Античная риторика

Замечательно сжатая и яркая  характеристика этих образцов в X книге  «Образования оратора» во многом навеяна  критическими приемами цицероновского «Брута». Сам Цицерон, разумеется, занимает среди этих образцов главное место: его имя упоминается на каждом шагу, приводятся цитаты  едва ли не изо всех его речей. Местами целые разделы представляют собой переложение из риторических сочинений Цицерона: например, раздел о комическом почти полностью повторяет речь Цезаря в диалоге «Об ораторе». Самое заглавие труда Квинтилиана должно напомнить Цицерона: он пишет не о красноречии, а об «образовании оратора», потому что вслед за Цицероном он видит залог процветания красноречия не в технике речи, а в личности оратора.

Но именно это старание Квинтилиана  как можно ближе воспроизвести  цицероновский идеал отчетливее всего показывает глубокие исторические различия между системой Цицерона и  системой Квинтилиана. Цицерон ратует против риторических школ, за практическое образование на форуме, где начинающий оратор прислушивается к речам современников, учится сам и не перестает учиться всю жизнь. У Квинтилиана, наоборот, именно риторическая школа стоит в центре всей образовательной системы, без нее он не мыслит себе обучения, и его наставления имеют в виду не зрелых мужей, а юношей-учеников; закончив курс и перейдя из школы на форум, оратор выходит из поля зрения Квинтилиана, и старый ритор ограничивается лишь самыми общими напутствиями для его дальнейшей жизни. В соответствии с этим Цицерон всегда лишь бегло и мимоходом касался обычной тематики риторических занятий - учения о пяти разделах красноречия, четырех частях речи и т.д., а главное внимание уделял общей подготовке оратора - философии, истории, праву. У Квинтилиана, напротив, изложение традиционной риторической науки занимает три четверти его сочинения (9 из 12 книг - это самый подробный из сохранившихся от древности риторических курсов), а философии, истории и праву посвящены лишь три главы в последней книге (XII, 2-4), изложенные сухо. Для Цицерона основу риторики представляет освоение философии, для Квинтилиана - изучение классических писателей; Цицерон хочет видеть в ораторе мыслителя, Квинтилиан -стилиста. Цицерон настаивает на том, что высший судья ораторского успеха - народ; Квинтилиан в этом уже сомневается и явно ставит мнение литературно искушенного ценителя выше рукоплесканий невежественной публики. Для Цицерона золотой век ораторского искусства был впереди, и он сам был его вдохновенным искателем и открывателем. Для Квинтилиана золотой век уже позади, и он - лишь его ученый исследователь и реставратор.

 «Риторические наставления»  Квинтилиана не ушли бесследно для риторики. Его труд обладает следующими ценностями: он систематичен и строго продуман; здесь учтен весь опыт классической риторики и обобщен собственный опыт преподавателя риторики и судебного адвоката. Это вершина исследования ораторского искусства, ни до, ни после не было работ, которые с такой тщательностью давали бы теоретический и практический анализ красноречия. Квинтиллиан рассказывает о воспитании будущего оратора, занятиях в риторической школе, рассуждает об изучении грамматики, философии, искусства, права, анализирует образцовых ораторов, писателей, поэтов, говорит о системе упражнений, дат рекомендации для чтения художественных произведений и блестящих речей.

«Следует ли жестко придерживаться риторических правил?» - спрашивает Квинтиллиан. Он считает, что правила не должны лишать оратора возможности проявлять самостоятельность. А этому следует учиться. И Квинтиллиан залает вопрос: природное дарование или учение способствует красноречию? Он отвечает: оратором нельзя сделаться без того и другого: «Словом, природа есть вещество, а наука художник. Художество без вещества ничего не значит, вещество и без художника имеет свою цену; но превосходная отделка есть лучше самого драгоценного вещества».

В своем сочинении Квинтиллиан  ставит вопрос: «Что значит быть красноречивым?». И отвечает: это есть не что иное, как выражать словом то, что мы думаем, и сообщать это слушателям. И риторика есть наука о способности хорошо говорить и силе убеждать (риторика - творительница убеждений). Поэтому слова должны быть ясны, чисты, соответствовать нашему намерению, они должны быть правильно и пристойно расположены. Но говорить исправно и ясно, по мнению Квинтиллиана, еще не значит быть оратором. Оратора отличает изящество и красота речи. Однако украшение должно быть сообразно с предметом и целью речи, должно учитывать интересы и реакцию аудитории. К красоте речи он относит живое изображение вещей и воссоздание живых картин, страсти, ибо подробное описание ощутимее, нежели простое сообщение. Разумеется, наша речь не может быт «красна», если не будет правдоподобна. По мнению Квинтиллиана, бывает «слововыражение слабое, сухое, скучное, небрежное, подлое», то есть к недостаткам речи следует отнести ее неполноту, однообразие, навевающее скуку, ее растянутость и т.д. И здесь же он отмечает, что недостаток речи - употребление сниженных выражений, «коими великость или достоинство предмета умаляются».

Вершина ораторского мастерства, по мнению Квинтиллиана, - способность  говорить, не готовясь, для чего необходимы огромные знания и разнообразные  навыки.¹⁰

Но, как и всякий призыв «назад к классикам», программа Квинтилиана обрекала литературу на подражательство. До нас дошли сочинения Плиния Младшего, одного из преданнейших учеников Квинтилиана: десять книг писем и панегирик императору Траяну. Письма Плиния представляют собой заботливейшее подражание письмам Цицерона, а панегирик - речам Цицерона. Произведения Плиния написаны тщательно, изящно, даже талантливо, но они бездейственны и легковесны, в них нет ни римской силы, ни греческой глубины, то есть именно того, за что боролся Цицерон.

Корнелий Тацит был сверстником Плиния. Его «Разговор об ораторах» появился, по-видимому, около 100 г., лет через пять после сочинения Квинтилиана. Мы привыкли видеть в Таците историка, но в эти годы он историком не был. Это был политик, сенатор, недавний консул: его первыми литературными опытами были «Агрикола», биография римского сенатора и полководца, и «Германия», трактат о самом опасном соседе Римской империи. Как всякий римский сенатор, Тацит был и оратором: Плиний высоко его ценил и прислушивался к его суждениям. Вопрос о судьбах латинского красноречия вставал и перед Тацитом; но его, как политика, больше занимал не стиль, а смысл красноречия, не построение риторической программы, а место риторики в жизни общества. Это и определило своеобразие его взглядов, нашедших выражение в «Разговоре об ораторах».

Действие «Разговора об ораторах» происходит в 75 г., при императоре Веспасиане. Участники диалога четверо видных ораторов и литераторов этого времени - Марк Апр, Випстан Мессала, Куриаций Матерн и Юлий Секунд. Образы двух главных антагонистов явственно напоминают центральные образы цицероновского диалога «Об ораторе»: стремительный и беспринципный Апр, полагающийся на талант, рвущийся к победам, беззаботный по части теории, играет здесь роль, аналогичную роли Антония, а рассудительный Мессала, образованный и вдумчивый поклонник старины, выступает как подобие Красса. Поводом к беседе служит решение Куриация Матерна, оратора и драматурга, оставить красноречие и предаться одной лишь поэзии. Апр пытается разубедить Матерна, указывая ему на значение, пользу, почет и славу ораторских занятий; Матерн возражает, что этими выгодами не окупаются все тревоги, унижения и опасности, подстерегающие оратора на каждом шагу. Этот вопрос - что же перевешивает в красноречии, хорошее или плохое? - и заставляет Апра и Мессалу обратиться к сравнению «древнего» (т.е. республиканского) и «нового» красноречия. Поборником нового, процветающего красноречия выступает Апр: он указывает, что новое красноречие развилось из древнего плавно и постепенно, не отрицая, а совершенствуя цицероновское красноречие: вкус публики развился, многословные рассуждения приелись, и слушатель законно требует теперь от речи большей сжатости, яркости и блеска; этой потребности и отвечает новое красноречие. Противоположную точку зрения защищает Мессала: он не отрицает доводы Апра и восхваление древних ораторов,  но указывает, что красоты нового стиля слишком часто оказываются жеманными и манерными, недостойными мужественной важности речи; что сама эта забота о внешности, о яркости, о блеске речи есть признак вырождения и упадка; что древнее, цицероновское красноречие естественно порождало обилие слов обилием мыслей, усвоенных из философии, а новое красноречие с философией незнакомо, мыслями скудно и вынуждено прикрывать свое убожество показным блеском. В чем причина этого упадка красноречия? Мессала упоминает о пороках школьного образования, но главная причина лежит глубже, и указывает ее не Мессала, а Матерн (или Секунд), речью которого заканчивается спор. Не педагогика, как для Квинтилиана, а политика является для Тацита началом начал. Эпоха республики была временем безначалия, смут и бедствий, но именно это и питало расцвет республиканского красноречия: переменчивость народных собраний совершенствовала политическое красноречие, необходимость обвинять несправедливых и защищать обиженных совершенствовала красноречие судебное. Эпоха империи установила в Риме и провинциях твердую и устойчивую власть, разногласия и беспорядки миновали, но с ними исчезли и поводы для применения силы красноречия. Можно радоваться спокойствию и благоденствию римской державы, но от мечты о процветании латинского красноречия нужно отказаться. В этом оправдание Матерна, от риторики уходящего к поэзии.¹¹

Таким образом, в сочинении Тацита видна историческая и риторическая составляющие. Вопрос о судьбах римского красноречия распадается на два вопроса - о жанре и о стиле красноречия. Квинтилиан признавал незыблемость жанра красноречия, но предлагал реформировать стиль. Тацит отрицает жизнеспособность самого жанра красноречия (политического и судебного) в новых исторических условиях. Историк- Тацит видит вместе с Апром историческую закономерность перерождения цицероновского стиля в стиль «нового красноречия» и понимает, что всякая попытка повернуть историю вспять безнадежна. Поэтому вместе с Мессалой он не осуждает новый стиль в его основе, а осуждает только его недостатки в конкретной практике современников: изнеженность, манерность, несоответствие высоким темам. И когда Тацит будет писать свою «Историю», он наперекор Квинтилиану и Плинию смело положит в основу своего стиля не цицероновский слог, а слог нового красноречия, но освободит его от всей мелочной изысканности, бьющей на дешевый эффект, и возвысит до трагически величественной монументальности.

Итак, Квинтилиан стремился перенести в свою эпоху достижения Цицерона, Тацит - методы Цицерона. Квинтилиан пришел к реставраторскому подражанию, Тацит - эксперименту. И то и другое было попыткой опереться на Цицерона в борьбе против модного красноречия; но путь Квинтилиана был удобен для подражателей, путь Тацита доступен только немногим. Поэтому на обоих путях цицероновскую традицию ждала неудача: классицизм Квинтилиана в течение двух-трех поколений выродился в ничто, а искания Тацита не нашли ни единого подражателя, и стиль его остался единственным в своем роде. Это было последнее эхо цицероновского призыва к обновлению риторики. Господином положения осталась риторическая школа, и на этот раз уже окончательно, до самого крушения античного мира. Она дала Греции и Риму еще много талантливых писателей, много красноречивых риторов, много ярких произведений, но все это была литература новой формации, не знавшая и не желавшая знать заветов эллинской и римской республиканской классики. Риторическая программа Цицерона им уже чужда и непонятна. Книги «Об ораторе», «Брут», «Оратор» читаются все меньше и упоминаются все реже. Наконец, «темные века» раннего средневековья погружают риторическую трилогию Цицерона в полное забвение, из которого ее воскрешает лишь гуманистическое Возрождение XV в.

Заключение

Античная риторика - фундамент современной  культуры, «царица наук», в рамках которой в неразрывном единстве формировались идеи таких наук, как  философия и логика, психология и  этика, лингвистика и литературоведение. Это означает, что знание античной риторики является необходимым условием и основанием  образования. Овладение категориальным аппаратом античной риторики формирует надежный инструментарий  аналитического мышления.

Основные этапы развития античной риторики можно разложить на этап возникновения риторики в Древней Греции; этап формирования основ ораторского искусства, послуживших образцами для многих поколений; этап развития риторики в эпоху римской цивилизации. На начальном этапе явно выявлялся синкретизм античной риторики: риторика выступала одновременно как теория управления обществом, как теория убеждения, как теория нравственного воздействия, как теория порождения текста, как теория стиля.

В античную эпоху сложились два основных направления в области риторики.

Первое направление, идущее от Аристотеля, связывало риторику с логикой и предлагало считать хорошей речью убедительную, эффективную речь. Второе направление также возникло в Древней Греции. Представители этого направления были склонны считать хорошей богато украшенную, пышную, построенную по канонам эстетики речь. Убедительность продолжала иметь значение, но была не единственным и не главным критерием оценки речи.

 Направления в риторике  «логическое»  и «литературное» до сих пор  присутствуют в современной теории и практике ораторского искусства.

 В процессе развития античной  риторики выделяется деятельность  софистов, которые создали учение  об относительности истины и  риторики и разработали  теорию  спора.

Крупными учителями риторики были Платон и Аристотель. Платон осмыслил этические основы риторики, нарисовал нравственный образ оратора, описал типологию речи на этическом основании, создал теорию именований, оказал влияние на Аристотеля.

Риторическое учение Аристотеля включало области: размышления на тему - речевая организация общества в связи с общественным государственным устройством. Отсюда, риторика выступала как учение об обществе и общественном управлении, как искусство убеждения. Аристотелем были развиты логические основы ораторской речи.

Греческое учение о риторике было воспринято и развито римлянами, представитель поздней античной эпохи Цицерон стал кумиром многих поколений, он создал ( трактаты «Об  ораторе», «Брут», «Оратор») риторику как  универсальную науку о словесном  оформлении мысли и как теорию публичной ораторской речи, проповедовал идеал оратора - гражданина человека высокой культуры.

 Последователь своего кумира  Квинтилиан создал педагогическую  риторику, где излагались правила  и принципы обучения ораторскому  мастерству, в школе, подобной квинтилиановской, получали  воспитание и образование  будущие государственные деятели. Риторика Квинтилиана осталась в истории как энциклопедия античной науки об ораторском искусстве.