Результаты индустриализации в СССР

Сталинская индустриализация, как  и при Петре I, основывалась не на частном предпринимательстве, а  на государственном принуждении  и дешевой рабочей силе. Эту  силу составляли: рабочие-энтузиасты, которые при слабых материальных стимулах готовы были ради социализма трудиться бесплатно и круглые  сутки; около полутора миллионов  бывших безработных; миллионы крестьян, мобилизованных на крупные стройки, а также бежавших от коллективизации.

Бесплатную рабочую силу представляли миллионы заключенных системы ГУЛАГа. Сталин это обосновывал так: "Репрессии  в области социалистического  строительства являются необходимым  элементом наступления". Принудительный труд в основном использовался для  добычи природных ископаемых в тяжелых  климатических условиях: на лесоповале, строительстве каналов, железных дорог, на земляных работах. Заключенные работали на стройках Беломоро-Балтийского канала, канала Москва-Волга, Байкало-Амурской магистрали (БАМ), начатой в 1933г. Колоссальную территорию занимал Дальстрой, больше известный как Колымские лагеря, где стабильно трудились 2-3 миллиона заключенных, добывавших золото, руду, строивших дороги и города. В системе ГУЛАГа строились многие военные объекты, атомная промышленность, предприятия энергетики, а заключенные особо засекреченного лагеря на Повой Земле трудились на добыче и очистке урана, откуда практически не возвращались. Большое насилие, большие жертвы были ценой "большого скачка".

Таким образом, существенным источником индустриализации была жесточайшая  государственная эксплуатация населения, всяческое ограничение потребления, строжайший режим экономии на всем - на зарплате, еде, жилье и т.д. Продовольствие распределялось по карточкам. Государство  стимулировало труд размерами пайка.

Ценой индустриализации являлось и  то, что условия труда и быта людей не улучшились. Должного развития не получили легкая и пищевая промышленность, на одного горожанина приходилось жилой  площади меньше, чем даже до революции, мяса и зерна - меньше, чем до начала сплошной коллективизации.

Источниками средств для индустриализации стали также принудительные займы, монополия на продажу водки. Отменив  введенный еще царем "сухой  закон", Сталин предлагал Молотову увеличить "елико возможно" производство водки. И это было сделано, т.к. водка  была самой выгодной статьей бюджетных  поступлений.

Дорого обошелся и вывоз зерна  в голодные 1932-1933 гг. вместо того, чтобы  спасти миллионы жизней. Трагедия миллионов  показала, как дешево ценились жизни  людей в СССР. Источниками средств  для индустриализации стали не только традиционные товары - лес, пушнина, нефть, но и веками накопленные золотые  и серебряные украшения, произведения искусства - картины, иконы, изымавшиеся  из церквей и музеев, которые в  несчетном количестве вывозились за границу и продавались по низким ценам.

"Большой скачок" состоялся.  Сталинская индустриализация достигла  своей цели. Она во многом напоминала  петровскую и укрепила, прежде  всего, военную мощь государства.  Цена за нее уплачена неимоверно  высокая - напряжение всех сил  народа, голод, гибель миллионов,  рабский труд миллионов заключенных,  новое издание крепостничества  для крестьян, низкий жизненный  уровень населения, бюрократизация  общества.

Еще раз отметим, что при экстенсивном затратном механизме, который характеризует  планово-распределительную систему, особенно остро встает вопрос о той  «цене», которая была уплачена за индустриализацию. Этот сюжет в последние годы привлекает пристальное внимание исследователей. "Цена индустриализации", как выясняется, оказалась огромной. Если раньше советские  авторы освещали главным образом  преимущества, достижения и успехи, связанные с превращением страны из аграрной в индустриальную, которые, нельзя этого отрицать, были внушительными, лишь глухо упоминая о громадном напряжении сил, неимоверных усилиях, лишениях и жертвах, положенных «на алтарь социалистической индустриализации», то теперь акцент перенесен на ее негативные стороны и последствия. Ни тот, ни другой подход не отвечает задачам объективного анализа, ставящим своей целью показать исторический процесс во всей сложности и противоречивости.

Сегодня общепризнанным считается  факт, что главной жертвой "социалистической индустриализации" стала российская деревня. Здесь, однако, мы вплотную подходим к не менее сложной и запутанной проблеме преобразования сельского  хозяйства как необходимого условия  модернизации. Все авторы согласны в том, что традиционный уклад  страны воплощался в ее деревне, в  многомиллионном крестьянстве - самом  «неповоротливом» и «неуклюжем»  классе современной истории, - и большинство  их не отрицает того, что в новейший период перед селом вставала проблема переделки экономических и социальных отношений. Возникает вопрос - на каких  основах она должна была происходить? К началу» оциалистического наступления" он не был ясен ни теоретически, ни практически, если не считать абстрактных доктринальных  установок марксизма, в сущности третировавших крестьянство, не оформившегося  окончательно "ленинского кооперативного плана" и отдельных соображений  отечественных ученых-аграрников, не сложившихся, однако, в завершенный  и ставший достоянием широкой  общественности круг идей. Только сегодня  стало очевидно (к сожалению, не для  всех), что модернизация сельского  хозяйства - процесс исключительно  сложный, требующий учета многих исторических, природных, экономических, социальных и других особенностей отдельных  стран.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Проведенное исследование позволяет  сделать вывод, что в 1930-е гг. произошло  формирование советской модели социальной политики, в которой ключевую роль играло государство и его институты. Разработка и реализация ее основных направлений оставались привилегией  партийно-государственного аппарата. В 1930-е гг. такая политика получила окончательное оформление. Ее отличал  технократизм, гигантомания, невнимание к человеку.

Безусловно, процесс индустриализации, который проходил в 1930-е гг. позволил СССР стать мощным аграрно-промышленным государством, вышедшее на второе место  в мире по объему промышленного производства, что в условиях напряженной мировой  обстановки имело колоссальное значение. Несколько иначе обстояло дело с  социальной сферой

В целом социальная политика в условиях индустриализации не имела самостоятельных  целей. Она была одним из инструментов, с помощью которого власть достигала  собственных целей в области  повышения обороноспособности страны. Социальная политика была эффективным  средством воздействия на общество, поскольку затрагивала самые  базовые и необходимые условия  проживания человека.

Между тем индустриализация, а вместе с ней и индустриальное общество немыслима без развития социальной сферы. Урбанизация и формирование индустриального человека было невозможно без улучшения условий жизни  и повышения культурного уровня населения. В этом смысле определенный сдвиг в социально-бытовой сфере  был неотъемлемой частью форсированных  преобразований в промышленности.

Социальная политика не была использована властью в качестве средства объединения  населения и поддержания нового курса власти. Не сумев использовать интегративные возможности социальной политики, власть применила другие средства объединения общества как-то репрессии, депортации. После отмены нэпа начались интегративные процессы иного характера, нежели заложенные в потенции социальной политики. Раскулачивание и коллективизация знаменовали  новый этап насилия. Производственные коллективы подвергаются все большему контролю администрации и спецслужб. Населению навязывались определенные правила поведения. Сфера деятельности социальной политики понималась крайне узко преимущественно как обслуживание и потребление.

Для советской социальной политики была характерна прямая зависимость  от представлений политического  руководства страны о необходимых  темпах индустриализации. В сложившихся  условиях социальная политика реализовывалась  при явном недостатке материальных и иных ресурсов. В сочетании с  идеологией и классовым подходом это стало основной причиной низкого  уровня материального обеспечения  большинства советских граждан, особенно в первой половине 1930-х  гг.

 

Список использованной литературы

1. Верхотуров Д. Экономическая революция  Сталина. - М.: Олма-Пресс, 2006. // ISBN 5-224-05191-6.

2. Алексеев В.В., Сапоговская Л.В.  Исторический опыт промышленной  политики в России. Екатеринбург, 2000. с. 151-167.

3. Владимир Ильич Ленин: Биографическая  хроника, 1870-1924. Т. 12. М., 1982. с. 661.

4. Шпотов Б.М. Использование опыта  США в реконструкции советской  нефтяной промышленности в 1920-30-е  гг. // Российский журнал менеджмента. 2006. № 1. с. 177.

5. Шпотов Б.М. Переплатил ли Советский  Союз компании Форда? (К вопросу  о цене индустриализации) // Экономическая  история. Ежегодник. 2004. М., 2004. с. 167.

6. Шугуров Л.М. Автомобили России  и СССР. Ч. 1. М., 1993. с. 94-96.

7. Шейнман И.Б. Что я видел  в Америке. Что я сделал в  СССР. М., 1934. С. 28-29.

8. Индустриализация Советского Союза:  Новые документы, новые факты,  новые подходы / Под ред. С.С.  Хромова. Ч. II. М., 1999. М., 1987. С. 111-121.

9. Касьяненко И. Использование американского  опыта в период становления  советского промышленного зодчества  (сотрудничество с фирмой Альберта  Кана) // Взаимодействие культур СССР  и США, XVIII-XX вв. / Под ред. О.Э.  Тугановой. с. 111-121.

10. «Могут убраться к черту…».  Документы Политбюро ЦК ВКП(б)  о внешнеэкономической политике  партии. 1929-1934 г. (публикация Л.И. Гинцберга) // Исторический архив. 1996. № 3.

11. Шпотов Б.М. Бизнесмены и бюрократы:  американская техническая помощь  в строительстве Нижегородского  автозавода, 1929-1931 // Экономическая история.  Ежегодник. 2002. М., 2003. с. 226- 227.

12. Henry Ford Museum & Greenfield Village. Library Collection. Acc. 38. Box 1. Fld. “Tractor (Russia - McGregor)”, 1929. p. 363-372.

13. Россия и США: экономические  отношения 1917-1933 гг. Сб. документов / Под ред. акад. Г.Н. Севостьянова  и Е.А. Тюриной. М., 1997. с. 160-161

14. Ратьковский И.С., Ходяков М.В.  История советской России. СПб, 2001. - Гл. 3.

15. Камынин В.Д. Советская Россия  в начале и середине 20-х годов  // Курс лекций / под ред. Личмана  Б.В. Екатеринбург: Уральский гос.  тех. ун-т, 1995. Лекция 17, c. 159.

16. Рогачевская Л.С. Как составлялся  план первой пятилетки // Восток. Март, 2005. № 3(27).

17. Кесслер Х. Коллективизация и  бегство из деревень - социально-экономические  показатели, 1929-1939 гг. // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И. Бородкина. Вып. 9. М., 2003. С. 77.