Моделирование коммуникативного процесса

8. В коммуникативном процессе  общая структура речевого потока  говорящего иерархически обусловлена использованием языковых единиц различных уровней: языковых объектов (слова, фразы) суждений и дескрипций, а также общим планом коммуникации. Таким образом, интерпретация коммуникативного процесса на уровне статичного «моментального снимка», не является объективным отражением реального речевого взаимодействия.

9. В процессе восприятия и  понимания высказывания слушающий  не просто декодирует языковые  структуры говорящего, но осуществляет  более широкий процесс анализа, осмысления и вывода и других (невербальных) данных восприятия.

10. Языковые формы выступают  для адресата исходной точкой  процесса анализа (по большей  части неосознанного), в ходе которого строится ряд концептуальных сущностей на различных уровнях. Результаты этого анализа включают:

• синхронизацию моделей мира говорящего и слушающего посредством поиска или создания концептуальных сущностей, которые предположительно соответствуют ифнормации, имеющейся в распоряжении говорящего;
• стремление к достижению интенций говорящего в плане выводов, к которым он хотел бы «подвести» слушающего;
• «незапланированный» итог коммуникации в виде выводов, основывающихся на содержании высказывания, но интенционально «не предусмотренных» говорящим;
• осуществление выводов, касающихся состояния говорящего на данном этапе развития речевой ситуации, включая цели высказывания, фокус его внимания, состояние его знания (включая его знание о слушающем).

11. Результаты восприятия со  стороны слушающего представляют собой интегрированный продукт анализа:

• высказываний (включая такие аспекты, как интонация и тон голоса);
• знаний, которыми обладает слушающий, включая его модель релевантного «мира» и модель, описывающую говорящего;
• состояния слушающего в данный момент, включая непосредственный фокус внимания и содержание предшествующей данному высказыванию информации (пресуппозиции) с учетом «мощности языкового процессора» адресата (ограниченной способности к обработке информации).

При анализе принимаются во внимание «синтагматический контекст», в котором выступает высказывание, и «парадигматический контекст» (альтернативы всех выборов, которые говорящий осуществил в процессе построения данного высказывания). Во многих случаях наиболее значимая часть сообщения передается тем фактом, что определенная альтернатива не была выбрана. Ср. точку зрения В.А. Сулимова, который отмечает, что «говорящий осуществляет выбор из достаточно большого числа возможных вариантов построения высказывания для достижения экстралингвистического по сути результата» (курсив автора) [Сулимов 2006: 257]. Таким образом, можно считать, что динамика системы «адресант — адресат» поддерживается не только собственно когнитивными параметрами высказывания, но и его ситуативной рамкой. Ситуация определяет дополнительные условия коммуникации в рамках речевого взаимодействия.

Итак, любое высказывание анализируется слушающим с точки зрения того, как оно удовлетворяет одновременно целому набору коммуникативных и межличностных целей, проявляющихся разными способами, которые использует говорящий на уровне механизмов языка и особенностей паралингвистического взаимодействия.

Возможность анализа такого «многомерного» процесса предоставляет моделирование на лингвопрагматическом уровне, учитывающем (с учетом возможностей современной науки) всю совокупность признаков речевой ситуации.

1.7.3. Современные модели  коммуникации

Сегодня мы имеем целый ряд специальных теорий, затрагивающих отдельные аспекты общения: это теория речевой деятельности, лингвопрагматика в ее многочисленных модификациях, теория речевых актов, теория массовой коммуникации, «компьютерная» теория диалоговых систем, риторика и лингвоэтология, теория аргументации и др. Эта «многоликость» нуждается в выявлении общего предмета исследования, который может быть определен в контексте комплексной теории моделей коммуникациия, которая позволит определить предмет частных дисциплин. Такая комплексная теория должна быть направлена на исследование деятельностного аспекта языка с учетом социальных, психических и культурологических факторов. Функциональность такой теории обеспечит возможность моделировать процесс реализации коммуникативной функции языка, которая традиционно считается важнейшей.

В то же время, необходимо отметить, что единство двух важнейших функций языка (когнитивной и коммуникативной) детерминирует необходимость выделения двух подходов к моделированию процесса коммуникации.

Коммуникативная модель в наиболее «типовом» варианте описана Р. О. Якобсоном (см. ниже).

Под когнитивной моделью понимается основанная на представлении о каком-либо феномене универсума, многоуровневая, многокомпонентная и полифункциональная ментальная структура, для которой характерны парадигматические и синтагматические отношения и механизмом которой является взаимодействие правого и левого полушария головного мозга при переработке и порождении информации. При этом структуры «низшего уровня» рассматриваются как иерархически подчиненные составляющие.

Моделирование осуществляется путем синтеза апперцепции, дискурса и декодирования с последующей интерпретацией.

К апперцептивным моделям относятся модели структуры знака Ч. С. Пирса и его последователей, включающие параметр «интепретант», построения Дж. Вико и Дж. Лакоффа о сущности концептуальной метафоры, языковая картина мира, базирующая на мифопоэтической (архетипы) и научной (концепты).

Примером дискурсивных моделей являются коммуникативная модель Р.О. Якобсона и построения М.Фуко.

К интерпретационным моделям (моделям декодирования) относятся деконструктивные «синтетические» построения (Жак Деррида), основанные на семиотическом принципе единства сходства и различия. Таковыми являются ноосфера В. И. Вернадского, семиосфера Ю. М. Лотмана, фреймы и макроструктуры Т. А. ван Дейка. Следует отметить, что построение любой трансформационной модели, учитывающей не только дискретные (структурные), но и континуальные (процессуальные) признаки текста возможно двумя основными способами: способом наложения уровней и способом конструирования гиперсмыслов.

В первом случае модель представляет собой результат «наложения» языковых уровней и соотнесения их со смыслами, приписанными тексту исследователем [Мельчук 1999: 43], а во втором осуществляется процедура концентрации лексических значений вокруг некоторой заданной системы смыслов [Степанов 2001]. При этом результатом является 1) описание обобщенных семантических характеристик текста и 2) описание системы концентрированных, обобщающих значений-смыслов (концептов).

В плане изучения языка как особой семиотической системы по обработке, накоплению и передаче информации и с учетом динамического характера речевой деятельности отдельных носителей языка, следует учитывать, что все перечисленные модели имеют «взаимопроникающую» природу, то есть не функционируют в «чистом» виде. Как отмечает М. В. Всеволодова, «каждая модель, будучи теоретическим конструктом, по определению и по умолчанию не способным (по крайней мере на современном уровне лингвистики) абсолютно адекватно отразить «положение дел», имеющееся в самом языке, вместе с тем являет собой инструмент, выработанный автором для решения конкретных лингвистических задач, и ... заключает в самой себе некоторые характеристики, отражающие специфику изучаемого объекта, в данном случае языка» [Всеволодова 2005: 24].

В рамках перечисленных выше подходов разработано огромное количество моделей коммуникации, основными из которых являются следующие.

В рамках кодовой модели информация воспроизводится благодаря процессу коммуникации, осуществляемому адресантом посредством преобразования сообщения в сигналы кода, которые можно транслировать по определенному каналу (коммуникативный шум и помехи в канале связи могут исказить сигнал). «На приеме» информация декодируется и воспринимается адресатом.

Такая «машинная» схема легко экстраполируется в условия человеческого» коммуникативного процесса, где кодом является язык как система знаков. В частности, модель К. Шеннона [Shannon, Weaver 1949] сыграла значительную роль в развитии многих наук, связанных с обменом информацией. Модель, имеющая линейную структуру, включает шесть (первоначально пять) компонентов: источник, кодирующее устройство, сообщение, канал, декодирующее устройство и приемник. Все эти термины трактуются широко и активно используются в современных коммуникативных теориях.

Кроме названных элементов, К. Шеннон ввел понятия шума (позднее стали применяться термины энтропия и негэнтропия) и избыточности.

Энтропия (шум) в теории коммуникации определяется теми внешними факторами, которые искажают сообщение, нарушают его целостность и возможность восприятия приемником. Негэнтропия (отрицательная энтропия) проявляется в случаях, когда неполное или искаженное сообщение получено приемником благодаря его способности распознать сообщение, несмотря на искажения и недостаток информации.

Избыточность как средство уменьшения уровня энтропии [см. Олешков 2005f] связана с понятием коммуникативной неудачи. Считается, что все языки приблизительно наполовину избыточны. Так, Р. Солсо на примере английского языка показывает: «Если бы мы решили уменьшить избыточность, используя только слова из четырех букв, то из них можно было бы составить 456 976 комбинаций (от АААА до ZZZZ). Лексика такого объема могла бы передавать ту же самую информацию, что и полный язык, но при этом ошибки различения похожих слов несомненно возросли бы. Избыточность как характеристика сигнала весьма облегчает жизнь маломощным информационным процессорам, населяющим эту планету» [Солсо; 294].

Увеличение «динамики» статичной модели К. Шеннона позднее было восполнено за счет включения в нее такого «кибернетического» понятия, как обратная связь.

Следует отметить, что «в чистом виде» кодовая модель не может адекватно описывать реальные процессы коммуникации на том или ином естественном языке, так как процесс декодирования не равнозначен процессам восприятия, интерпретации и понимания. Более того, как отмечает М. Л. Макаров, «кодовая модель ограничивает сообщения только теми мыслями, которые говорящий излагает намеренно» [Макаров 2003: 35], в то время как современные теории коммуникации разграничивают «коммуникативный материал» (интенционально мотивированная информация) и «информативный материал» - то, что может быть воспринято независимо от желания и интенции адресанта [MacKay 1972, Schiffrin 1994 и др.].

В рамках инференционной модели коммуникации (см. принципы Г. П. Грайса [Грайс 1985: 217-237]) участники, информация и сигнал уже не связаны «симметрией» кодирования и декодирования: в основе коммуникативного процесса – интенциональная составляющая. Адресант при этом не только намерен передать информацию, но и путем «демонстрации» имеющейся у него интенции, которую должен распознать адресат, вызвать определенную реакцию последнего. Так, П. Стросон отмечает, что «для обеспечения понимания иллокутивной силы высказывания должно соблюдаться необходимое условие, заключающееся в следующем: при произнесении высказывания говорящий должен добиться того, чтобы слушающий осознал наличие у него сложного намерения определенного вида, а именно: намерения, направленного на то, что слушающий должен опознать (и понять, что такое опознание предполагалось) намерение говорящего вызвать у него, слушающего, определенную реакцию» [Стросон 1986: 137].

В отличие от кодовой модели содержание речевых средств в инференционной модели не ограничено «чистой» информацией: высказывания могут выражать оценку, эмоции и др. Кроме того, не являясь пропозициональными по своей природе, интенции определяют, как должно пониматься данное пропозициональное содержание. В то же время, несмотря на «прогрессивную» природу обеих моделей, М. Л. Макаров отмечает, что в связи с несоответствием современным когнитивно-психологическим представлениям «ни информационно-кодовая, ни инференционная модель, отдельно взятые, не могут объяснить феномена языкового общения» [Макаров 2003: 38].

Интеракционная модель описывает коммуникацию, которая происходит не как передача информации и демонстрация намерения, а как взаимодействие, осуществляемое в социально-культурных условиях речевой ситуации, что предполагает ситуативность, выражающуюся в учете невербальных аспектов коммуникации и деятельности в целом, в использовании широкого социально-культурного контекста. При этом исследователь имеет дело с «фоновыми знаниями», конвенциональными по своей природе, то есть приоритетными становятся не языковые параметры, а социокультурные конвенции.

Считается, что общение может состояться независимо от того, готов ли «говорящий» к интеракции и рассчитано ли данное высказывание на восприятие «слушающим». Таким образом, следует различать два «типа» информации: сообщаемую преднамеренно и передаваемую непреднамеренно [Schiffrin 1994: 398]. В первом случае адресант  сознательно «отбирает» информационно значимые смыслы и в адекватной форме интенционально обусловленно передает их адресату. Во втором случае многое зависит от способности адресата к интерпретации. Именно интерпретация становится в интеракционной модели критерием успешности и главным предназначением коммуникации, что порождает асимметрию в статусе коммуниканотов, так как порождение смыслов и их интерпретация когнитивно и перцептивно отличаются.

Структурно-коммуникативная модель, автором которой может считаться Т. А. ван Дейк, основывается на комплексном когнитивном подходе с учетом знаний, мнений, отношений, социальных репрезентаций коммуникантов. Т. А. ван Дейк и В. Кинч в своей работе [1989] отмечают, что организация дискурса в единое целое происходит на уровне макроструктур с иерархией макропропозиций: «Макроправила — это и правила редукции информации, и правила ее организации. Большие последовательности сложных семантических структур, таких, как предложения, изображения, пейзажи, сцены и действия, не мoгут быть должным образом обработаны без обращения к каким-либо структурам более высокого уровня. В процессе понимания текста мы не имеем доступа ко всем уже прочитанным предложениям. То же относится и к нашему пониманию повседневных событий и действий, многочисленные детали которых могут быть восстановлены по памяти только частично. Однако, если большие последовательности семантических структур такого рода могут быть сведены с помощью макроправил в несколько иерархически организованных макропропозиций и если такие макроструктуры являются достаточной базой для дальнейшего понимания дискурса, событий или действий, тогда может быть выполнена исключительно сложная задача упорядочивания огромного количества семантических данных» [Дейк, Кинч 1989: 48].