Три ипостаси государства

ТРИ ИПОСТАСИ ГОСУДАРСТВА 

Чиркин В.Е.*

Государство и право.1993. №8. С.107-116.

История политической мысли  знает немало попыток объяснить: что такое государство? Многие из них (например, органические теории, исходившие из аналогии с человеческим организмом, колониями пчел и муравьев) почти  целиком относятся к прошлому. В современной же научной литературе можно выделить пять основных подходов к понятию государства: теологический (широко используется в мусульманских  учениях в связи с концепцией халифата), классический (государство  как совокупность трех слагаемых  — власти, территории, населения), юридический (государство — юридическая персонификация нации), социологический (представлен  наибольшим количеством школ, в том  числе марксистским направлением в  государствоведении) и кибернетический (государство как особая система  в связи с потоками информации, прямыми и обратными связями).

Не все из этих подходов, школ, направлений сосредоточивали  внимание на сущности государства, понимаемой в философском, а не социологическом, точнее — социальном смысле этих слов. Некоторые из них анализировали  скорее условия его существования (например, классический подход), другие — формы, полагаемые идеальными (мусульманские  фундаменталистские учения), третьи —  рациональные структуры его организации (теория разделения властей) и т.д. Тем  не менее в большинстве из них  содержится “рациональное зерно”, которое зачастую игнорировалось скованной  догмами отечественной литературой.

Многие ученые, писавшие о  государстве, в том числе автор  настоящей статьи, к сожалению, сожалению, недооценивали, а нередко прямо  игнорировали богатое насле­дие  прошлого, как отечественное, так  и зарубежное, выпячивая, в частности, роль государства как “машины  угнетения” (в капиталистическом  обществе), или, напротив, его хозяйственно-организаторскую  деятельность (в условиях тоталитарного  социализма). Многие стороны государства  и его качества детальному анализу  не подвергались, другие рассматривались  схематично или упрощенно. При исследовании государства как политической организации  акцент делался на первое слово, а  качества “организационное™”, ее характер, пределы оставались вне поля зрения (идея единства государственной власти под раз и навсегда данным руководством одной партии и не требовала особого  внимания к “организационным вопросам”). Оговорка о выполнении государством “общих дел” произносилась мимоходом, из этой констатации не делалось должных  выводов, идея неограниченного насилия, государства-диктатуры как данности исключала внимание к вопросам его легитимности.

Конечно, было бы недопустимой ошибкой зачеркнуть все, что было внесено в государствоведение марксистским направлением. Сформулированные Энгельсом  признаки государства на основе сопоставления  его с родовым строем раскрыли многие существенные стороны государственной  организации (хотя административно-территориальное  деление, что Энгельс считал одним  из главных признаков, отсутствовало  в государствах монголов-кочевников; нет такого деления и в современных  карликовых государствах, например в  Науру и Тувалу, насчитывающих  каждое 7—9 тыс. человек). Марксистские исследования различных исторических типов государства, переходной государственности, политических режимов, функций государства, его форм, различных видов государственных  органов, методов деятельности государства, даже если те или иные выводы оказались  сомнительными или прямо ошибочными, стимулировали научный спор и  тем самым в той или иной мере способствовали поиску истины. Большую  роль в развитии общих понятий  сыграли исследования конкретных государств на уровне “кейз-стади”. Ошибки и неверные акценты не могут перечеркнуть все  это, тем более что некоторые  положения марксистского государствоведения, хотя и по- своему, вошли в арсенал  ученых Запада.

В настоящей статье внимание читателя обращено не на признаки, а  на некоторые качества государства. При этом разделяя точку зрения о  многокачественности явлений (есть и другие философские позиции), мы считаем, что государство как  сложный общественный институт не может  быть ограничено каким-то одним, хотя и  основным, качеством.

Традиционно в марксистской литературе государство исследовалось  преимущественно как государство  – аппарат. В социалистической литературе бытовали также и идеи государства-коммуны, и положения о государстве-диктатуре. В современной западной литературе часто излагаются взгляды о государстве-менеджере (оно понимайся как беспристрастный  управляющий), в целом же общепринятой считается концепция государства  как формы правовой организации  и деятельности политической власти.

В последние годы стала  разрабатываться и проблема постсоциалистического  государства, понимаемого как “государство-ассоциация”, т.е. сложный социально- организационный  институт, представляющий собой систему  взаимодействия мно­гообразных социальных общностей и аппарата. Если в этом институте доминирующие позиции  занимает аппарат, то это — «аппаратное  государство». Если же доминируют управляемые  на основе права социальные общности и индивиды, то это — “государство-ассоциация”, где государственный аппарат  — лишь его рабочий орган[1].

Научная литература располагает  и другими характеристиками государства, отражающими различные его качества. Настоящая статья посвящена трем из них, требующим, на мой взгляд, особого внимания в современных условиях переживаемой Россией и другими государствами СНГ разрухи. Это три ипостаси государства: государство-организация, государство-арбитр, государство как легализованное принуждение.

Государство — универсальная  организация 

Что касается марксистской литературы, то качества государства как организации  неоднократно отмечались в работах  В.И. Ленина (присутствовало и само слово  “организация”)[2]. Термины «государство — машина угнетения», «аппарат», даже “дубина” в руках одного класса против другого широко использовались в марксистской литературе. Исследовались  и некоторые отличия этой организации, скажем, от родового строя, но основное внимание уделялось ее социальному  характеру. На социальном признаке в  марксистской литературе основаны все  главные классификации государственности.

Обычным было понятие государства  как политической организации, но трактовалось оно тоже неодинаково. В определениях, приводимых в философских и политических словарях, издававшихся в СССР, понятие  государства как политической организации  нередко расширялось по существу до отождествления его с самим  обществом, политически (государственно) организованным, говорилось, что “… государство — политическая организация  общества[3]. При этом речь шла, разумеется, об обществе в целом, а не об одной  из его политических организаций. Такой  подход в известной мере коренился  в некоторых высказываниях основоположников марксизма в тот период развития, когда политические партии еще не приобрели большого влияния, а другие объединения не играли значительной политической роли.

Ныне в государствоведческих исследованиях на первый план все  чаще стали выдвигаться не вопросы  политической организации общества, а проблемы политической власти в  нем. При этом определение государства  как политической) организации или  даже как одной из политических организаций  в обществе не раскрывает в достаточной  мере всего набора его организационных  свойств. Часто встречающаяся характеристика государства как политического  учреждения, института (особой формы  организации) тоже не вполне самодостаточна — ведь существует множество других политических институтов. В поисках  дефиниции не помогают, как отмечалось, и ссылки на разделение населения  по административно-территориальным  единицам, ибо этот признак не имеет  универсаль­ного характера. Иерархическая  структура государственных органов, на которую иногда ссылаются, не может  служить критерием разграничения: она имеется и в других организациях (хотя и с неодинаковым значением  этой иерархии). Не помогают также ссылки на принудительный характер власти (хотя и по-своему, но родительская и корпоративная  власти тоже имеют принудительный характер).

На наш взгляд организационные  качества государства имманентно присущи  его универсальному для данного  общества (очерченного государственными границами) характеру. В эту организацию  входят все находящиеся на данной территории лица, независимо от того, желают или не желают они этого: граждане, лица без гражданства, с двойным (множественным) гражданством, иностранцы. Они уплачивают на содержание этой организации не добровольные (как  во многих партиях), а обязательные взносы (налоги), освободиться от которых, да и то не всегда, они могут, лишь покину! территорию данной организации. Во многих случаях различные сборы  уплачиваюТ’1ГТра:я^^     за пределами  своего государства, если они, например, получают заработную плату от государства  или имеют определенные виды собственности  на территории государства (последнее  относится и к иностранцам). Все  другие общественные объединения находятся  в зависимости от этой организации  невзирая на то, разделяют они ее цели и задачи или борются против нее (их деятельность регулируется законами, принятыми государственными органами). В зависимости находятся и  все юридические лица, сами органы государства. Физические лица могут  покинуть эту организацию, отказавшись  от гражданства и эмигрировав  из страны, но эта связь не будет  разорвана окончательно, если в прежнем  государстве останется, например, недвижимая собственность. Юридические лица выходят  из-под ее власти, прекращая свое существование.

В современном социально  асимметричном обществе нет другой аналогичной универсальной организации. Универсальная организация предгосударственного родового общества, племенная организация  населения существуют в иных условиях и построены на иных принципах, имеющих  неполитический характер. “Универсальные”  международные организации (например, ООН) в принципе никогда не являлись универсальными: какие-то государства  не входят в число их членов, да и  организации эти совсем иного  качества, чем государство.

Лишь в некоторых африканских  странах как социалистической ориентации (ориентированных на тоталитарный социализм), так и ориентации капиталистической (формы искаженного, тоталитарного  капитализма в политическом строе) были предприняты попытки создать  еще более универсальную организацию, чем государство. Так, Гвинейская Народная Революционная Республика при режиме Секу Туре была провозглашена ”партией-государством” (это нашло отражение и в  конституции 1982 г.). Согласно этой концепции, как было сказано в преамбуле  упомянутой конституции, государство  отождествляется с партией. Были созданы единые, слитные партийно-государственные  структуры и органы власти в масштабе страны и на всех уровнях административно-территориального деления. Аналогичный порядок (также  при существовании единственной партии) был конституционно закреплен  в Республике Заир, где лозунг капиталистического развития в экономике сочетался  с тоталитарным режимом. Согласно ст. 32 конституции 1980 г. (аналогичный порядок  устанавливали и другие, более  ранние конституционные акты) в обществе существовал единственный политический институт — Народное движение революции. Все жители страны автоматически  считались его членами, а парламент, правительство, суды — его органами. Эти суперуниверсальные формы были во многом искусственными явлениями  и, продержавшись по два с половиной  десятилетия, исчезли (в Гвинее —  в результате военного переворота 1984 г., в Заире — в итоге массовых народных выступлений в начале 90-х  годов). Качества государства как  универсальной организации предполагают исследование вопроса о пределах и эффективности такой универсальности. В отечественной послеоктябрьской литературе вопрос о пределах универсальности связывался чаще всего с социальными аспектами: с исследованием роли государства как главного орудия по преобразованию общества на новых началах. Пределам его вмешательства в общественную, а иногда и личную жизнь в государствоведческой литературе почти не ставилось преград. Лишь в правовой литературе в связи с обсуждением вопроса о правовом регулировании говорилось об объективных пределах последнего. Что же касается вопросов о влиянии количественных параметров государства (численность населения, размеры территории и др.) на его эффективность, то они в такой постановке вопроса фактически не обсуждались.

В зарубежной литературе пределы  универсальности государства связывались  с двумя аспектами: его ролью  и количественными критериями, причем последние рассматривались обычно в связи с процессами возникновения  новых государств в результате краха  колониализма. Вопрос о роли государства  в разные периоды решался неодинаково: от концепции невмешательства и  роли “ночного сторожа” до тотального огосударствления жизни, включая многие частные стороны (фашистские концепции, мусульманские фундаменталистские доктрины). Количественные критерии использовались преимущественно на базе опыта малых  африканских стран. В частности, утверждалось, что государство может  быть эффективной универсальной  организацией, если численность его  населения не менее 15 млн. человек. Были и другие взгляды, касавшиеся плотности  населения на территории, но в целом  они опирались на частичный опыт, высказывались попутно и имели  в основном умозрительный характер.

Более основательно, в основном в международно-правовой литературе, разработан взгляд о соотношении  универсальности государства и  этноса. Считается, что любой этнос, сознающий себя в качестве нации, вправе создавать свою суверенную или  автономную организацию публичной  политической власти, и это право  признается и защищается мировым  сообществом. Не может быть никаких  юридических аргументов против политического  самоопределения любой, даже

самой малочисленной, нации, если при этом не нарушаются права  человека и права проживающих  вместе с ней других этносов[4]. Правда, вопрос об эффективности и даже жизнеспособности малого государства при этом не ставился, а само понятие этноса, народности, нации и особенно этноса, осознающего  себя нацией, остаются в литературе довольно неопределенными (правда, эти  последние проблемы уже выходят  за сферу юридических наук).

Из сказанного видно, что  проблема универсальности государства, ее различные аспекты на конкретном страноведческом материале в  государствоведении в должной мере еще не разработаны. Между тем  многие из таких вопросов в условиях современных тенденций “суверенизации”, распада ряда федераций и образования  новых малых (а иногда и очень  малых, преимущественно островных) государств имеют весьма важное практическое значение. Актуальны они и для  России, стран СНГ, на территории которых  проживают многие десятки наций  и этносов, стремление отдельных  лидеров которых максимально  отгородиться от своих соседей часто  приводит к общей разрухе.

Словом, исследование разносторонних качеств универсальности государственной  организации, ее пределов и эффективности  приобретает важнейшее теоретическое  и практическое значение. Однако, совокупный предмет общей теории государства  и права очерчен определенными  рамками, общая же политология вряд ли имеет возможность заниматься этим: у нее свои задачи. Видимо, лишь формирование особой отрасли знаний — сравнительного государствоведения может продвинуть нас вперед в  решении этих теоретических и  прикладных задач.