Эллинистическая риторика

2. Яркие представители  эллинистической эпохи риторики

Эллинистическая риторика, в согласии с духом века, бросилась с головой в анализ огромного числа стилистических явлений в языке. Ей приходилось  отрываться от всякой живой ораторской и ритмической практики, погружаясь в чисто теоретические и очень часто формалистические изыскания. Прежде всего, она подвергла детальному изучению так называемое сочетание слов, дающее в результате периодичность и ритмичность речи. Далее, эллинистическая риторика разработала старое учение Феофраста о качествах речи. Наконец, эллинистическая риторика создала еще три весьма подробно представленные области: учение о тропах, фигурах и стилях.

На первых порах  в этих эллинистических трактатах  можно увидеть чрезмерное увлечение риторизмом, гипертрофией внешне-чувственных приемов, а значит, и соответствующую их оценку с выдвижением стилистических принципов, так называемого «азианского стиля» (назван по месту его возникновения и процветания в Малой Азии).

Но он скоро  нашел себе серьезных противников  в лице тех, кто стоял за классические образцы и строгость поэтических приемов. В противоположность изысканному и цветистому «азианскому» стилю этот стиль назывался "аттическим" и его представители – «аттицистами». Однако особенно ожесточенная борьба азианцев и аттицистов происходит уже в Риме, в первой половине I в. до н.э., когда социально-политические потрясения конца республики чрезвычайно обострили вкус и страсти в области риторики.

Ярким примером азианского стиля является анонимный автор того времени, прежде именовавшемся Лонгином, с его значительным трактатом «О возвышенном». Аттицистом является Деметрий, автор трактата «О словесном выражении».

Наконец, необходимо указать  еще на ритора II-III в. н.э. Термогена (его трактат «Об идеях»), который дает завершение учения о риторических стилях

Мы, как сказано, остановимся  только на некоторых из этих авторов  и коснемся по преимуществу проблемы стиля. Прежде всего, некоторое расширение александрийского филологизма находим мы у ритора Дионисия Галикарнасского.

2.1. Дионисий Галикарнасский

Дионисий (ок. 55 – ок. 8 г. до н.э., родом из малоазийского  города Галикарнасса) – один из выдающихся греческих риторов, прожил большую  часть своей жизни в Риме (с 30 по 8 г. до н.э.), преподавая ораторское искусство. Он изучил латинский язык и на основании тщательных разысканий написал большой труд «Римские древности» в двадцати книгах (из них дошли целиком первые девять), охвативший период истории Рима от легендарных времен до 264 г. Однако, как высоко сам Дионисий ни ценил свой труд по истории, в сущности своей он был ритором, обладавшим, может быть, не столько пафосом творческих открытий, сколько основательной начитанностью, тонкой интуицией в понимании художественной речи и ее стилей, ясностью изложения, меткостью и изяществом характеристик и формулировок.

Дионисий приехал в Рим, когда  уже не было в живых великого Цицерона, перед которым он всегда сохранял глубокий пиетет. И если риторика была для Дионисия искусством писать и  говорить, то риторика грека Исократа, предмет постоянного восхищения Дионисия, была в его глазах «истинной философией».

 Самое значительное его произведение – «О соединении слов», в котором он излагает свои эстетико - риторические позиции. Вот одно из его суждений: «Многие поэты и прозаики, как философы, так и ораторы, заботливо подбирают очень красивые и соответствующие содержанию выражения, но необдуманно и безвкусно соединяют их, и ничего хорошего от такого труда не получается; и наоборот, другие, взяв низменные, простые слова, но сложив их в приятные и искусные сочетания, облекают речь

 величайшей  прелестью». ³

     Философ эстетически интерпретирует соединение слов для выражения мысли. Это несколько иной подход по сравнению с предыдущими исследованиями подобного типа. В качестве примеров он приводит отрывки из Гомера и Геродота. С разрушением правильного соединения слов разрушается сила и красота речи, считает Дионисий. Эту мысль он убедительно иллюстрирует отрывками из Гомера, меняя стихотворный размер, тем самым разъединяя слова в строчке. Это был, вероятно, первый стилистический эксперимент, который сводился, выражаясь современно, к методу трансформации. Дионисий с большой убежденностью утверждает также знаменитое учение о трех типах соединения слов, или, можно сказать, о трех стилях. Это учение - одно из основных в эллинистическо-римском эстетическом сознании. Он выделяет строгий стиль, изящный стиль и средний стиль, или три рода соединений слов: строгое соединение, цветистое соединение, общее соединение слов. В строгом стиле - не театральная, лощеная красота, а древняя и строгая. Понять этот стиль может человек, у которого развито чувство слова. Этот стиль формируется на основе «расчета» и «искусства». Для изящного стиля характерна «цветущая свежесть», «цветущая пестрота», «гладкость», «мягкость», «благозвучие». Средний стиль, собственно говоря, буквально «общедоступный», «родной» для каждого, «простой». Он предназначен для всех и для «общего блага». Эти идеи были усвоены в эпоху классицизма. Как видим, в теории Дионисия сочетания слов - основа создания ораторской речи, так как все дело не только и не столько в выборе слов, но и в определенном чередовании и сочетании словесных компонентов. Дионисий выделяет некий формальный момент, который тесно связан с содержанием. Хорошая мысль, по мнению Дионисия, должна быть облечена в красивую форму. Таким образом, план содержания и план выражения едины, находятся в гармонии.

В сочинении Дионисия «О соединении слов» сказалась старинная, исторически сложившаяся традиция единства слова и музыкального сопровождения, столь характерная для греческой поэзии. Сочетание слов невозможно понять без учета музыкальности речи. От правильного сочетания слов зависит убедительность речи, хотя само сочетание и не являлось предметом столь оживленного обсуждения у философов и политиков, как проблема выбора слов. Дионисий привлекает для подтверждения своей мысли, как это было принято издавна, еще со времени Сократа и Платона, аналогию с обычными ремеслами – с плотницким, слесарным, с вышиванием, где тоже особенно важен выбор материала. Дионисий обращается к наглядным примерам из строительной техники и кораблестроения. Ведь строитель всегда заботится о том, чтобы соединить камень, бревна или кирпич с необходимым ему материалом, далее, как расположить каждое из соединений, и, если оно не укладывается, «обломить его, обтесать и придать удобный для кладки вид».

Красота слова для  Дионисия важна в том случае, если она оформляет хорошую мысль, которая в свою очередь бесполезна вне красоты построения и благозвучия.  Слово, "брошенное наугад, как попало, губит вместе с собой и полезную мысль". Стихи и проза только тогда "становятся красивыми", когда достигается "красивая стройность".

С этих же позиций Дионисий блестяще выражает эстетическую значимость звуковых свойств языка, имея перед собой, очевидно, один из первых образцов подобного рода, платоновский диалог «Кратил». Каждый звук для Дионисия значим. Л – самый сладкий, А – самый благозвучный, Р – самый благородный, С – самый безобразный. Одни из звуков ласкают слух, другие раздражают, третьи звучат наподобие рога (М, Н), а иные близки к звериному голосу (С). Перевес гласных создает красоту, преобладание согласных – некрасивость. Здесь Дионисий любопытно объединяет эстетические, этические и физические характеристики звуков, что было примечательно вообще для античных теоретиков музыки и приобрело свойство устойчивой традиции вплоть до конца античности.  
В «Письме к Помпею» Дионисий высказывает свою точку зрения на стиль выступлений некоторых ораторов. В частности, разбирая речи Платона, Дионисий считает, что когда Платон употребляет простые, бесхитростные и безыскусные выражения, это звучит необыкновенно приятно; он использует общеизвестные слова, стремясь к ясности и пренебрегая всякими затейливыми украшениями. Но когда Платон впадает в многословие и стремится выражаться красиво, его язык становится хуже, утрачивает свою силу и прелесть, эллинскую чистоту и кажется более тяжелым. Все это затемняет мысль, которая развивается слишком медленно. Поэтому особенно вредны речи, содержащие многочисленные эпитеты, неуместные метонимии, не соблюдающие аналогию метафоры, сплошные аллегории без чувства меры. Здесь проявились эстетические взгляды Дионисия на стиль публичного выступления. Развивая эти взгляды, он анализирует произведения Фукидида, Геродота, Ксенофонта, Филиста. И здесь его эстетическая позиция вполне ясна: он считает положительным в стиле сжатость, ясность, живость, силу, напряженность, соответствие содержанию. Как видим, в этих двух работах Дионисий дает систему стилей и описание стилистических особенностей публичной речи.

 Характеристика стилей, данная Дионисием, блестяща как образец античного, а точнее, эллинистически-римского чувства формы. Однако Дионисий не философ и не логик, а все его эстетические оценки обязаны своим существованием непосредственно интуитивному освоению действительности всеми чувствами, среди которых осязание, зрение и слух занимают почетное место.

2.2. Деметрий

Деметрию (ок. I в. н.э.), которого отождествляли обычно с известным  Деметрием Фалерейским, приписывается  сочинение «О стиле». В этом труде Деметрий разрабатывает две проблемы: период, его структура и стили, их характеристики. Самое главное в этой работе - учение о стилях. Он выделяет четыре основных стиля: простой (или скудный), величественный (или торжественный), изящный (или гладкий), мощный (или сильный), а также их возможные сочетания, которые содержат характерные особенности ряда стилей. Так, изящный стиль, по мнению Деметрия, может соединяться с простым и возвышенным, мощный соединяется и с тем и с другим. Только возвышенный не вступает в соединение с простым (или скудным), так как оба они исключают друг друга. Деметрия интересует форма выражения в широком смысле - не как форма сама по себе, а вместе с содержанием. Выделяя четыре стиля, Деметрий продолжает позднеантичную традицию, которая не мыслится без четкой классификации форм. Он вводит четыре стиля вместо традиционных трех, выступая в своем трактате типичным эллинистическим автором, который стремится к классификации,

детализации, анализируя риторическую технику.  
     Четыре стиля Деметрия, как и Дионисия Галикарнасского, основываются на метрическом строении прозы и ее чисто словесной форме, хотя его интересует форма в более широком смысле вместе с идейным содержанием. Деметрий вводит дифференциацию на простой, или скудный, стиль, возвышенный, или торжественный, изящный, или гладкий, и, наконец, еще на четвертый – мощный, или сильный. Деметрий выступает в своем трактате типичным эллинистическим автором со страстью к классификациям, каталогам, детализации, риторической технике, метрическому анализу речи.

У Деметрия можно наблюдать  не только учение об отдельно существующих четырех типах речи, но и об их сочетании, которое, как и сочетание слов у Дионисия, имело для Деметрия существенное значение.

В возвышенном стиле речи, по Деметрию, «состав слов должен быть богат, разнообразен и отличаться от привычного».⁴ Красота возвышенного стиля зачастую рождается именно из слов суровых, неблагозвучных, необычных, из их инверсии, умелого пользования союзами, неожиданного расположения слов. Деметрий детально рассматривает вопрос об употреблении в возвышенном стиле метафор.

Изящный стиль, по Деметрию, не мыслится без эстетической категории шутки, которая может быть тонкой, изящной, но и страшной.

Деметрий различает  шутку, «исполненную достоинства», и насмешку, недалеко стоящую от «шутовства». Образном «благородной и высокой шутки» является Гомер, и он же является родоначальником «страшной» шутки (например, Киклоп, обещающий Одиссею в качестве «подарка» съесть его последним). В шутке выражается «характер» человека. Она изобличает «наклонности» человека и его «вкус», не всегда хороший.

Деметрий в духе классической риторики выделяет в способе выражения  изящной речи «краткость», которая иной раз придает высказыванию особую «изюминку», порядок слов  и расположение фигур.

Для простого, или скудного, стиля характерна точность, простота, ясность, убедительность, наглядность и привычность слова. В этом стиле нет осудительного смысла. Он прост и безыскусен. Но вместе с тем ему грозит вырождение в «сухой» стиль, так же как изящному грозит вырождение в безвкусный. Простой стиль хорош в эпистолярном жанре, так как письмо есть своеобразный диалог между двумя, когда высказывается только одна сторона, но подразумевается и второй собеседник и его реакция.

В мощном стиле Деметрий также выделяет содержательную и  формальную сторону, так как здесь  важна сильная тема и мощная, стремительная, отрывочная структура речи, создающая ощущение неровного пути. Краткость и молчание тоже заключают некоторую силу, так как неясность и недосказанность производят сильное впечатление на слушателей. Мощный стиль характерен силой, которая чувствуется в закругленной речи, лишенной той свободной простоты, какой отличались древние.

Деметрий придает большое  значение фигурам в мощном стиле речи. Все эти типично-риторические приемы, известные еще со времен Георгия и его сицилийских учителей, по мнению Деметрия, как раз и «составляют сущность мощного способа выражения». Такой театральный прием, как обращение к слушателям с вопросом, ставит последних в затруднительное положение, как бы задает ему задачу, на которую нет ответа.

Все подобного рода рассуждения Деметрия о внешней выразительности речи указывают не только на прочное следование классической риторике, а также и на какой-то собственный живой опыт, на какую-то риторическую практику со всем набором ее сценических эффектов, вполне возможно, используемых в специальных школах для учебных целей. Деметрий так наглядно передает впечатление, производимое на слушателя той или иной фигурой, и дает такие полезные советы, что создается убеждение в том, что он прекрасно владел практической эстетикой произнесения речи.