперболизирует социальные черты немецкого буржуа-националиста, юнкера, либерала и социал-предателя. Он создает их обобщающие типические маски.

          Ирония, порой переходящая в презрение, окрашивает отношение Манна к своему герою. Дидерихом движет постоянный страх: перед строгостью отца, привидениями, страшными жабами, плодом его сновидений. Уже с детских лет заметна черта характера героя, которая станет доминирующей и в конце концов определит его поведение, привычки, судьбу: «…его делала счастливым принадлежность к безликому целому, к…неумолимому, попирающему человеческое достоинство, автоматически действующему организму.» [17]

В день рождения классного наставника, кафедра и классная доска украшались гирляндами. Геслинг здесь был впереди, «обвивал зеленью даже карающую трость» [17]. В этом моменте автор зло высмеивает такое качество своего героя как преклонение перед какой-либо властью. Уже в детстве Дидерих получал удовольствие от того, что его судьба зависит от кого-то, кто стоит выше него самого. Когда его учитель провинился и директор уволил его, Дидерих почувствовал наслаждение от осознания того, что тот, кто имеет неограниченную власть над ним самим, так же подвержен власти более высоко стоящего лица.

Словесные «патриотические» шаблоны, искусно  пародируемые Манном, органично сосуществуют у Геслинга с рассуждениями весьма прагматического характера: «Немецкий народ, слава Богу, больше не народ мыслителей и поэтов, он стремится к совершенным практическим целям…Истинный немец прежде всего человек дела.» Его агрессивный национализм неотделим от ксенофобии, от ненависти ко всем «не немцам», прежде всего к евреям.

Глубинная тема романа – Геслинг и император. Манн решает ее оригинально, с подлинно сатирическим блеском. Император непосредственно появляется лишь на мгновенье, когда видит бегущего за его каретой и падающего в лужу Дидериха. Но он незримо присутствует в романе, прежде всего в мыслях и поведении героя. Так возникает своеобразный параллелизм: Геслинг предстает как «двойник» кайзера, слова которого герой цитирует, подражает ему в речах и поступках, старается во всем походить на него. Вначале писатель подчеркивает внешнее сходство героя с Вильгельмом II — умение грозно сверкать глазами и делать каменное лицо. Потом оказывается, что Геслинг предугадывает поступки и «идеи» кайзера. Дидериху, едко замечает писатель, «не раз доводилось высказывать мысли, таинственным образом совпадающие с мыслями его величества...». В результате мы обнаруживаем в Геслинге пародийную копию Вильгельма. Теперь уже отталкивающее безобразие кайзера, дутый характер его авторитета обнажены до предела.

Рисуя Дидериха двойником Вильгельма, писатель выявляет также и готовность главы Германской империи быть исполнителем воли немецкого буржуа. Ведь кайзер неоднократно как бы «расписывается» под словами, которые изрекает от его имени Геслинг. Знаменателен в этом отношении следующий эпизод. В романе рассказывается, как солдат, стоявший на посту перед правительственным зданием, убил проходящего рабочего, отпустившего по его адресу какое-то насмешливое замечание (в основе этого эпизода лежит доподлинный факт, вызвавший широкий резонанс). Многие жители Нецига возмутились, но герой романа и его компания пришли в восторг. В убийстве они усмотрели признак наступления «новой эры». Радость Геслинга легко объяснима— расправа с рабочим утихомирит недовольных и на его собственной фабрике, поможет ему еще крепче держать «эту шайку в страхе»[106]. И вот, изрядно выпив по такому торжественному случаю, герой сообщает редакции местной газеты содержание телеграммы, поступившей в город якобы от самого кайзера с выражением благодарности солдату, стрелявшему во «внутреннего врага». Гротескный комизм ситуации заключается в том, что подлинность текста телеграммы ни у кого сомнений не вызывает: язык ее, дубовый, напыщенный, был характерен для Вильгельма. Сарказм автора продолжает нарастать: в город приходит официальная берлинская газета, и в ней телеграмма, сочиненная Дидерихом, но напечатанная за подписью его величества.

Вильгельм II появляется в романе несколько раз, и всегда у него каменное лицо, сверкающие очи. Этот неоднократно возникающий лейтмотив выявляет в кайзере нечто застывшее, нечеловеческое и одновременно исполненное претензий. О Вильгельме говорят в романе самые разные герои, но говорят всегда в одних и тех же стереотипных восторженных выражениях: «Исключительная личность... Весь порыв и действие... Многосторонен... Оригинальный мыслитель» [119] и т. д. Примелькавшиеся слова назойливо повторяются, как на испорченной граммофонной пластинке. И они обнажают смехотворность не только культа власти, но и самой изображаемой действительности.

Комическая  нелепость, а заодно и жуткая бесчеловечность  действий кайзера обнаруживается и  в сцене, где пьяный Дидерих и молодой адвокат Бук выпаивают одним духом всем известные политические лозунги Вилгельма. Критически настроенный Бук – с яростной издевкой, Дидерих же – в экстазе верноподданичества. Все эти лозунги кажутся рожденными в затуманенном мозгу пьяных людей, но ведь автор вложил в уста своих персонажей почти доподлинные слова главы государства. «Кровь и железо били и остаются самым действенным методом лечения! Право на стороне сильного!» [240] - «Уж лучше пусть лягут костьми все восемнадцать армейских корпусов и сорок два миллиона жителей…» [240]- «Ибо где реет германский орел…» [240] - «Никаких парламентских резолюций; армия – вот наш единственный оплот». [240] – «Вы призваны прежде всего оборонять меня от внешних и внутренних врагов!» [240] - «Защищать от шайки изменников!» [241] - «Кучка людей…» [241] - «Недостойная называться немцами…» [241] - «Будь то отец родной или брат – расстреливать!» [241].

И затем  – заключительный аккорд этого дуэта – как Дидериха: «Растопчу!» [241] - воспринимающий как сатирическое определение сущности политики Вильгельма.

А вот  еще сцена, полная выразительного комизма. Но только ли комизма? Дидерих, напившись допьяна, в приливе монархических чувств вместе со своими единомышленниками сочиняет приветственную телеграмму кайзеру. Его величество заdеряют в «глубочайшей ненависти к крамоле, где бы она не проявлялась…» [120]. Пьяная ватага во главе с Геслингом шествует на телеграф по улицам погруженного в сон города. Они поднимают невероятный шум, колотят палками по закрытым железным ставням магазинов и горланят шовинистическую песню «Стража на Рейне». При чтении послания у телеграфиста возникает сомнение в его уместности, но грозный взгляд отправителя заставляет его подчиниться. А возглас Геслинга: «кто дерзнет помериться со мной силой?» [122] - бедный чиновник принимает на свой счет.

Весь  этот эпизод с попойкой и отправлением телеграммы по-настоящему смешон. Однако вспомним, что послужило поводом  для восторженных излияний в преданности  Вильгельму. Ведь Дидерих и его друзья узнали о зверском убийстве рабочего. Прохожие сжимали кулаки, женщины кричали. А над трупом убитого надрывалась от горя девушка.

Манн  иронически, а скорее даже саркастически высмеивает своего героя, давая понять читателю, что каковы подданные, таков и император. Их любовь к первому лицу государства в романе сильно преувеличена, автор доводит ее чуть ли не до идолопоклонства, тем самым разоблачая в них такие качества, как подхалимничество, полное отсутствие собственного мнения, ограниченный ум.

Главный герой Манна невероятно комичен. Автор показывает его не только внешне, но изнутри, обнажает его тайные мысли, побуждения. Автор словно сближается с героем, смотрит на него его же глазами, и вместе с тем тонко, ненавязчиво дает ему свою оценку. Чего только стоит такая деталь: холуйствуя перед кайзером, Геслинг сочиняет афоризмы и приписывает их ему. Он постоянно твердит о великом немецком духе и германской расе, с презрением отзывается о демократии как о происках евреев и французов, презирает славян и англичан. Для него быть настоящим человеком – значит быть немцем, т.е. принадлежать к избранному народу. Все националистические качества в Дидерихе Геслинге автором сильно преувеличены и практически доведены до крайности. Этим автор добивается того, что читатель ненавидит главного героя уже с первых минут чтения.

Геслинг — фигура масштабная. На первый взгляд кажется, что в его жизнеописании соблюдены естественность пропорций, правдоподобие. Но потом мы замечаем, что рассматриваем все изображенное писателем через его особую сатирическую оптику, увеличивающую объекты до таких размеров, что мы, подобно свифтовскому Гулливеру, попавшему в страну великанов, видим с предельной рельефностью и четкостью все изъяны, все пороки, все, что невооруженному глазу не дано подметить.

В конечном счете Геслинг предстает перед читателем как существо, лишенное всего человеческого, как своего рода живой автомат. Знаменательно, что все его эмоции проявляются обычно в том, что он громко сопит или грозно сверкает глазами.

Торжественная речь Дидериха в самом конце романа (на торжестве воздвижения монумента кайзеру) читается как прототип теории существования «арийской нации», которая будет разработана значительно позже. Так, Дидерих говорит: «...душа германской культуры – это почитание власти, традиционной, благословенной богом, против которой все бессильно» [350]. Однако знак, поданный самим небом (молния сжигает дом неподалеку) расставляет все на свои места: высочайшие особы стояли по щиколотку в воде, им пришлось прятаться в убежища от стихии.

История героя завершается описанием  его победы во всех сферах жизни. Осуществляются заветнейшие мечты Геслинга. У него больше нет мощных политических противников (старый демократ Бук и его сын, хотя и видят вредоносность Дидериха, не в состоянии положить предел его успехам). Однако у читателя не создается впечатление, что верноподданные представляют собою несокру шимую стену, напротив, мы все время ощущаем: победы героя преходящи, геслинги внутренне несостоятельны, они обречены на гибель.

Манн  в своем романе создает империю  в миниатюре – город Нетциг – здесь прямо рядом с церковью находится публичный дом. Вообще все устройство этого провинциального городка – это пародия на устройство всей Германии в целом. На его примере он показывает взаимодействие различных политических партий, существующих в стране.

Все повествование  построено у Манна в крайне сатирической форме. На первый взгляд очень сложно найти в романе хоть одного персонажа, который заслуживает какого бы то ни было уважения как со стороны автора, так и со стороны читателя. Каждый персонаж в романе индивидуален, но если подумать, то можно сказать, что каждый из них представляет собой какой-либо определенный тип человека, существующий в то время в Германии. «Верноподданный» - это роман-пародия на все буржуазное общество Германии предвоенного периода.

         Характерные для творческого метода Г. Манна сатирические изобразительные средства реалистический символ,  буффонада — приобретают  в  «Верноподданном» социальную конкретность, политическую целеустремленность.

По содержанию и художественной структуре «Верноподданный» — замечательный образец социально-сатирического  романа. Действие в этом произведении вытекает из острых политических коллизий. Важная черта романа, придающая произведению глубоко национальный характер, состоит  в том, что Г. Манну удалось  дать сатирическое изображение немецкого  буржуазного общества во всем своеобразии  исторически сложившихся условий, при которых развивался германский империализм.