Понятие политической элиты

Парето концептуально  оформил многочисленные идеи Платона, Ф. Ницше, Т. Карлейля и других мыслителей, которые указывали на наличие  определенных человеческих качеств, выражающих неравенство людей и разделяющих  высшие и низшие слои общества. Итальянский  ученый разделял элиту на правящую и не правящую, считая революциями  их смену у кормила власти. Потенциальная  элита, маскируясь под глас народа, писал Парето, побуждает массы  к недовольству правящими кругами, использует народ как стадо баранов, с помощью которых она пробивает  дыру в ветхом заборе, ограждающем  Олимп прежней элиты, и сама овладевает вершинами власти. Затем новая  элита загоняет народное стадо в  те же стойла общественного пространства, что и раньше. Смену элит, их неустойчивое и непродолжительное господство Парето объяснял следующим образом:

- во-первых, потому, что многие  аристократии являются преимущественно  военными (во всяком случае, опиращимися  на военную силу), и они истребляются  в бесконечных войнах;

- во-вторых, на протяжении  нескольких поколений аристократия  изнеживается, теряет жизнестойкость  и решительность в использовании  силы;

- в-третьих, качества, обеспечивающие  элите господство, меняются в  ходе цикла социального развития, отчего меняются и типы элит. В результате, по мнению Парето, история человечества и отдельных  обществ является кладбищем аристократии.

Основы другого, функционального  направления в науке об элитах создал еще один великий итальянский  социолог и политолог Гаэтано  Моска (1858-1941). В своих важнейших  работах Теория управления и парламентское  правление (1884) и Элементы политической науки (1896) он рассматривал элиту как группу управляющих, выполняющих определенные социальные обязанности, как политический класс. Господство элит, по мнению Моски, является законом общественной жизни. Свое кредо по этому поводу он формулировал следующим образом: наличие правящего класса становится очевидным даже при самом поверхностном взгляде, уже на уровне обыденного сознания, в то время как другой, более многочисленный, управляется и контролируется первым. Моска различал автократический и либеральный принципы правления организованного меньшинства и скептически оценивал концепции народного суверенитета и представительного правления. На вопрос о том, какой тип политической организации является лучшим, он отвечает однозначно - тот, который дает элитам возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать принцип индивидуальной ответственности. Власть элиты он ставит в зависимость от того, в какой степени качества ее членов соответствуют потребностям эпохи, из какой бы социальной страты они не рекрутировались.

Вместо понятия элита  он чаще оперировал категорией правящий класс, однако считал себя родоначальником  элитизма в подходе к анализу  жизни общества. Итальянский исследователь  подчеркивал при этом, что наряду со свойствами, отличавшими представителей правящего класса от остальных (богатство, военная доблесть, происхождение  или владение искусством управления), главной причиной его властного  могущества являлась высокая степень  внутренней организованности и сплоченности. Именно это свойство и позволяет  элите концентрировать в своих  руках руководство обществом  и государством, полагал этот ученый.

По мнению Моски, главная  задача элиты как особого политического  класса состояла в укреплении своего господства, и даже не столько de jure, сколько de facto. Организованность правящего  меньшинства непосредственно отражает так называемая политическая формула, означающая совокупность юридических  и моральных средств укрепления им своей власти и положения. Государство, воплощающее эту формулу, осуществляет функцию поддержания баланса как в отношении управляющих и управляемых, так и внутри правящего класса. В любое время и в любом месте все то, что в управлении является предписывающей частью, осуществлением власти и содержит в себе команду и ответственность, всегда есть компетенция особого класса, элементы которого могут варьироваться самым различным образом в зависимости от специфики века или страны. Однако как бы этот класс ни складывался, формируется всегда он как ничтожное меньшинство против подчиняемой им массы управляемых, - писал Г. Моска, имея в виду правящий класс.

Пристальное внимание Моска  уделял процессам изменения состава  и преемственности в развитии правящего класса. В частности, выделив  демократическую и аристократическую  тенденции в этом развитии, он подчеркивал, что преобладание последней, выражающей стремление группы управляющих так  или иначе стать наследственной и несменяемой, ведет к закрытию и кристаллизации, а затем к  вырождению элиты. Демократическая  тенденция отождествлялась им с  обновлением политического класса за счет наиболее способных к управлению и активных представителей низших слоев. Он считал, что указанная тенденция  проявляется, как правило, в периоды  исторического прогресса и динамичных социальных перемен, когда происходит пополнение правящего класса и всей элиты наиболее подготовленными  и способными представителями социальных низов. Такое обновление не только предотвращало  дегенерацию элиты, но и поддерживало ее способность эффективного руководства  обществом. Он считал, что для общества желательно равновесие между аристократической  и демократической тенденциями, ибо оно обеспечивало как преемственность, и стабильность в руководстве  государством, так и его качественное обновление.

Концепция политического  класса Моски, оказав большое влияние  на последующее развитие элитарных  теорий, подверглась вместе с тем  критике за некоторую абсолютизацию политического фактора в социальном структурировании общества, за недооценку роли экономики. Моска, в отличие от К. Маркса, утверждал, что фундаментом общественного развития служит не экономика, а политика, не базисные общественные отношения, а положение дел в надстройке общества. Свою позицию он аргументировал тем, что политический класс концентрирует руководство политической жизнью в своих руках, объединяет индивидов, обладающих политическим сознанием и решающим влиянием на экономику, на экономическую элиту. По мнению этого ученого, богатство создает политическую власть точно так же, как политическая власть создает богатство.

Применительно к современному плюралистическому информационному  обществу такой подход во многом оказался неправомерным. Однако теория политического  класса нашла свое полное подтверждение  в тоталитарных государствах. Здесь  политика приобрела главенствующее положение по отношению к экономике  и всем другим сферам жизни общества, а в лице номенклатурной бюрократии сформировался образ политического  класса, описанного Г. Моской. Вместе с  тем необходимо подчеркнуть, что  этот ученый сформулировал весьма высокие  требования по отношению к правящему  классу, его политическому сознанию и влиянию, справедливо полагая, что данный класс ответственен за выбор путей исторического прогресса  своего народа.

Принципиальные различия между взглядами Моски и суждениями Парето могут быть сформулированы в  трех пунктах:

а) Парето делал упор на замене в ходе циркуляции одной элиты  элитой другого типа, в то время  как Моска подчеркивал постоянный характер проникновения в правящий класс лучших элементов из низов;

б) Моска абсолютизировал  роль политического фактора в  развитии общества, в то время как  Парето объяснял динамику смены элит во многом с позиций психологии: элита господствует над массами, насаждая политические мифы, сама же она  возвышается над их обыденным  сознанием;

в) для Моски элита - это  политический класс, у Парето это  понятие имеет более широкое, в том числе и антропологическое, содержание.

Крупный вклад в развитие теории политических элит внес Роберт Михельс (1876-1936). Этот немецкий ученый параллельно  с Моской развивал примерно такие  же подходы к социальным механизмам, рождающим в обществе элиты. Он особо  выделял организаторские способности, возвышающие управленческий слой и  превращающие его в политическую элиту. Он сформулировал вывод, согласно которому сама организация общества требует элитарности и закономерно  воспроизводит ее. Этот вывод получил  известность как железный закон  олигархических тенденций. Его суть состоит в том, что неотделимое  от общественного прогресса развитие крупных организаций неизбежно  ведет к олигархизации управления обществом, поскольку управление такими объединениями не может осуществляться всеми их членами.

Эффективность деятельности крупных организаций, считал Михельс, требует функциональной специализации  и рациональности, выделения руководящего ядра и аппарата, которые постепенно, но неизбежно выходят из-под контроля рядовых членов, отрываются от них  и подчиняют политику собственным  интересам, заботятся в первую очередь  о сохранении своего привилегированного положения. В книге Социология политических партий в условиях демократии, изданной в Лейпциге в 1911 году, Михельс формулирует  исходную точку своих рассуждений  следующим образом: Масса вообще никогда не готова к господству, но каждый входящий в нее индивид  способен на это, если он обладает необходимыми для этого положительными или  отрицательными качествами, чтобы подняться  над нею и выдвинуться в  вожди. Михельс был убежден, что  большинство человечества никогда  не будет способно к самоуправлению, даже в том случае, если когда-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или поздно в среде самих масс с необходимостю  появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса. В этой связи он делает глобальный вывод: господствующий класс представляет собой единственный фактор, имеющий непреходящее значение во всемирной истории.

Михельс отмечал, что любой, даже демократической организацией всегда фактически правит олигархическая элитарная группа. И раз демократия для самосохранения и достижения стабильности вынуждена создавать  организацию, а это связано с  созданием элиты, активного меньшинства, которому массы должны довериться из-за невозможности их прямого контроля над этой организацией, то активное меньшинство неизбежно превращается в олигархию. По мнению Р. Михельса тот, кто произносит слово организация, тот одновременно говорит и слово  олигархия, имея в виду, прежде всего, именно этот тип властвования. Поэтому, по мнению Михельса, никакой демократии никогда не существовало и не может  существовать, так как народные лидеры, прорвавшись в политическую элиту, меняют собственный социальный статус и концентрируют силы на защите своих, теперь уже элитарных, интересов.

Этому исследователю нельзя отказать во многих тонких наблюдениях  и обобщениях. Одновременно в его  размышлениях можно разглядеть и  явные погрешности. Описывая действительную трансформацию лидеров социал-демократии, он абсолютизировал этот феномен, выводя его из вечных механизмов управления, которые с неизбежностью превращаются в олигархические. Главный вывод  Михельса заключался в том, что не олигархическое управление большими организациями  невозможно технологически. Возможна ли демократия и не олигархическое управление крупными организациями, если технические препятствия рано или  поздно могут быть преодолены, если возникнет развитая система прямой и обратной связи между руководителями и членами таких организаций - проблема, которая еще ждет своего разрешения. Но уже сейчас можно  предъявить несколько претензий  к самой формулировке железного  закона олигархии:

- во-первых, известно, что  Платон называл олигархией власть  богачей, что закрепилось в  политической науке в качестве  именно такого понятия. Закономерность  же, которую описывает Михельс,  горавздо правильнее было бы  назвать элитарной или бюрократической  тенденцией;

- во-вторых, прилагательное  железный, прямо указывающее на  фатальность, неотвратимость указанного  процесса, вряд ли достаточно  для того, чтобы считать закон  олигархии действующим всегда  и при всех условиях. Объективность  этого закона Михельсом не  столько доказывается, сколько апологетизируется. 

- в-третьих, российский  ученый М.Я. Острогорский раньше  Михельса (его книга Демократия  и политические партии была  издана во Франции в 1898 году) обратился к проблемам бюрократизации  партийных верхушек на примерах  политических партий Англии, Франции  и США. Его выводы в этой  связи представляются более взвешенными  и объективными, чем у Михельса. Исследуя кокусы - избирательные  комитеты, создаваемые партиями  и контролирующие избирательные  кампании, Острогорский показал,  как и каким образом контроль  над партийной организацией переходит  в руки партийных функционеров, партийной бюрократии, давая ей  возможность мобилизовывать электорат  на поддержку своей партии. В  случае победы на выборах ее  ставленники занимали элитные  должности в стране. Причем, по  Острогорскому, этот процесс отнюдь  не являлся железной неизбежностью,  он реализовывался только тогда,  когда не встречал противодействия  со стороны демократических сил. 

3.Современные элитистские теории.

В трудах Моски, Парето, Михельса понятие политической элиты получило уже достаточно ясные очертания. Были намечены ее важнейшие свойства, параметры, позволяющие разграничивать и оценивать различные элитарные  теории современности. Из теоретического наследства прошлого они переняли целый  ряд идей и подходов:

1. Об особых качествах  элиты, связанных с природными  дарованиями и воспитанием и  проявляющихся в ее способности  к управлению или хотя бы  к борьбе за власть;

2. О групповой сплоченности  элиты, объединяемой не только  общностью профессионального статуса,  социального положения и интересов,  но и элитарным самосознанием,  восприятием себя особым слоем,  призванным руководить обществом; 

3. О признании элитарности  любого общества, его неизбежного  разделения на привилегированное  властвующее творческое меньшинство  и пассивное, нетворческое большинство.  Такое разделение закономерно  вытекает из естественной природы  человека и общества. Хотя персональный  состав элиты изменяется, ее господствующие  отношения к массам в своей  основе неизменны. Так, например, в ходе истории сменялись вожди  племен, монархи, бояре и дворяне,  народные комиссары и партийные  секретари, министры и президенты, но отношения господства и  подчинения между ними и простым  людом сохранялись всегда;