Особенности политики нищепитательства в Московском государстве

Государственная идеология  помощи начинает складываться в период становления и объединения русских  земель вокруг Москвы и окончательно формируется к началу XVIII в. Однако ее отличительные черты особо  проявляются в период правления  Ивана IV. Прежде всего, изменяется доктрина помощи. Ее основные положения раскрываются не в трудах отцов и апостолов церкви, а в «Судебниках», где намечаются подходы к субъектам и способам поддержки и защиты. В «Судебниках» определены категории клиентов государства и Русской православной церкви, отсюда дифференцируются способы помощи. Христианские понятия обогащаются административными и юридическими терминами. Мы можем говорить об изменении контекста рефлексии, когда клиент не только «теологичен», но одновременно «социален», и по праву принадлежит двум институтам — церкви и государству.

Основным же субъектом  помощи выступает монарх как носитель определенной истины и справедливости. К нему взывают и к нему обращаются за помощью. Все это не может не отразиться на изменении понятийного  поля и подходах к субъектности клиента. Его «существование-несуществование», нормативность зависят теперь в  полной мере от регламентации государства. Отсюда появляются иные категории клиентов, которые мы не встречаем в канонах  о милосердии.

При Иване IV к таким категориям начинают относить пленных и лиц, состоявших на государственной службе. Характерной особенностью является и тот факт, что меняется отношение  к институту нищенства. В нем  уже видят Не только святость, как это было декларировано церковью, но и ненормальное состояние образа жизни человека, противоречащее общественным представлениям о жизненном сценарии личности. К нищему как субъекту подходят с позиций «возможности-невозможности» быть ему как все, т. е. его идентифицируют по отношению к феноменам социального мира, где человек рассматривается как деятель, как представитель определенного слоя, как носитель определенных норм и ценностей.

В этой связи характерны «Судебники», в которых институт нищенства подвергается реформированию. Административная реформа института  нищенства и его регламентация  начинаются с того, что упорядочивается  проживание «нуждающихся» в монастырских стенах. Разграничительными признаками являются социальный статус, возраст, источник «питания». Исходя из этого, определяются полномочия суда. Законными людьми церкви, попадающими под святительский  суд, согласно Судебнику 1550 г., являлись следующие категории: «попы», «дьяконы», «чернецы», «старые вдовицы», «нищие, которые питаются от Церкви Божьей милостью». Как известно, «питать», согласно словарю В. Даля, это не просто «снабжать пищей, продовольствовать», что уже предопределяло логику взаимоотношений субъект-объектных связей, но «питать» — это еще и «покоить дух», что выстраивало определенные субъект-субъектные отношения между «питателем» и нуждающимся.

Иван IV Грозный перевел  благотворительность и социальную поддержку из разряда личного  нищелюбия на уровень государственного дела. В Судебнике 1550 года, утвержденном годом позже Стоглавым собором, было положение, по которому нищие поступали  под опеку церковных учреждений: «А на монастырех жыти нищим, которые  питаются от церкви божией милостынею»

В связи с этим обращает внимание на себя категория «старых  вдовиц» и противопоставление им «вдовиц», которые живут своим  домом. Иначе говоря, к институту  вдов как священному христианскому  институту начинают подходить дифференцировано, с прагматической точки зрения —  «возможности-невозможности» самостоятельно кормиться.

С этого момента, видимо, и начинается повсеместная борьба с  ростом «ленивых прошаков». Удар, который был направлен на разрушение ктиторской монастырской системы и идеологии помощи, затрагивал и такой слой населения, как купцы и горожане. Им запрещалось жить под сенью монастырских стен, и они не попадали под юрисдикцию святительских судов.

Всех нуждающихся условно  разбили на две большие группы. Каждую из них в той или иной степени брали под патронаж государство  и церковь. Таким образом определялись структурно-типологические категории нуждающихся. В первую группу попадали чернецы и черницы. В главе «О нищепитательстве» отдельно для женщин и мужчин предполагались свои превентивные меры.

Чернецы и черницы подлежали  переписи, а затем их направляли в общие монастыри. Находясь под  началом «духовных пастырей», они  проходили обучение «страху божию и житию чернеческому», после чего здравых телом «посылали в монастырские службы».

Больных же и старых чернецов и черниц оставляли в общих  монастырях, «устраивали в больницах  пищею и одеждой» за счет государственной  казны. Но была оговорка, «как ему, царю и государю, бог известит», т. е. не устанавливались жесткие финансовые границы и периодичность выплат на содержание больных и старых чернецов и черниц. Если здоровые чернецы могли трудиться и служить «за свои вклады» то черницам и здоровым, и больным «вклады давали» из «царской и святительской» казны, правда, на тех же основаниях, «как ему, царю и государю, бог известит».

Переходя к регламентации  жизнедеятельности людей нецерковных, закон определяет следующие категории  нуждающихся, попадающих под патронаж и контроль со стороны государства: прокаженные, колосные, престаревшиеся, «в коробех лежащие», «на тележках и на санях возящих», «не имущих главы, где подклонити». В отношении  них предусматривались такие  меры: перепись, строительство мужских  и женских богаделен по городам, приставление к ним «здравых строев»  и «баб стряпчих». Финансирование предполагалось осуществлять за счет «милостыни боголюбцев».

После разрушения ктиторской монастырской системы из-под ее юрисдикции и хозяйственной деятельности выходили лица, которые пополняли «отряд»  профессиональных нищих. Поэтому, с одной стороны, их деятельность «по дворам ходячи» узаконивалась, поскольку государство не могло за счет казны решить их судьбу, с другой — оно организовало, там где были, например, построены богадельни, определенный вид деятельности — «работу» по патронажу за больными и престарелыми, принципиально не отличающуюся от того вида помощи, который характерен для многих монастырей.

Причем предусматривалось, что они должны быть обучены со стороны священников разным умениям  — «исповедовать, причащать перед  смертью». Здесь как бы представлен  один из первых отечественных проектов «трудовой помощи», который теоретически обоснован как вид социальной поддержки нуждающихся только в XIX в.

Легализация и защита профессионального  нищенства связаны не только с  отсутствием соответствующего призрения, но и с тем, что в общности сложились  такие христианские стереотипы поведения, согласно которым подаяние есть один из способов в обыденной жизни приобщаться к таинству церкви, к таинству православия. Несомненно, русские цари, «творившие милостыню» для всего православного мира, не могли не защищать христианские законы и традиции в своем собственном доме. Тем не менее необходимо сказать, что в этот период государство намечает ряд шагов в области превентивных мер, позволяющих локализировать разные социальные болезни. И если Церковь выделяла такие, как пьянство, содомский грех, языческие обряды, то превентивные меры государственной власти направлены против «разбоя», «татьбы», «воровства», «блядни», «зерни».

Ситуация коренным образом  меняется при Петре I. Из 44 указов, имеющих  отношение к социальным проблемам, 19 посвящены решению вопросов нищенства  и бедности. Так, ряд указов содержит меры, направленные на поддержание  отставных офицеров с целью предупреждения среди них нищеты. "Которые офицеры служили в армии и за старостью и за ранами отставлены, и тех велите употреблять в гарнизоне или к другим каким делам... а особливо бедных, которые мало имеют за собой крестьян и которые ничего не имеют; а которые хотя и к делам не годятся за дряхлостью или за увечьем, тем давать некоторое жалованье...". Отставных же солдат и драгун, которые пропитания не имеют, отсылать в монастыри и кормить за счет средств, выделяемых на содержание монахов. Петром I была продолжена политика разделения нищих на "настоящих" и "ненастоящих", причем эта политика стала более жесткой, чем в предыдущий период. "Настоящих" нищих продолжали содержать в патриарших богадельнях за счет остатка средств, выдаваемых на содержание монахов.

Отношение к милостыне  у власти менялось в течение времени. Указ 1701 года ее еще не запрещал как  таковую: "...в домовых Святейшего Патриарха богадельнях нищим  быть, больным и престарелым, которые  не могут ходить для собирания милостыни...". Но уже в Инструкции воеводам 1719 г. говорилось: "По дворам милостыню просить не допускать". Эта же мысль прослеживается и в Регламенте Духовной Коллегии 1721 г.: "А ленивы попрошайки Богу противны. А кто снабжает оных... также участник оных же греха. Но из таковой дурной милостыни еще и отечеству великий грех делается. Рассуди всяк благоразумный, сколько тысяч в России обретается таких ленивых попрошайков, столько же тысяч не делают хлеба и потому нет от них приходу хлебного". Несмотря на то, что Петр оправдывает свое отношение к нищенству тем, что это не угодно Богу, здесь явно прослеживаются общегосударственные интересы. Люди, просящие милостыню, соответственно не попадают в разряд налогоплательщиков.

Значительная часть указов содержит карательные меры в отношении "ненастоящих" нищих. При этом наказание ждало не только самих  нищих, но и тех, кто давал милостыню. Для последних устанавливался штраф  от 5 до 10 рублей. В отношении самих  нищих устанавливались жесткие  меры: "Которые впервые были пойманы, таких бить нещадно... и отсылать в прежние места... чтобы они  милостыню не просили, а кормили  бы их те, чьи они есть. А за то прокормление, кроме престарелых  и увечных, заставить бы их работать. А которые во второй и третий раз пойманы, то таких бить кнутом, посылать на каторжные работы, а баб в шпингауз, а ребят, бив батогами, посылать на суконный двор и прочим мануфактурам, а с хозяев брать штрафу за каждого человека по 5 рублей"; "Еще же ленивые, здоровые нищие и гуляки, которые не хотят трудиться о своем пропитании: то таковых надлежит сажать в смирительные дома и посылать их на работы... чтобы никогда не праздны были"; "Смотреть накрепко, дабы по прежним указам бродяжных нищих не было. А ежели где таковые явятся, таковых ловить и приводить в Полицмейстерскую Канцелярию, а из оной молодых на урочные годы употреблять на казенные работы..."; "Понеже в прошлых годах многими указами в народ подтверждено, дабы нищих, которые в богадельнях не записаны... а паче кои не увечные и не старые, имать за караул и допросить, чьи они и какие ради причины противно указу по миру ходят; и отсылать в прежние их места... чтобы они милостыню не просили».

Ряд законов был направлен  на помощь бедным, особенно во время  голода. "Что от хлебного недороду во многих местах является в народ  голод: того ради надлежит ныне иметь смотрение, дабы неимущих в сие нужное время пропитать. Понеже известно, не имея и не желая никаких промыслов... и того ради некоторые в самой бедности пребывают, того ради о таких весьма усматривать и к каким возможно художествам и ремеслам или работам принуждать... а ремесла или художества умножать, чтобы такие гуляки под именем нищих весьма не шатались и праздны не были. Весьма потребно есть призрение бедных; того ради стараться, чтобы обеднелые, а паче престарелые и дряхлые граждане... которые пропитания себе не имеют и работать не могут, в богадельни были пристроены и пропитанием и присмотром оставлены не были".

Преемники Петра I продолжили его политику в отношении бедных и нищих. Принципиально их отношение  к нищим и бедным ничем не отличалось. Среди указов времен Петра II лишь только один (и то Сенатский) затрагивает  тему нищенства. Согласно этому Указу  от 11 января 1728 года "...с нищих  брать подушные деньги по 70 копеек с  души, а четырех гривенного оклада с них не брать... и богадельных  нищих в раскладку на полки  класть не велено..."

Анна Иоанновна ничего нового в отношении нищих и бедных не привнесла. Ее обращение к этой теме скорее свидетельствует об остроте проблемы и необходимости ее решения, нежели о милосердии императрицы. Проблема "настоящих" и "ненастоящих" нищих, которые "без всякого призрения по улицам и дорогам валяются и бродят", проблема милостыни, содержания нищих решались теми же способами, что и при Петре I: наказание в зависимости от количества пойманных раз, запрещение прошения милостыни, определение "настоящих" нищих в богадельни.

Можно сказать, что данная проблема не выходила из поля зрения практически ни одного правителя Руси и России X - XVIII веков. Здесь явно прослеживается тенденция от поощрения нищенства к его неприятию и искоренению. Но социальная законодательная политика носила "запаздывающий" характер: меры принимались уже в отношении самих нищих, и мало обращалось внимания на профилактику нищенства и борьбу с бедностью.

Таким образом, в период с XIV в. по вторую половину XVII в. не только происходит смена ориентации мотивов помощи и поддержки, но и изменяются субъекты поддержки. Ктиторские монастыри сменяются монастырями-вотчинами. И если деятельность данных заведений первоначально носит открытый характер, то постепенно, когда в обществе начинают складываться денежные отношения, монастыри отходят от благотворительности. Да и в самой церкви наблюдается раскол между различными группировками — «стяжателями» и «нестяжателями». Государство постепенно набирает организационную и законодательную силу, ограничивает власть церкви, берет под свой законодательный контроль нуждающихся. Видимо, именно в этот период государственная власть формирует так называемый «остаточный принцип» в подходах к социальным проблемам общества.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы.

1. Фирсов М.В. История социальной работы в России [электронный ресурс]: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. — М.: Гуманит. изд. центе ВЛАДОС, 1999. - 256 с.