Кавказская лексика в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю.Лермонтова

Возвращаться из первой ссылки в северные края М.Ю. Лермонтову очень не хотелось. После холодного и чопорного Петербурга стали особенно близки сердцу и роскошная южная природа, и «экзотический» Тифлис, гармонично вписанный в этот природный горный край, и воины-кавказцы - как русские казаки, офицеры, солдаты, так и грузины, армяне, азербайджанцы («кавказские татары», на языке того времени). Может быть, уже в первую ссылку Лермонтов испытал то чувство единства рода человеческого и бессмыслицы, нелепости войн, о котором скажет в 1840 году в «Валерике»:

…Небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он [человек] - зачем?

Думается, определенную роль в формировании масштабной личности М.Ю. Лермонтова, в ощущении им себя и патриотом России, и гражданином планеты Земля, родственным представителю любого ее народа, сыграла родословная поэта, в которой сплелись три ветви: русских дворян Столыпиных - по бабушке с материнской стороны; татарских князей Челебеев - по деду с материнской стороны; шотландских танов (баронов) Лермонтов - по отцу. Литературоведы и журналисты больше всего говорят обычно о шотландской ветви, а меньше всего - о татарской, хотя татарская родословной поэта тесно связана с Кавказом. [3, с. 224]

Предок М.Ю. Лермонтова по татарской линии - Аслан-мурза (т.е. князь) Челебей. В 1389 году Аслан-мурза вместе со своей дружиной перешел из Золотой Орды, раздираемой враждой ее правителей, к великому князю Димитрию Донскому. В Москве Аслан-мурза женился на дочери одного из приближённых великого князя - Марии Житовой. Старший сын этой супружеской четы, Арсений, стал основателем рода российских дворян Арсеньевых. К этому роду принадлежал дед Лермонтова по материнской линии Михаил Васильевич Арсеньев, супруг бабушки М.Ю. Лермонтова, Елизаветы Алексеевны Столыпиной. Она говорила, что внук Мишенька - точная копия деда и по внешности, и по характеру: так же горяч и настойчив в отстаивании справедливости; так же легко увлекается красотой - и в жизни, и в искусстве; так же великодушен и щедр с друзьями. Да и имя Михаил внук получил в честь деда.

М.Ю. Лермонтов всегда восхищался кавказскими женщинами: в его южных поэмах бриллиантами сверкают строки о грузинках, черкешенках, лезгинках… В доме Чавчавадзе Михаил Юрьевич познакомился с самыми очаровательными представительницами тифлисского высшего общества - с Ниной Грибоедовой-Чавчавадзе и ее сестрой Екатериной, с племянницами княгини Саломэ - Маико и Еленой Орбелиани, с Варварой Туманишвили, Меланией и Дарией Эристави и другими красавицами, которым посвящали стихи и грузинские, и русские поэты, в том числе служившие на Кавказе русские офицеры. Случались там и бурные романы, и счастливые браки. Свидетельств о тифлисских увлечениях поэта не осталось; мы знаем только его стихотворение о кинжале, подаренном одною из южных красавиц:

…Лилейная рука тебя мне поднесла

В знак памяти, в минуту расставанья,

И первый раз не кровь вдоль по тебе текла,

Но светлая слеза - жемчужина страданья…

Согласно грузинским источникам, это был подарок Нины Александровны Грибоедовой-Чавчавадзе, из фамильной княжеской коллекции. [4, с. 157]

Есть предположение, что три стихотворения Лермонтова, датируемые 1837-1838 годами, посвящены не петербургской, а тифлисской красавице: «Слышу ли голос твой…», «Как небеса, твой взор блистает…», «Она поет - и звуки тают…». Но это всего лишь предположение: даже инициалов адресата в виде посвящения (как было с «Н.Ф.И.») М.Ю. Лермонтов не поставил.

Вершина восхищения поэта грузинскими красавицами - строфа из «Демона»:

Клянусь полночною звездой,

Лучом заката и востока:

Властитель Персии златой

И ни единый царь земной

Не целовал такого ока;

Гарема брызжущий фонтан

Ни разу жаркою порою

Своей жемчужною росою

Не омывал подобный стан!..

Вернемся к родственным связям М.Ю. Лермонтова с кавказцами. Его троюродный брат Аким Шан-Гирей жил вместе с Мишелем в доме бабушки с семилетнего возраста - в Тарханах, Москве, Петербурге. Как и Лермонтов, Аким окончил военное училище; служить стал в Лейб-гвардии артиллерийском полку, в Петербурге. Но рутинной службой тяготился - его романтическая душа жаждала новых впечатлений и приключений. В мае 1841 года Лермонтов писал бабушке из Ставрополя: «Скажите Екиму Шан-Гирею, что я ему не советую ехать в Америку, как он располагал, а уж лучше сюда, на Кавказ. Оно и ближе, и гораздо веселее». [2, с. 174]

Еще одна дружеская связь М.Ю. Лермонтова с кавказцами - сближение в период пребывания в Тифлисе в 1837 году с азербайджанским ученым и писателем Мирзой Фатали Ахундовым. Сведения об «ученом Али» в свое время собрал и опубликовал Ираклий Луарсабович Андроников, и я напомню только, что результатом этого сближения стала лермонтовская запись старинной кавказской легенды «Ашик-Кериб». Тема Кавказа проходит через все творчество М.Ю. Лермонтова. Его роман «Герой нашего времени», кавказские стихотворения и поэмы поражают широтой мировоззрения, истинным гуманизмом, признанием «прав и свобод» (как говорим мы теперь) за каждым народом и каждым человеком. У поэта болит сердце и за казака, пораженного пулей черкеса, и за черкеса, сраженного саблей казака, - для него дороги, интересны, близки все люди Земли. Прислушаемся к звучанию простейшей на первый взгляд фразы из «Валерика» - стихотворения, написанного в 1840 году после кровопролитнейшего сражения:

Вот разговор о старине

В палатке ближней слышен мне:

Как при Ермолове ходили

В Чечню, в Аварию, к горам;

Как там дрались, как мы их били,

Как доставалося и нам…

Нет в этой фразе ни единой ноты осуждения «врага» или чванливого превосходства над ним, как нет и предательства «своих»: это героический эпос, равнозначный для всех участников исторических событий. А затем идут строки, еще более поразительные в устах русского поэта-воина, участника жесточайших сражений со сторонниками Шамиля:

И вижу я: неподалёку,

У речки, следуя Пророку,

Мирной татарин свой намаз

Творит, не подымая глаз;

А вот кружком сидят другие.

Люблю я цвет их желтых лиц,

Подобный цвету ноговиц,

Их шапки, рукава худые,

Их темный и лукавый взор

И их гортанный разговор…

Ощущение родства по крови? Да нет, М.Ю. Лермонтов ведь не знал о своих татарских корнях: это было установлено одним из представителей рода Арсеньевых гораздо позже. Родство здесь - со всеми людьми планеты Земля, имеющими право жить счастливо и мирно. Все люди - братья, и ничто не могло заставить поэта отказаться от этого убеждения. В том же стихотворении есть строки, выражающие эту мысль как глубоко продуманную и горькую:

…А там вдали грядой нестройной,

Но вечно гордой и спокойной,

Тянулись горы - и Казбек

Сверкал главой остроконечной.

И с грустью тайной и сердечной

Я думал: жалкий человек!

Чего он хочет? Небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он - зачем?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Кавказская тематика в творчестве А.С.Пушкина

2.1. Кавказ и Пушкин

 

Кавказ издавна привлекал многочисленных путешественников, ученых, писателей, русских и иностранных, оставивших много воспоминаний, заметок, монографий о быте, культуре, языке народов Кавказа. Правда, до Пушкина мотивы о Кавказе редко и поверхностно затрагивались в русской литературе. Кавказ был тогда мало изученным краем, и только изредка в стихотворениях М. В. Ломоносова, В. А. Жуковского, Г.Р. Державина встречались упоминания о нем.

В начале XIX века появилось первое произведение о Кавказе - роман Нарежного "Черный год или горские князья". С 1818 года часто бывал на Кавказе А.С.Грибоедов, восхищавшийся природой Кавказа, о чем свидетельствуют такие его произведения, как "Дележ добычи", "Грузинские ночи", "Хищники на Чегеме".[2, с. 312]

В 1822 году появилось первое крупное произведение А. С. Пушкина о Кавказе - "Кавказский пленник". Поэма дала мощный толчок развитию кавказских мотивов в стихотворных и прозаических произведениях. С этого времени кавказская тематика приобретает широкую популярность в русской художественной литературе. [7, с. 127]

"С легкой руки Пушкина  Кавказ сделался для русских  заветною страною не только  широкой раздольной воли, но и  неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний! Муза Пушкина как бы осветила давно уже на деле существовавшее родство России с этим краем", - писал Белинский. [8, с. 220]

После Пушкина тема Кавказа встречается у Бестужева-Марлинского, Полежаева, особенно ярко у Лермонтова и Толстого. Белинский говорил: "Кавказ - эта колыбель поэзии Пушкина - сделался потом и колыбелью поэзии М.Ю.Лермонтова".

Кавказ с его природными богатствами и красотами, с его величавыми снежными вершинами, живописными ущельями не мог не привлечь к себе творческое воображение великого русского поэта А.С.Пушкина. Пушкин был на Кавказе дважды; эти поездки сыграли большую роль в его жизни и творчестве.

Первое его путешествие состоялось в 1820 г., во время ссылки. Поэт полюбил этот край чудной природы, и кавказская тематика сразу же заняла в творчестве поэта большое место. Этому содействовала вторая поездка на Кавказ весной 1829 года. Результатом этих двух поездок Пушкина явился ряд произведений: "Кавказский пленник" (1822), "Кавказ" (1829), "Обвал" (1829), "Монастырь на Казбеке" (1829), "На холмах Грузии лежит ночная мгла" (1829), "Путешествие в Арзрум" (1836).

Находясь на Кавказе, Пушкин видел, как унижены и жестоко эксплуатируемы горцы царскими сатрапами.

21 мая 1829 года Пушкин находился  в окрестностях Владикавказа, где был свидетелем осетинских обрядов, описанных в "Путешествии в Арзрум". "Я посетил один из аулов и попал на похороны. Около сакли толпился народ. На дворе стояла арба, запряженная двумя волами. Родственники и друзья умершего съезжались со всех сторон и с горьким плачем шли в саклю, ударяя себя кулаками в лоб. Женщины стояли смирно. Мертвеца вынесли на бурке, положили его на арбу. Один из гостей взял ружье покойника, сдул с полки порох и положил его подле тела. Волы тронулись. Гости поехали следом. Тело должно было быть похоронено в горах, верстах в 30 от аула. К сожалению, никто не мог мне объяснить сих обрядов.

Осетинцы самое бедное племя из народов, обитающих на Кавказе; женщины их прекрасны...

Перед глазами Пушкина проходила тяжелая жизнь горцев. Свое отношение к ним Пушкин выразил в стихотворении "Кавказ": 
Так буйную вольность законы теснят, 

Так дикое племя под властью тоскует; 

Так ныне бесправный Кавказ негодует,

Так чуждые силы его тяготят.

Одним из первых в Осетии, кто по-настоящему оценил значение А.С.Пушкина, был родоначальник осетинской художественной литературы Константин Леванович Хетагуров.

Для Коста было дорого творчество Пушкина, и он его высоко ценил. Об этом свидетельствует ряд высказываний Коста о Пушкине, цитирование отрывков из произведений Пушкина. Так, например, в письме к А.Я.Поповой от 3 июня 1886 г. он цитирует стихотворение Пушкина: "Я помню чудное мгновенье..."

В 1888 г. в газете "Северный Кавказ" был напечатан фельетон осетинского поэта "Владикавказ", в котором упоминается поэма Пушкина "Кавказский пленник".

В своей поэме "Чердак" герой вспоминает слова из "Медного всадника" - "Люблю тебя, Петра творенье".

В письме к А. Цаликовой Коста также цитирует слова из этой же поэмы: "Бываю иногда в театре, хожу во второй ряд " назло надменному соседу".[2, с. 84]

Казалось странным, что Коста, любивший и знавший творчество А. С. Пушкина, не посвятил ему ни одного стихотворения. Но теперь исследователь творчества К. Хетагурова Н. Джусоев в статье "Русские писатели в оценке К. Хетагурова" убедительно доказал, что стихотворение "Салам" ("Привет") посвящено А.С. Пушкину в день 100-летия со дня его рождения.

Стихотворение "Салам" перекликается с пушкинским "Памятником". Адресат стихотворения назван "создателем славы наших гор". Коста обращается к нему, как к великому человеку, прожившему 100 лет.

Коста просит извинить свое «бессильное слово», просит, как младший старшего. Вот как звучит подстрочный перевод стихотворения "Салам".

Не дал нам бог благословенья, 

Наши головы уже не в нашей воле

И хорошо сказать не можем 

Тебе, но прости нам это.

Наш разум — короток, сердце подавлено горем,

 Как усталый человек, бессильно наше слово...

Ты слишком велик, чтоб быть отцом нашего народа,  
Наши горы недостойны тобой, им созданной славы.  
Твоя жизнь будет жива, пока будет жить род людской.  
Твоя жизнь уже теперь равна 100 жизням.

На земле ты совершил все славные дела,

Свою башню ты воздвиг

Последняя строка стихотворения "Салам" является прямой перифразой строки "Памятника": "Я памятник себе воздвиг... " Стихотворение от начала до конца свидетельствует о том, что оно является приветствием великому человеку и что этот человек является для автора высшим авторитетом в искусстве, автор считает его другом своего народа, обращается к нему от имени народа, чтобы поведать о горестях народа и выразить народную любовь к нему. В стихотворении легко заметить перекличку с основными мыслями "Памятника" Пушкина (мысли о бессмертии, о принадлежности славы поэта народу, о близости поэта к народным массам и т. д.). [16, с. 379]

Творчество А.С. Пушкина доступно и понятно и ребенку, и старику, и грамотному человеку, и человеку без образования. Нет вычурности, заумности. Восхитительные строчки его стихотворений сами ложатся на память! Пушкин является частью национальной культуры и истории. Может ли устареть культура и история? Пушкин вне времени, его поэзия искренняя, завораживает легкостью изложения и глубиной чувств. И как ни странно, находит отклик в наших душах! Мы тоже можем так чувствовать и любить, вот только выразить так не можем.

Гениальное всегда сочетается с актуальным. Гениальное – не может быть не актуальным. Пушкин всегда актуален.