Хронические конфликты в Азиатско-Тихоокеанском регионе

     Более того, в Вашингтоне допускают возможность принятия на себя некоей посреднической роли. Во всяком случае, там намерены работать над созданием рамочного соглашения по обеспечению стабильности в Тайваньском проливе, давая понять, что если какая-либо из сторон не будет проявлять конструктивной позиции в этом вопросе, то она заплатит высокую цену в смысле ухудшения своих отношений с Соединенными Штатами.

      Во-вторых, Пекин тоже старается воздерживаться от резких шагов по изменению статус-кво. Начиная с XVI съезда КПК (ноябрь 2002 г.) в тайваньской политике Пекина прослеживаются элементы нового курса. Его исходный посыл состоит в отказе от видения воссоединения с Тайванем как критерия «подъема» Китая.

        Возможно, США оказывают влияние на поведение  самого Чэнь Шуйбяня и на  характер внутриполитических процессов  на острове. Победа оппозиционной  гоминдановской партии на выборах в Законодательную палату Тайваня в декабре 2004 г. была поддержана, по-видимому, и Вашингтоном. В интересах США было уравновесить приход Чэня на второй президентский срок весной 2004 г. с его радикальными планами изменения конституции и наименования государства.

     Новая политика в отношении острова сводится к тому, что Китаю в первую очередь надо убедить население Тайваня в искренности своих стремлений воссоединиться ради совместного процветания. По мнению Пекина, это политика может содействовать возрождению патриотических традиций тайваньских соотечественников, укреплению экономических контактов, развитию связей между материком и островом. Стремясь к открытию «трех видов связей» через пролив, можно сказать что КНР отказалась от принципа «одного Китая», согласившись рассматривать этот пункт как экономический, а не политический вопрос.

     Настаивая на соблюдении договоренностей «консенсуса 1992 года», Пекин косвенно посылал сигнал о том, что он мог бы принять требование Тайбэя о равенстве на переговорах, оговаривая, что Китай не потерпит равенства на международной арене. Международной правосубъектностью Тайвань, по мнению китайской стороны, может обладать только как часть Китая.

        При этом китайская сторона11 уже тяготится негибкостью старой формулы «одна страна – две системы» и ждет удобного случая ее модифицировать. Суть дилеммы, перед которой стоят новые китайские руководители заключается в следующем. Стремясь к поддержанию статус-кво, приходится проявлять мягкость в отношении Тайваня, а это усиливает тягу острова к независимости и, следовательно, подрывает результативность усилий Пекина. Борясь «за сердца и умы тайваньских соотечественников», Пекину приходится компенсировать побочные эффекты своей «мягкости» при помощи агрессивной риторики и угроз подорвать статус Тайваня на международной арене.

        На  широкий международный резонанс  был рассчитан, например, принятый 14 марта 2005 г. Всекитайским собранием  народных представителей «Закон  о противодействии расколу государства». На первый план в законе было выдвинуто положение о придании юридических оснований использованию силы против Тайваня в случае «сецессии», серьезного инцидента, способного привести к таковой, или препятствованию процессу мирного воссоединения. Но одновременно было признано, что военные меры будут приняты Пекином не автоматически, а по собственному усмотрению. По сути, закон подтверждал приверженность Китая политике статус-кво.

     В-третьих, тайваньская сторона проводит весьма осторожную и гибкую политику, позволяющую ДПП сохранять имидж партии, добивающейся развития свободного, независимого, демократического (в духе идей Ли Дэнхуэя) Тайваня12. Примером сдержанного подхода «демократов» стала политика самого Чэнь Шуйбяня, который в канун президентских выборов постоянно высказывался о новой тайваньской идентичности, но в официальных заявлениях избегает прямых провокаций в адрес Пекина. Об этом свидетельствуют инаугурационные обещания Чэня после прихода к власти в 2000 г. (принцип «пяти нет»: не объявлять независимость, не изменять название государства, не добиваться включения в конституцию положений о межгосударственном характере отношений с материком, не проводить референдум о суверенитете острова, не отменять программу государственного объединения). В 2004 г. в рамках политики малых шагов Чэнь попытался в ходе выборов провести репетицию будущего референдума, сформулировав вопрос об отношении тайваньцев к усилению военного давления Пекина на остров, вместе с вручением избирателям бюллетеня в ходе президентских выборов, но эта акция не получила поддержки и понимания большинства населения. Ответом Китая было принятие вышеупомянутого закона, и интересно отметить, что Чэнь ответил на его утверждение китайскими законодателями сдержанно, подтвердив приверженность Тайваня не только демократическому выбору, но и сохранению статус-кво в проливе. По мнению специалистов, такая реакция не только имела позитивное значение в отношениях «через пролив», но и вызвала волну поддержки Тайваня в политических и общественных кругах США.

        Конфликт в Тайваньском проливе, таким образом, демонстрирует все признаки КНИ. Это многоуровневый, комплексный феномен с огромной ролью сдерживающих факторов в его ядре, ключевой ролью превентивной дипломатии и стратегического взаимодействия в его «оболочке». В его развитии очевидны элементы консенсуса, уступок, символических жестов и действий, использование фактора внешней среды, роль косвенного воздействия, взаимного сигнализирования. Велика роль внутренних изменений экономического и политического порядка, смены предпочтений, стратегий и намерений.

 

Заключение

    В моем исследовании я рассматривала роль АТР на мировой арене и дальнейшую перспективу государств этого региона. Здесь пересекаются интересы лидирующих стран мира, и каждая из них старается занять доминирующее положение, оказать влияние по своему, можно сказать по возможности мощи и получить больше выгоды, чем остальные. Но не всегда интересы одной страны совпадают с интересами других стран, это приводит к противоречиям между странами. В регионе существует ряд конфликтов, которые полностью еще не урегулированы. Среди них я выбрала для исследовании территориальные споры России и Японии, Тайваньскую проблему.

     В современном  мире значимую роль играют геополитические  процессы. Глобальные и региональные геополитические процессы тесно взаимосвязаны и, как правило, оказывают весомое влияние друг на друга.

     Взаимоотношения между государствами АТР носят  на себе отпечаток как глобальных, так и региональных специфических геополитических процессов. У каждого государства АТР есть свои национальные интересы, которые могут быть прямо противоположны интересам другого государства. Наличие ряда серьёзных противоречий между странами региона, интенсивность и динамичность современной жизни, специфичность региона создают препятствия на пути установления действительно добрососедских отношений и одновременно способствует формированию и развитию региональных геополитических отношений, характерных для АТР.

    За все время существования российско-японские отношения претерпели много изменений: время войн и мирного взаимодействия, споров и сотрудничества. В своей работе я постаралась отразить все аспекты отношений сторон.

    По мнению аналитиков, только подписание мирного договора между странами поможет решить основной вопрос - территориальный, источник всех конфликтов и недомолвок. Какими бы ни были сложными отношения на разных этапах, чем скорее он будет решен, тем будет лучше для обеих стран, учитывая, что ни Москва, ни Токио не собираются уступать друг другу четыре внушительных по своим размерам острова.

    Развитие партнерства между двумя странами чрезвычайно необходимо. Строительство отношений в рамках сотрудничества является приоритетной задачей для обеих стран и не оставляет надежды, что отношения между Россией и Японией в будущем будут носить более динамичный характер. Сумеют ли реализовать эту возможность нынешние политики? Покажет время. Только в этом случае России и Японии удастся прийти к взаимовыгодному сотрудничеству во всех отношения.

     Вопрос о воссоединении КНР с Тайванем или о национальном объединении остается одной из самых сложных проблем региональных отношений. Основной курс континентального Китая направлен на разрешение Тайваньского вопроса. Великой и священной миссией всего китайского народа является скорейшее разрешение тайваньской проблемы, достижение полного объединения страны. Но со стороны Тайваня не наблюдается такая инициатива. Многие политики предполагают, что политическому руководству КНР удастся достичь мирного объединения и Тайвань воссоединится с КНР. Мирное объединение отвечает интересам великого сплочения всей нации, благоприятствует социально-экономической стабильности и развитию Тайваня, благоприятствует расцвету, обретению богатства и мощи всем Китаем. Однако предпосылкой мирного решения тайваньской проблемы должно быть отстаивание положения, что в мире есть лишь один Китай и Тайвань является его неотъемлемой частью.

     Таким образом, хронические конфликты в Азиатско-Тихоокеанском регионе еще не нашли своего мирного решения. Можно сказать, что если все стороны будут предпринимать все усилия, то можно достичь мирного урегулирования.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Библиографический список

 

1. Агафонов Г.Д. Азиатско-Тихоокеанский регион и морской потенциал России // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 6.
2. Агафонов Г.Д. Сотрудничество азиатских стран крепнет // Азия и Африка сегодня. 2004. № 4.
3. Бажанов Е.П. Азиатско-Тихоокеанский регион в условиях глобализации / Дипломатическая академия МИД РФ, Институт актуальных международных проблем. - М., 2001.
4. Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане: история и теория международных отношений / Институт США и Канады. - М., 1997.
5. Болятко А.В. Вызовы и угрозы интересам национальной безопасности России в Азиатско-Тихоокеанском регионе / РАН, ИДВ РАН. - М.: ИДВ РАН, 2001.
6. Гудошников Л.М., Кокарев К.А. Политическая система Тайваня. – М., 1997.
7. Ефимова Л.М. Проблемы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Восток. 2000. № 4.
8. Клименко А.Ф. Особенности интеграционных процессов в Азии и их влияние на безопасность в регионе // Военная мысль. 2003. № 6.
9. Журнал «Международные процессы» http://www.intertrends.ru/current_issue.htm
10. Журнал  «Полис», №6 за 2008 г. http://www.politstudies.ru/arch/2008/6/index.htm
11. http://www.dni.ru/news/russia/2004/11/14/52740.html
12. Avi Kober. Low-Intensity Conflicts: Why the Gap Between Theory and Practice? Defense and Security Analysis. 2002. Vol. 18. No. 1. Р. 22. 
13. Lowell Dittmer. East Asia in the “New Era” in World Politics // World Politics. October 2002. No 5. Р. 39.
14. Sources of Conflict in the 21st Century. Regional Futures and U.S. Strategy / Zalmay Khalilzad and Ian O. Lesser (eds.). Santa Monica: The RAND Corporation, 1988. С. 60.

 

  

 

 

 

 

1 См. Кафели И.Ф. «Судьба России в глобальной геополитике». 2004г., стр.58.

2 Этот используемый термин в военной теории многих государств, означает особое конфликтное состояние в международных отношениях, природа которого определяется в значительной степени политическими, социальными и идеологическими факторами. То есть течение конфликта может допускать вооруженные столкновения локального характера, но любое его обострение не доходит до уровня конвенциональной войны (войны с применением обычных вооружений), превращаясь в «конфликт высокой интенсивности» (КВИ).

3 Понятие КНИ изначально было тесно связано с активно обсуждаемым американскими военными экспертами в конце 1970-х гг. феноменом «войн низкой интенсивности» как основного вида войн будущего. Эти идеи, разделяемые, в частности, высокопоставленными чиновниками Пентагона и администрации Р. Рейгана (1981-1988), вошли в качестве составной части военной доктрины США и НАТО. В дискуссии принимали участие идеологи указанной доктрины: генерал У. Наттинг, У. Олсен и др. В 1988 г. Белый дом заявил, что США всерьез озабочены проблемой распространения КНИ, а в 1989 г. официальное определение феномену дал Объединенный Комитет начальников штабов США. См., например: Jochen Hippler. Low intensity warfare and its implications for NATO. December, 1988 (http://www.jochen-hippler.de). См. также: Men in Arms: A History of Warfare and It’s Interrelationships with Western Society. Orlando, 1991. P. 359-361.

4 Сторонники структурного реализма в первой половине 1990-х гг. оценивали Восточную Азию как регион «созревший для соперничества» держав после окончания «холодной войны». См.: Barry Buzan and Gerald Segal. Rethinking East Asian Security // Survival. Summer 1994. Vol. 36, No. 2. Р. 3-21; Aaron Friedberg. Ripe for Rivalry: Prospects for Peace in a Multipolar Asia // International Security. Winter 1993-1994. Vol. 18. No. 3. Р. 5-33.

5 Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны. 1945-1995. М., 1997. С. 8-10.

6 См. дискуссии западных ученых о преимуществах и недостатках однополярной и многополярной систем и их влиянии на конфликты: Kenneth N. Waltz. Use of Force: Military Power and International Politics. Lanham: University Press of America, 1993; John Mearsheimer. Tragedy of Great Power politics. New York: Norton, 2001. Обзор основных дискуссий сделан в работе: Ewan Harrison. The Post-Cold War International System: Strategies, Institutional Reflexivity. London, New York: Routlege, 2004. Р. 2-6.

7 В теории гегемонии страна, претендующая на эту роль, должна иметь объективную возможность и желание управлять сложившимся порядком, обеспечивая стабильность в нем. Сама модель гегемонии, однако, зависит от характера гегемона, от его политических институтов, культуры, исторического опыта. См.: John Ikenberry, Michael Mastanduno. Introduction. International Relations Theory and the Search for Regional Stability // International Relations Theory and the Asia-Pacific. P. 7.

8 Thomas U. Berger. Power and Purpose in Pacific East Asia: A Constructivist Interpretation // International Relations Theory and the Asia-Pacific. P. 387-420. О полезности форумов типа АРФ говорит А. Джонстон, подчеркивая, что они обеспечивают «социализацию» местных лидеров в направлении общего понимания и общих ожиданий, вырабатывая «привычку к сотрудничеству». См.: Alastair I. Johnston. Socialization in International Institutions. The ASEAN Way and International Relations Theory // International Relations Theory and the Asia-Pacific. P. 126.

9 Об этом см.: Латышев И.А. Путин и Япония: будут ли уступки? М., 2005. C. 44-46.

10 Подробнее см.: Ломанов А.В. Новое руководство в Пекине и перспективы отношений двух берегов Тайваньского пролива // На пути к созданию механизма обеспечения мира и стабильности в Тайваньском проливе. М.: ИСАА при МГУ, 2005. C. 11-22.