Особенности корпоративного поведения в Европе

Особенности корпоративного

 поведения  в Европе

 

Современное европейское общество в отличие  от американского представляет собой  результат долгого исторического  развития, на протяжении значительных этапов которого политические цели и  факторы преобладали над экономическими. Социальная иерархия в Европе никогда не определялась лишь материальным богатством, а сфера индивидуальных интересов не столько противопоставлялась сфере интересов общественных, сколько дополняла ее. Европейская корпорация выросла из традиций цехового хозяйства и государственных мануфактур, поэтому наряду с увеличением прибыли ее важной задачей оставалось поддержание баланса, говоря словами Д. Белла, между “экономизацией” и “социологизацией” общественной жизни. Здесь сложилась более совершенная система сдержек и противовесов, чем в американских фирмах; и во многих случаях европейцы оказываются более “социально ответственными”. В силу этого “европейское видение капитализма отличается от американского”5.

 

Среди важнейших  целей европейской корпорации отмечу наращивание прибыли, расширение присутствия на рынках и обеспечение большей социальной стабильности. Их достижение сопряжено, во-первых, с опорой на долгосрочные источники спроса и инвестиций; во-вторых, с повышением реальной эффективности производства; в-третьих, с укреплением тесных связей между хозяйственными и политическими институтами. Рост shareholder value, критически важный для американских компаний, не является главным приоритетом для европейских. Отсюда существенные различия в корпоративном поведении.

 

Главными  источниками финансирования европейских  фирм традиционно являются прибыли  и заемные средства. На протяжении 80-х и первой половины 90-х годов  прибыль у них росла быстрее  котировок акций: во Франции –  в среднем в 1,12 раза; в Швейцарии – в 1,26; в Испании – в 1,4; в Германии – в 1,76 раза. Даже в условиях замедления хозяйственного роста в 2000-2001 гг. прибыли европейских корпораций увеличивались более чем на 20% в год (а американских – менее чем на 9%). Собственники получали значительную часть доходов не в результате повышения курсовой стоимости ценных бумаг, а за счет дивидендов (отмечу, что во II квартале 2002 г. выплата дивидендов на французские акции составила 3,3% годовых, на британские – 3,42%, а на американские – лишь 1,61% годовых).

 

При этом европейские  компании были и остаются активными  заемщиками, к чему существуют все  предпосылки: к середине 90-х годов  в странах ЕС и Швейцарии сосредоточилось 38,9% мировых банковских депозитов, а  в США – всего 14,4%. Отмечу, что  на начало 2001 г. 28 из 50 крупнейших в мире коммерческих банков представляли Европу, они обладали активами 12,2 трлн долл. (в этом списке на тот момент было восемь американских кредитных учреждений с совокупными активами 3,45 трлн долл.).

 

Такой характер получения европейскими корпорациями необходимых ресурсов обусловливает и специфику их рыночной стратегии. Как и прежде они ориентируются на устойчивый спрос со стороны конечных потребителей. При этом высокое благосостояние населения делает приоритетным для них внутренний рынок: торговые обороты стран Европы (в совокупности представляющие свыше 40% объемов мировой торговли) более чем на 62% сосредоточены внутри ЕС.

 

Европейские производители не спешат широко осваивать  производство модных технологических  товаров инвестиционного назначения, но лидируют на рынке бытовой электроники и мобильной телефонии, опирающихся на спрос населения. Так 73% населения стран ЕС пользуются мобильными телефонами (в США не более 43%). Этим в значительной мере объясняется, почему три европейские компании Nokia, Siemens и Ericsson контролируют 49,3% данного сегмента мирового рынка. Кроме того, страны Европы опережают США по выпуску автомобилей почти в 2 раза, продукции химической промышленности в 1,9, стали более чем в 1,8 раза (при этом стандарты охраны окружающей среды у первых гораздо строже, чем у вторых). По итогам последних лет Airbus Industrie перехватил лидерство Boeing’а по продажам пассажирских авиалайнеров. Можно привести еще много подобных примеров.

 

Европейские компании более интернационализированы, чем американские. К началу наступившего столетия в списке 100 компаний, демонстрировавших максимальное присутствие на зарубежных рынках, находилось 26 американских и 47 европейских фирм. Причем по объемам продаж за пределами своих стран европейцы превосходили американцев более чем в 2 раза (975,9 млрд долл. против 473,8 млрд), а по численности работников, занятых в зарубежных филиалах и подразделениях, – более чем в 7,5 раза (5,06 млн человек против 660 тыс.). Даже во Франции, где корпорации в меньшей мере стремятся к внешней экспансии, нежели в Великобритании или Германии, такие фирмы, как Michelin, Alcatel, Dassault, LVMH, Lafarge и Axa, получают от экспорта соответственно 85, 83, 82, 81, 78,5 и 75% выручки. Экспансия европейских компаний базируется на устойчивости конечного спроса и не претерпела резкого ускорения в годы технологического бума.

 

Европейские компании в отличие от американских уделяют значительное внимание социальной стабильности в обществе. Они не экономят на заработной плате: сегодня средняя заработная плата в промышленности стран ЕС составляет около 22,3 евро/ч, тогда как в США – 17,4. В 1990-1996 гг. затраты на оплату труда в пересчете на единицу стоимости производимой продукции увеличивались в ЕС в среднем на 1,8 – 2,8% в год; в США начиная с середины 70-х годов этот показатель по темпам роста устойчиво отстает от производительности труда.

 

Важно и  то, что, например, во Франции на одного занятого приходится на 15%, а в Германии – на 25% больше основных производственных фондов, чем в США. Этим отчасти объясняется, почему динамика продолжительности рабочего времени в Европе и США остается разнонаправленной. Согласно данным МОТ (опубликованы в августе 2001 г.), за 90-е годы время, проведенное среднестатистическим американцем на работе, увеличилось на 2% (с 1 943 до 1 979 ч, тогда как в Великобритании сократилось на 2,7 (с 1 767 до 1 719 ч, во Франции – на 5,4 (с 1 597 до 1 511), Германии – на 6,0 (с 1 573 до 1 480 ч). Сегодня немецкий рабочий трудится примерно на 12 недель в году меньше американского, получая при этом большие доходы.

 

Еще раз  отмечу, что успехи европейских корпораций не породили такого роста shareholder value, как  в Америке. В 90-е годы, когда капитализация  американского фондового рынка  достигала в среднем 114% ВВП, этот показатель для Италии, Германии и Франции составлял соответственно 21, 28 и 38%.

 

С учетом данного факта нуждается  в переосмыслении широко распространенное представление о лидерстве американских компаний в международных рейтингах. Последние составляются на основе сопоставления рыночной стоимости фирм и не отражают многих результатов деятельности. Так, согласно рейтингу журнала Business Week, включающему 1тыс. крупнейших корпораций мира, по состоянию на 31 мая 2002 г. в общем списке было 479 американских и 200 европейских представителей. Причем по капитализации первые превосходили вторых в 2,1 раза (10,25 трлн долл. против 4,89 трлн). Между тем разрыв по объемам продаж не превышал 49%, а по прибыли – 19%. На 1 долл.  shareholder value европейских компаний приходилось 78,8 цента продаж продукции, а американских – лишь 56,1 цента. И сегодня, когда у первых цена акций снизилась сильнее, чем у вторых (летом 2002 г. французский фондовый индекс САС-40 опускался до 2 898,6 пункта, или до 41,41% своего максимального значения, а немецкий DAX-30 – до 3 265,96 пункта, или 40,14% максимального значения), показатели капитализации еще меньше отражают реальное положение дел.

 

Следствием названных и ряда других особенностей европейских корпораций явилось качественно иное их отношение  к организации управления, а также к учету и оценке деятельности как компаний в целом, так и менеджмента. В отличие от США многие европейские фирмы имеют ведущего акционера, владеющего блокирующим пакетом акций; крупные пакеты нередко принадлежат государству. Данные моменты, с одной стороны, заставляют менеджеров концентрировать внимание на достижении реальных результатов. Действительно, рост капитализации не является слишком актуальным, если стратегический инвестор не собирается продавать свою долю, а стремится к сохранению контроля над фирмой. С другой стороны, это обусловливает более жесткие требования к менеджменту. Так, если в 80% американских компаний руководитель совмещает посты генерального директора и председателя совета директоров, то в Великобритании это характерно лишь для 1/3 фирм, а во Франции и Германии запрещено. Причем в ведение совета директоров в европейских компаниях отдано гораздо больше вопросов, нежели в американских.

 

Иным образом производится и  оценка деятельности европейских фирм. К концу 90-х годов Франция, Германия и Италия ввели у себя бухгалтерскую отчетность системы IAS, а весной 2002 г. принято решение об обязательном переходе на нее всех европейских компаний к 2006 г. Сегодня уже многие американские эксперты признают превосходство европейских стандартов учета. И это естественно, так как в принятой в США системе отчетности GAAP (включает в себя 7 тыс. правил, занимающих более 4,5 тыс. страниц) они нашли почти 900 внутренних противоречий.

 

Но основное внимание ныне приковано  к финансовым злоупотреблениям менеджеров. Появление данной проблемы в США стало неизбежностью, поскольку к этому вела тенденция неконтролируемого роста доходов руководителей корпораций. Еще в начале 90-х годов вознаграждение высших менеджеров американских компаний в среднем в 120 раз превышало размер заработной платы в подведомственных структурах, тогда как в Великобритании – лишь в 25, во Франции – 22,5, а в Германии – 21 раз.

 

В 1998 г. доходы руководителей тысячи крупнейших компаний ЕС были в совокупности в 6,9 раза ниже, чем у американских визави. Причем результаты деятельности порой разительно отличались. Так, в 1999-2000 гг. германский концерн Volkswagen увеличил долю своих автомобилей на американском рынке на 3,2%, а Ford и General Motors снизили свое присутствие соответственно на 1,2 и 0,9%. Между тем доходы президентов Ford и General Motors составили в 2000 г. 32 и 22 млн долл., а президента Volkswagen – около 1 млн евро. К тому же доходы менеджеров европейских фирм в меньшей степени связаны с ростом курсовой стоимости их акций. В частности, в 2001 г. предоставленные им опционы на покупку акций были почти в 40 раз меньше, чем у американских руководителей. Как следствие, в США манипуляции с данным финансовым инструментом стали основным методом искажения величины корпоративных доходов и прибылей, позволявшим завышать эти показатели в 2-6 раз.

 

***

 

Подводя некоторые  итоги, отмечу, что в особенностях корпоративных культур ЕС и США  нашли отражение фундаментальные  различия исторически сложившихся  в Европе и Америке культурных парадигм. В последние годы в европейском общественном сознании укрепилось представление, согласно которому экономика является одним из элементов социальной жизни, но не ее детерминантой. По сути, это представление вытекает из европейских традиций взаимодействия экономики и общества, предпринимателей и государства, корни которых уходят в далекую историю континента. Социальные, политические и экономические институты считаются в Европе одинаково важными и необходимыми, а потому в основе их организации лежат сходные принципы6.

 

Именно  в силу сложившихся традиций и  принципов, несмотря на весь масштаб  американских успехов, европейские  предприниматели за небольшим исключением  не восприняли заокеанских методов  менеджмента – в целом им остались чужды ультралиберальные экономические ориентиры. Представления о результатах хозяйственной деятельности остаются в Европе более реалистичными, нежели в США. Резкий сдвиг в направлении высокотехнологичного сектора, характерный для последних, имел у первых более мягкую и сбалансированную форму, а роль государства в хозяйственной жизни практически никогда не оспаривалась.

 

В массовом сознании европейцев привычное недовольство жизненной рутиной сочеталось с  нарастающим ощущением чуждости американского образа жизни, и это  также сказывалось на отношении к их принципам корпоративной этики. Традиционные для буржуазного общества жажда неограниченного богатства и сугубо материалистическая система мотивов деятельности, продолжающие играть важнейшую роль в Соединенных Штатах, в глазах европейцев утратили значительную часть былой привлекательности. На смену этим ориентирам пришли представления о “разумной достаточности” экономического прогресса, которые определяют содержание новых задач, возникающих сегодня перед обществом и каждым гражданином.

 

Думается, что поиск ответов на наиболее острые вопросы, вставшие “вдруг” перед корпоративной Америкой, должен идти на более глубоком концептуальном уровне, чем это происходит в последние месяцы. Возможно, что это чувствуют и сами американцы, отреагировавшие на предложенную президентом Дж. Бушем-младшим программу ужесточения административной и уголовной ответственности за злоупотребления менеджеров как на явно недостаточную. Проблема современной американской экономики коренится в принятой там корпоративной модели, ориентированной на достижение сиюминутных и отчасти иллюзорных целей в условиях пренебрежения интересами и потребностями общества. На мой взгляд, ее решение невозможно вне переосмысления всего комплекса американских ценностей и их адекватности социальным реалиям нового столетия.