Становление и развитие уголовной ответственности за неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта в дореволюционной

<2> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 1. М., 1984. С. 153.

1.2Новгородская судная грамота

Процесс принудительного исполнения и ответственность за неисполнение решения суда иллюстрирует процедура исполнения по бессудной грамоте. Институт бессудной грамоты, информация о котором встречается в Псковской и Новгородской Судных грамотах. Российское законодательство X - XX веков. В девяти томах. Т.2. - М.: Юрид. лит.,1985. - С. 28. состоял в том, что решением суда, вынесенным без судебного разбирательства в связи с неявкой ответчика в судебное заседание и констатировавшим проигрыш дела ответчиком, за истцом утверждалось право на самостоятельное взыскание с ответчика так, как если бы суд состоялся. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права/ М.Ф. Владимирский-Буданов. - Ростов-на-Дону, 1995. - С. 605-606. Потребовалось время для того, чтобы возник институт ответственности частных лиц, а тем более лиц, исполняющих государственные должности, за неисполнение судебных решений.Современные исследователи вполне обоснованно связывают этот процесс с процессом становления судебной власти, как элемента демократического государства. Так, по мнению современных исследователей, прообразом положения, устанавливающего ответственность за неисполнение судебного акта, может служить ст. 34 Новгородской Судной грамоты - одного из важнейших источников русского феодального права XV в. Она устанавливала один месяц для уплаты судебных пошлин и исполнения судебного решения. Если в этот срок пошлина не выплачивалась, виновный принуждался к уплате приставами Новгородского вече. При попытке уклониться от платежа наказание устанавливалось «всем Великим Новым городом». Российское законодательство X - XX веков. Т. 1. - М.: Юрид. лит., 1985. - С. 318. В дальнейшем ответственность за неисполнение судебных решений также носила преимущественно административный характер.Появление норм, направленных на защиту правосудия, приходится на период существования феодальной республики в Великом Новгороде (XII - XV вв.). Тем не менее Новгородская Судная грамота содержала нормы, охраняющие судебную деятельность. Например, запрещалось «сбивать, с суда», другими словами, вмешиваться в отправление правосудия и др. Однако правосудие на данном этапе развития не выделялось как самостоятельная ветвь государственной власти, и, соответственно, целостная система средств уголовно-правовой охраны суда не сложилась. Рассматривая структуру государственного управления Великим Новгородом, необходимо отметить, что государственная власть не принадлежала одному субъекту. Соответственно и судебная власть в процессе своего формирования приобрела дробный характер. Вместе с тем подобное разграничение не означало их полной самостоятельности. Так, согласно ст. 2 Новгородской Судной грамоты князь не мог судить без посадника — высшего должностного лица новгородской администрации, и, в свою очередь, легитимность суда посадника обеспечивалась присутствием на нем князя либо его наместника Она была разделена между владыкой, князем, вечем и его должностными лицами, каждое из которых имело свою подведомственность. Правосудие на данном этапе развития не представляло самостоятельной социальной ценности, и соответственно целостная система средств уголовно-правовой охраны суда не сложилась. Однако указанный порядок судопроизводства создавал предпосылки для неисполнения судебных актов, поскольку ни один из субъектов, осуществляющих правосудие, не брал под свой контроль исполнение судебного акта. Настоящая обязанность возлагалась на тяжущиеся стороны. Согласно ст. 34 Грамоты устанавливался один месяц для добровольной уплаты судебных пошлин и исполнения судебного решения. Если в этот срок пошлина не выплачивалась, виновный принуждался к уплате приставами Новгородского вече. При попытке уклонится от платежа «наказание устанавливалось всем Великим Новым городом». Именно данные положения являются прообразом нормы, предусматривающей ответственность за неисполнение судебного акта..Структура государственного механизма существенно усложняется. Между ее составными частями дифференцированно распределяются функциональные обязанности по выполнению различных видов государственной деятельности. Вместе с тем снижается управляемость элементов государственного механизма, которые слабо координируют свое управляющее воздействие, а иногда не координируют его вообще. Такое развитие государственного аппарата выступает общей предпосылкой криминализации деяний, посягающих на интересы правосудия., Необходимо отметить значительный прогресс в развитии правовых предписаний, обеспечивающих охрану правосудия. В то же время исполнение принятых судебных актов не было обеспечено уголовно-правовыми средствами в должной мере. По-видимому, данное обстоятельство обусловлено реализацией управленческих и судебных функций одним должностным лицом.

1.3Cудебники

Законодательство «московского» периода русского государства (X1V-XVIII вв ) по-прежнему недостаточно четко проводило разграничение между должностными преступлениями, преступлениями против порядка управления и преступлениями против правосудия, сохраняло ситуативный и коллизионный характер Несмотря на то, что законодатель в этот период, по сути, уже выделил правосудие как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны, объектом норм о неисполнении судебных актов признавался порядок управления

Вероятность криминализации исследуемого деяния в «московский» период русского государства (XIV - XVI вв.) остается незначительной. Несмотря на то, что дворцово-вотчинная система управления сменяется на приказную, при осуществлении приказами властной деятельности не было четкого разграничения судебных и административных функций. Правосудие выступало как вид управленческой деятельности, при котором приговоры приводились в исполнение органами, их вынесшими. В этот период не существовало разделения властей, и суд не был обособлен и самостоятелен, являясь неотъемлемой частью системы государственного управления.В дальнейшем в XVI в. структура государственного механизма существенно усложняется. Между ее составными частями дифференцированно распределяются функциональные обязанности по выполнению различных видов государственной деятельности. Вместе с тем снижается управляемость элементов государственного механизма, которые слабо координируют свое управляющее воздействие, а иногда не координируют его вообще. Такое развитие государственного аппарата выступает общей предпосылкой криминализации деяний, посягающих на интересы правосудия.Также правосудие выступало как вид управленческой деятельности,при котором приговоры приводились в исполнение органами их вынесшими.В то же время исполнение принятых судебных актов не было обеспечено уголовно-правовыми средствами в должной мере.Не существовало  разделения властей,и суд не был обособлен и самостоятельным ,являясь неотьемлемой частью системы государственного управления. По-видимому, данное обстоятельство обусловлено реализацией управленческих и судебных функций одним должностным лицом.Тем не менее Судебник 1497 г., в отличие от Русской Правды, закрепил новый вид преступления - преступление против суда, впервые ввел ответственность должностных лиц за нарушение порядка судопроизводства <3>. Статья 8 Судебника предусматривала ответственность за "ябедничество" (ложный донос с целью обвинения и привлечения к ответственности невиновного). Данное преступление каралось смертной казнью и приравнивалось к "татьбе" (краже и разбою). В указанной статье подчеркивалась невозможность отмены смертной казни за данное деяние или замены ее иным "искуплением" (наказанием) <4>. 
-------------------------------- 
<3> См.: Исаева Т.С. Основные памятники русского права: Учеб. пособие. Владивосток, 1997. С. 40. 
<4> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства (XIV - XVI вв.) / Отв. ред. А.Д. Горский. М., 1985. С. 68. 
 
Дальнейшее развитие правовые нормы, защищающие интересы правосудия, получили с принятием Судебника 1550 г. Уголовно-правовая охрана правосудия развивалась в двух взаимосвязанных направлениях: с одной стороны, эта деятельность защищалась от посягательств со стороны лиц, осуществляющих функции представителя власти в сфере правосудия (посягательства "изнутри"). С другой стороны, формулировался круг преступных деяний, которые могли быть совершены против указанных лиц (посягательства "извне"). 
В Судебнике 1550 г. впервые предусматривалась ответственность за вынесение неправильного решения должностным лицом, осуществляющим правосудие, в результате получения взятки (посулы). Устанавливалась ответственность за фальсификацию (подлог) судебных документов, совершенных за взятку. Закреплялась наказуемость за лжесвидетельство, ложный донос, злостную клевету (ябедничество) с целью осуждения невиновного <5>. В указанный исторический период практически не формулировались правовые нормы, предусматривающие ответственность за неисполнение судебных актов. Как справедливо отмечалось в литературе, в условиях, когда правосудие, правотворчество, правореализация концентрировались в едином властном источнике, а органы государственного управления совпадали с органами так называемой дворцово-вотчинной системы управления, вряд ли могли возникнуть предпосылки для криминализации такого деяния, как неисполнение требований судебного акта <6>. 
-------------------------------- 
<5> Там же. С. 97, 137. 
<6> Дворянсков И.В., Друзин А.И., Чучаев А.И. Указ. соч. С. 34. 
 
Преступления против правосудия еще не выделялись в самостоятельную группу. Нормы об ответственности за эти преступления были расположены в различных главах Судебника 1550 г. Например, правовая норма о "неправосудии" относилась к должностным преступлениям, а о "лжесвидетельстве" и "лжеприсяге" - к преступлениям против веры. 
-------------------------------- 
<7> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 3. Акты земских соборов. М., 1985. С. 104, 113, 128 - 129. 
<8> Там же. С. 113. 
_________________________________________________________________-

. В.Н. Татищев, комментировавший текст Судебника 1550 г., отметил, что последствиями выдачи бессудной грамоты являлось то, что истец, получивший такую грамоту на ответчика имел «власть везде оного поймать и пред суд представить для правежа и наказания», а также «вольно его бить и грабить, только самого не убить и дом не разорить». Цит. по: Российское законодательство X - XX веков. В девяти томах. Т. 2. - М.: Юрид. лит., 1986.- С. 136. Последняя формулировка представляет собой, по сути, выражение в архаической форме права на принудительное взыскание с должника, предоставляемое государством кредитору в выданной последнему бессудной грамоте.

При этом правовое регулирование принудительного исполнения по бессудной грамоте ограничивается лишь установлением некоторых пределов допустимого самоосуществления права, то есть самоуправства со стороны кредитора.Таким образом, самоуправство было допущено как единственное и последнее средство охраны интересов частных лиц. Законодатель не рассматривал злостное неисполнение судебных решений в качестве посягательства на интересы государства. Но и не допускал требований частных лиц к государственным органам во исполнение судебных решений, поскольку публичные иски не получили на этом этапе развития права широкого распространения. Шулая М.О. Воспрепятствование осуществлению исполнительного производства - проблема объекта посягательства /М.О. Шулая // Право и политика. - 2004. - N 11. - С. 41.

1.4 Усложнение и развитие судебных органов периода сословно-представительной монархии (вторая половина XVI - середина XVII в.) предопределили дальнейшее развитие системы преступлений против правосудия. Это нашло свое отражение в Соборном уложении 1649 г. Во-первых, была предпринята попытка согласования уголовно-правовых и процессуальных норм в рамках гл. X «О суде». Во-вторых, намечена тенденция к размежеванию уголовного и гражданского судопроизводства. В-третьих, более четко дифференцированы посягательства на правосудие «изнутри» и «извне».Дальнейшее развитие уголовного законодательства России в сфере борьбы с посягательствами против правосудия осуществлялось в двух направлениях: 1) увеличивалось число составов посягательств на интересы правосудия; 2) законодатель стремился консолидировать данные составы преступлений в одном разделе (главе) законодательного акта. 
Именно этими особенностями отличается Соборное уложение 1649 г. Разработчики Соборного уложения в главе 10 "О суде" сконцентрировали ряд правовых норм, так или иначе охраняющих интересы правосудия. Вместе с тем исследователи отмечают, что название главы было уже ее содержания. В ней отражались не только вопросы судопроизводства и отчасти судоустройства, но и в значительном объеме вопросы процессуального и материального права. Например, предусматривалась ответственность за предъявление так называемого поклепного иска, предполагавшего ложное, корыстное обвинение кого-либо в совершении преступления (ст. ст. 18 - 19); "поклепные челобитные", т.е. ложные жалобы царю (ст. 14); ложный донос на судью (ст. 106); ложное обвинение, вынесенное судьей (ст. 107); ложные показания свидетелей (ст. ст. 162 - 166) <7>. Из сказанного можно сделать вывод о том, что ложь при осуществлении судопроизводства, от кого бы из участников процесса она ни исходила, признавалась, во-первых, собственно посягательством на интересы правосудия и, во-вторых, наиболее опасным и распространенным преступлением. 
Следует отметить, что в данном историческом памятнике значительное развитие получили нормы, предусматривающие ответственность за различного рода посягательства на участников процесса. В первую очередь наиболее суровые меры наказания предусматривались за посягательства на судью, который признавался символом правосудия и подлежал уголовно-правовой защите не только в связи с осуществлением судебной деятельности. Статья 106 Уложения предусматривала битие кнутом или батогами виновного в оскорблении судьи "непригожим" словом. Если судье наносился телесный вред, то в качестве наказания предусматривалось отсечение руки. "А кто судью в приказе или где-нибудь убьет, то самого убийцу казнить смертью" <8>. 
-------------------------------- 
<7> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 3. Акты земских соборов. М., 1985. С. 104, 113, 128 - 129. 
<8> Там же. С. 113. 
 
Вместе с тем формулировались нормы, предусматривающие ответственность судьи любого ранга (вплоть до боярина) за вынесение несправедливого (не по закону, не по суду) приговора в отношении какой-либо из тяжущихся сторон по мотивам вражды или дружбы к одной из них или за посул. Совершение и такого деяния расценивалось как преступление и влекло наказание в зависимости от чина судьи (ст. ст. 5, 6, 7, 8, 9 Уложения) <9>. 
-------------------------------- 
<9> См.: Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии. М.: Изд. Наука, 1987. С. 184. 
 
В то же время данный раздел Соборного уложения еще не был собственно главой о преступлениях против правосудия, так как содержал ряд правовых норм, которые не имели прямого отношения к такого рода посягательствам. Однако тенденция в уголовном законодательстве России на формулирование правосудия как самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны была несомненной. 
Последовавшие за этим петровские реформы оценивались историками как взбаламутившие всю застоявшуюся плесень русской жизни, взволновавшие все классы общества. Они (реформы) были "революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, какое произвели на умы и нервы современников" <10>. Как и при всяких революционных преобразованиях, нередко опыт предыдущего исторического развития остается невостребованным. Поэтому не случайно, что после реформ Петра I в правовой сфере Соборное уложение 1649 г. хотя и продолжало действовать, но многие его положения фактически утратили силу. Это обусловливалось интенсивной законодательной деятельностью первого российского императора, что, по мнению исследователей, трудно признать положительным моментом <11>. Защита интересов правосудия носила противоречивый характер. Лжеприсяга и лжесвидетельство продолжали относиться к тяжким преступлениям. Однако в связи с заменой состязательного суда формой официального расследования лучшим доказательством стало считаться признание, а пытка была законным способом его получения. 
-------------------------------- 
<10> Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций: В 3 кн. Кн. 3. М., 1993. С. 69. 
<11> Дворянсков И.В., Друзин А.И., Чучаев А.И. Указ. соч. С. 47 - 48. 

Кроме того, ст. 154 главы X Соборного уложения 1649 г. обеспечивала уголовно-правовую охрану судебного акта по гражданским делам, запрещая повторно рассматривать вступившие в силу решения. Наказание за повторение иска устанавливалось в виде битья батогами. Статья 104 главы XXI Соборного уложения 1649 г. предусматривала торговую казнь («бити их кнутом нещадно») для должностных лиц центрального и местного самоуправления - воевод, приказных людей, губных старост - за освобождение без «государева указу» из тюрем татей, воров и разбойников после полугодовой изоляции от общества, совершенное с целью обращения в крестьянство и холопство. Таким образом, Соборное уложение 1649 г. содержало нормы, охраняющие судебные акты. Однако данные нормы сохраняли казуистический характер, кроме того, уголовно-правовыми методами были обеспечены не все судебные решения.

2гл 

ОтВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА НЕИСПОЛНЕНИЕ  ПРИГОВОРА СУДА РЕШЕНИЯ СУДА ИЛИ ИНОГО СУДЕБНОГО АКСТА В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ Российской империи

2.1Артикул  воинский 1715г

Становление судебной власти в период абсолютной монархии (вторая половина XVII - конец XVIII в.) способствовало дифференциации преступлений против правосудия. Подтверждение этому можно найти в «Артикуле воинском с кратким толкованием» 1715 г, который предусматривал ряд деяний против правосудия.

Особое внимание следует обратить на то обстоятельство, что Артикул устанавливал ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия в части исполнения указов. Эта норма содержится в Арт. 204: «Никто да не дерзнет Генералу - Гивальдигеру, профосам и прочим судейским служителям во управлении чина их, и когда оные захотят взять виннаго, возбранять и воспрепятствовать, ниже б им противится, ниже на палача каким образом нападать, когда он какую казнь по указу отправлять будет, под потерянием живота». Тем не менее необходимо констатировать, что отечественное законодательство этого периода по-прежнему недостаточно четко проводило разграничение между должностными преступлениями, преступлениями против порядка управления и преступлениями против правосудия, сохраняло ситуативный и коллизионный характер.

2.2Cвод законов Российской империи

Во второй половине XIX в. в России сложилась система органов правосудия, которая будет функционировать до революции. В анализируемый период произошло отделение судебной власти от административной.

Необходимо отметить, что в аппарате окружных судов были учреждены должности прокуроров, руководящих следствием, поддерживающих обвинение и следящих за исполнением приговора. В законе четко определялись действия по исполнению приговора, которые осуществлял суд, и действия, выполняемые иными органами. В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства  ст. 947 на суд возлагалось объявление подсудимого оправданным, освобождение от наказания, объявление ему замечания, внушения, выговора и т.п. Все остальные распоряжения по исполнению приговора осуществлялись прокурором, который информировал об этом соответствующие власти, отслеживая в дальнейшем точность и безотлагательность исполнения (ст. 948, ст. 949 Устава).

2.3

Впервые комплекс норм, устанавливающих уголовную ответственность за преступления против правосудия, был закреплен лишь в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. В Уложении 1845 г. преступлениям против правосудия отведена отдельная глава. В главе 5, которая называлась «О неправосудии», разделе 5 «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной», в другом разделе «О преступлениях и проступках» в главе «Против порядка управления» предусматривалась ответственность за сопротивление исполнению судебных определений или иных постановлений и распоряжений властей, правительством установленных, а равно и законным действиям чиновника в отправлении его должности, когда оно будет оказано не многими, а лишь двумя или тремя человеками, или даже и одним, но с оружием и с употреблением какого-либо с его стороны насилия (ст. 291). Российское законодательство X - XX веков. Т. 6. - М.: Юрид. лит., 1986. - С. 242.

В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее - Уложение) законодатель впервые выделил правосудие как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны.

Данная тенденция коснулась и нормативного запрета неисполнения приговора суда. Так, ст. 364 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (в ред. 1885 г.), предусматривавшая ответственность за неприведение в надлежащее исполнение вошедших в законную силу судебных решений, была помещена не в раздел 5 «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной» главы 5 «О неправосудии», а в раздел 4 «О преступлениях и проступках против порядка управления». Субъектом данного преступления было должностное лицо. Наказание за подобное деяние зависело от субъективных признаков: если оно совершалось по легкомыслию, то рассматривалось как уголовный проступок - лицо отрешалось от должности или исключалось со службы; если же доказывалось наличие умысла, то лицо ссылалось в Томскую или Тобольскую губернии с заключением от двух до трех лет или приговаривалось к лишению всех прав и ссылке в Сибирь на поселение.

В соответствии со ст. ст. 483 - 485 Уложения преступными считались халатные действия при исполнении решения по гражданскому делу за пристрастие к одной из сторон во вред другой. В случае если должностное деяние было совершено по неосторожности, оно относилось к проступкам, а умышленно - к преступлениям. Наказание назначалось аналогичное наказанию за преступление, предусмотренное ст. 364 (дополнительно предусматривалась возможность ссылки в каторжные работы на заводах от шести до восьми лет). В этом же разделе была предусмотрена уголовная ответственность физических лиц за сопротивление исполнению судебных определений или иных постановлений и распоряжений властей, правительством установленных, а равно и законным действиям чиновника в отправлении его должности, когда оно будет оказано не многими, а лишь двумя или даже и одним, но с оружием и с употреблением какого-либо с его стороны насилия (ст. 291 Уложения).