Дискуссия и спор. Тактики ведения спора и приемы убеждения

 

ГБОУ СПО «Московский издательско-полиграфический колледж

имени Ивана Федорова»

 

 

 

 

 

 

 

Доклад по психологии общения

на тему:

«Дискуссия и спор. Тактики ведения спора и приемы убеждения»

 

 

 

 

 

 

Выполнил студент группы 4КТ2:

Свершов Роман

Проверил преподаватель:

Олистрова Екатерина Валерьевна

 

 

2013

Спор ведется для выяснения истины; убеждения оппонента; для того, чтобы одержать победу, т.е. ниспровергнуть оппонента при свидетелях ради их убеждения; споры как самоцель — своего рода спорт.

 

Дискуссия — это публичный спор с целью сопоставления разных точек зрения, выявления истинного мнения, нахождения правильного решения спорного вопроса — совместный поиск истины (этот вид спора обычен в ученой среде).

 

В любом споре необходимо соблюдать четыре основных закона логики:

1. Закон тождества.
2. Закон противоречия.
3. Закон исключенного третьего.
4. Закон достаточного основания.

 

 

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СОФИЗМОВ В СПОРЕ

1) Подмена тезиса  спора. Говорили об умственных качествах Фомы, а затем перешли к его нравственным или внешним качествам и вместо «Фома умен» доказали, что «Фома честен» или «Фома красив».

Этот вид подмены тезиса называется подменой термина оценки или подменой предиката суждения, т.е. качества, приписываемого предмету. Подобный софизм часто используется в политической, особенно в предвыборной риторике, где вместо общественных, деловых, моральных и чисто политических качеств кандидата, важных для избирателя, рекламируют его спортивные или музыкальные пристрастия. Иначе говоря, толкуют о том, что совершенно не относится к делу.

2) Подмена предмета  спора, или объекта суждения. Это иной вид подмены тезиса, когда толкуют о свойствах совсем не того, о чем (или о ком) шла речь вначале, например, вместо «Фома умен» доказывается, что «Ерема умен». Так, в политике весьма часто какие-либо положительные (чаще отрицательные) качества члена какой-нибудь партии приписываются ее лидеру, что служит поводом для долгих и болезненных разбирательств.

3) Опровержение аргумента вместо опровержения тезиса с заявлением, что опровергнут тезис. Утверждается: «Этот человек купил мышеловку — значит, у него дома нашествие мышей».

Сущность, типологии и  искусство спора как словесного состязания сторон отражают: «Известно, что он купил ее для своей тещи, так что у него дома нет мышей». На самом деле дома у него в этой ситуации мыши могут как быть, так и не быть. Правильно было бы сказать: «У него не обязательно водятся мыши». Тезис о наличии мышей не опровергнут, авыяснено лишь, что он не доказан. Точно так же заявление о том, что страна N миролюбива, поскольку не имеет ядерного оружия и несобирается его создавать, еще не доказывает ее миролюбия, как свидетельствует международный опыт.

4) Перевод спора  с сути дела на личность. «Если это сказал Х, то я этому не верю, ибо Х — известный фантазер». Однако утверждения следует оценивать по их существу, невзирая на лица. На практике, тем не менее, при отсутствии прямых критериев оценки тезиса приходится учитывать и личность говорящего: репутация правдолюбца или лжеца — весьма многозначащий фактор, к которому прибавляется еще и ответственность человека за свои слова.

5) Выдача доказательства  или опровержения части тезиса  за

доказательство  или опровержение всего тезиса. «Вы утверждаете, что все эти станки исправны; я исследовал два из них, и оба оказались неисправными; значит, все они неисправны». Этот неверный логический ход называется также поспешным обобщением или неправомерной индукцией. Правильно было бы сказать: «Некоторые из этих станков неисправны», т.е. перевести утверждения из категории общих в частные. Если неизвестно, все станки неисправны или только часть, следует сказать: «По меньшей мере, некоторые (или конкретно — два, три и т.п.) из них неисправны».

Особенно щепетильным  с подобными логическими фигурами надлежит быть в социологии, спортивном комментировании, политике, этнографии, культурологи. Приписать то или иное качество всему данному множеству (народу, социальной или религиозной группе, партии и т.п.) либо только его части — абстрактной («некоторые из…») или конкретной (с указанием числа или списка имен) — это совершенно разные вещи. Заявления типа «Все русские — лодыри и пьяницы», «Все чеченцы — головорезы» и т.п. не раз вызывали опасное повышение политической напряженности. Поспешное обобщение — лучший способ нажить себе врагов, меж тем как риторика учит искать себе друзей.

6) Изменение тезиса  путем введения или опускания  оговорок —условий, влияющих на его истинность, — разновидность расширения или сужения тезиса. Одно дело просто заявить: «Я охотно помогаю своим соседям» и совсем иное — добавить: «Если они сами ранее помогли мне». Согласитесь, слушатель предпочел бы услышать эту оговорку заранее, в противном случае не стоит удивляться, если из мухи вырастет слон. Еще более типично и особенно неприятно неожиданное возникновение «само собой разумеющихся» оговорок при дележе шкуры наконец-то убитого общими усилиями медведя: «Да разве ж вы не знали с самого начала, что…» Лучшего способа испортить отношения трудно придумать. Поэтому в споре, равно как и в согласовании всевозможных планов, следует с самого начала тщательно выявить и отмести все сколько-нибудь возможные оговорки и нововведения.

7) Различные толкования  одного и того же понятия  (нечетность термина). Все признают, что демократия (с греч. — власть народа) была и есть политический строй народного правления, но в конкретной трактовке понятий власть и народ у разных политических сил имеются принципиальные расхождения.

Что такое, например, народ? Все ли это население данного государства или только граждане, достигшие определенного возраста, или только рядовая масса (по-старинному «чернь», «плебеи», «простонародье» и т.д.)? А что такое власть и где рубеж, отделяющий ее от произвола? Где, наконец, граница между демократией и охлократией, демократией и анархией, демократией и олигархией? Никакие ссылки на Конституцию и решения органов государственной власти не вносят ясности в эти вопросы, если не сводить все только к букве закона. Но закон тем и характерен, что одним он нравится полностью, другим — частично, а третьих и вовсе не устраивает. В итоге всякий склонен трактовать его по-своему, к своей выгоде. Что же говорить о таких абстрактных понятиях, как «благо народа», «ответственность перед народом» и т.п.? Единственный выход здесь — максимально четко условиться о единой трактовке понятий хотя бы в рамках данного спора.

8) Перевод вопроса  из плоскости истины или лжи  в плоскость пользы или вреда. Во многих сферах человеческой жизнедеятельности (политика, бизнес, тяжбы, карьера) имеет абсолютное знание принцип «практика — критерий истины». Даже когда в 1826 г. Н.И. Лобачевский поведал миру об открытии неевклидовой геометрии, король математиков Карл Гаусс заявил, что он уже догадывался о чем-то подобном, но не решался объявить об этом ученому сообществу из опасения расшевелить осиное гнездо. И это при отсутствии в тогдашней Германии какого-либо политического давления на математику. Грубая практика здесь взяла верх — к счастью, временный. И, тем не менее, принципы «победителей не судят», «правда хорошо, а счастье лучше», — нетленные ориентиры прагматичной части человечества.

9) Подбрасывание  нарочитого антитезиса упорному  отрицателю всего и вся, чтобы он, оспаривая его, утвердил тем самым желанный тезис. Это фактически открытая провокация; проводя ее напрямую, легко потерять собственное лицо, посему обычно эту работу поручают другим. Адресата, по сути дела, запугивают и подталкивают в желаемом направлении. Стоит выставить призрак какой-либо политической опасности (правой, левой), и испуганный обыватель побежит от него в сторону добропорядочных умеренных сил.

10) Отвлечение  оппонента на мелочи или на  посторонние мысли, чтобы незаметно провести необходимый тезис. Излюбленным вариантом этого приема в журналистике последних лет является обсуждение деталей какой-либо актуальной общественной проблемы при нерешенности ни в теории, ни на практике ее смыслового ядра. Между тем, ответ приходит как бы сам собой в результате действия могущественных теневых сил. Таков внушительный перечень проблем криминальной экономики, неуплаты налогов, вымогательств, коррупции, секс-индустрии, наркомании, заказных убийств, игорного бизнеса, финансовых пирамид и вообще всего, что ассоциируется со словом мафия. О подобных деяниях написаны горы статей, между тем как в юридических кругах доселе идут споры, есть ли у нас мафия, а если есть, то настоящая ли она.

11) Имитация слабого  места в аргументации, атакуя которое, противник терпит поражение и вынужден признать другие доводы или тезисы еще более неуязвимыми.

12) Имитация сильного  места в аргументации, которое противник, устрашенный несокрушимыми с виду доводами, не решается атаковать; между тем, на деле эти доводы — мыльный пузырь. Приемы 11 и 12 — это две разновидности блефа — ложной демонстрации силы. Китайские полководцы учили: «Если ты далек — кажись близким, если близок — кажись далеким». Блеф неуместен в научном споре, в поиске общего блага. Но в таких сферах, как политика, экономика, карьера, спорт, — вообще, везде, где, так или иначе, присутствует конкуренция, блеф является неотъемлемым элементом жизни, естественной и неизбежной военной хитростью, и с этим нельзя не считаться.

13) Увод от тезиса — один из видов подмены тезиса, когда внимание оппонента фокусируется на одном из аргументов, а исходный тезис забывается. Часто это непроизвольная ошибка, но иногда так поступает тот, кто чувствует, что исходный тезис ему не отстоять. Например, с середины 1980-х в России начали говорить о демократии как общечеловеческой ценности, затем о возможности и целесообразности ее установления в стране, о проблеме соответствия демократии русскому национальному сознанию. Потом заговорили о теневых сторонах молодой российской демократии. Сегодня на первый план выступила тема усиления президентской вертикали власти и продления срока президентских полномочий в рамках все той же демократии для ее же упрочения. При этом, однако, едва ли можно усмотреть в подобном изменении стержня всероссийской полемики чье-либо недомыслие или злую волю правых или левых. Этот дрейф тезиса (его естественное смещение при изменении политической ситуации в стране) был неизбежен в контексте событий последних лет. Не всегда, таким образом, увод (или уход) от тезиса есть недомыслие или лукавство. Надо только четко объяснить себе, оппонентам и публике, почему мы уходим от обсуждения старых тем.

ДРУГИЕ МЕТОДЫ И ПРИЕМЫ ВЕДЕНИЯ СПОРА

1) Логический круг — А доказывается через В, а В — через А. «Его все отвергают из-за мрачного характера, а характер у него мрачный потому, что его все отвергают». Но если с точки зрения формальной логики здесь налицо логическая ошибка или подтасовка (софизм), то с точки зрения логики реальной мы видим проявление взаимообусловленных событий — синергетику, без которой немыслима никакая жизнь. Симбиоз в биологии, взаимопомощь в быту, в экономике, политике, культуре, медицине — примеры синергетики, где А помогает В, потому что В помогает А, а В помогает А, потому что А помогает В. Логический круг в данном случае не порочный, уводящий от первопричины взаимообусловленных процессов, а органичный, вскрывающий механизм взаимной связи этих процессов через обеспечение жизненных интересов их носителей. Прав тот, кто умеет понять и реализовать принципы взаимной выгоды в мире всеобщей конкуренции. В ряде случаев это может быть реализовано через речевое действие.

2) Повторение тезиса  в качества довода, или удвоение тезиса — подмена довода тем же тезисом в иной словесной форме без добавления новой доказательной информации. «Воинственен, потому что агрессивен». «Клерикал, потому что сторонник церкви». «Красный, потому что левый». «Маленький, потому что небольшой» и т.п. Этот словесный оборот именуется тавтологией (с греч. — те же слова). Однако, несмотря на отсутствие нового содержания, тавтология может быть полезна в агитационно-пропагандистской работе и публичной полемике благодаря наличию в предикате суждения новой формы, обычно более доступной для понимания малоискушенным адресатом. Это может быть, например, простой перевод с неизвестного слушателям языка на известный. «Чем хороша для народа демократия? Да хотя бы тем, что демократия — это власть народа». Любое определение через синоним есть раскрытие сущности явления новыми, более доступными адресату словами. И в этом плане тавтология предстает в виде доказательства через объяснение, через общепонятное определение, а не через доводы. Значение грамотно примененной тавтологии в риторике трудно переоценить.

3) Довод слабее  тезиса, когда спорная мысль доказывается еще более спорной мыслью. «Данный архитектор — лучший подрядчик для строительства вашего дома. Это он построил особняк Сидорову». Если вас при виде упомянутого особняка с души воротит, то данная рекомендация не возымеет действия.

4) Просеивание  фактов, т.е. игнорирование всего,  что противоречит интересам говорящего. Это едва ли не самый распространенный прием в политических спорах. Одни видят в советской эпохе только великие стройки и победы, другие — только ГУЛАГ. При этом неугодные факты либо совершенно не замечаются, либо существенно принижаются в своем значении (соответственно прямое и оценочное игнорирование). Поскольку оценка любых явлений — фактор не логический, а базисный, все споры здесь бессмысленны, и участникам полемики надо сразу сделать соответствующие выводы. Объявить друг другу и публике, что здесь мы дошли до основ, до коренных интересов наших и ваших, а они у нас принципиально различны, и тут всякая логика уже совершенно бесполезна. У зайца одни интересы, у волка другие, у охотника третьи, а у охотинспектора четвертые, и объединить их может только лесной пожар, от которого спасаются все вместе.

5) Доведение тезиса  оппонента до абсурда путем  его утрирования (неправомерного преувеличения его или снятия естественных условий, вне которых он превращается в дикость или бессмыслицу). Так можно опорочить любую идею, и чем она благороднее, тем легче ее извратить и опошлить. Сделать это можно как словами, так и делами. Особенно богата подобными примерами история России. Вспомним судьбу идей «Третьего Рима», «Нового Иерусалима», самодержавия, православия и народности, социализма, коммунизма и демократии. Эти утопии возникали не затем, чтобы исполниться, но чтобы побудить россиян к совершению действий, подлинный смыл которых был неведом ни низам, ни элите. Что дали эти усилия миру? Многое — от творений Чехова и Достоевского до избавления мира от фашистской чумы и прорыва в космос. Эти примеры показывают, что даже утопичная идея, вдобавок опошленная изнутри и снаружи, имеет большое позитивное ценностное ядро.