Институт примирения сторон в российском уголовном процессе

В отличие от ст. 3 Двинской уставной грамоты и ст. ст. 37 и 80 Псковской  судной грамоты, предусматривавших  примирение сторон до обращения в  суд, ст. 53 Судебника 1497 г. допускала  возможность мирного решения  конфликта и после начала судебного  разбирательства: "А кто кого поимает приставом в бою, или в лае, или в займех и на суд ити не восхотят, и они доложа судии, помирятся, а судьи продажи на них нет, опроче езду и хоженого". Примирение допускалось по делам, непосредственно не затрагивающим интересы государства: при обвинении в бою, в лае (оскорблении словом) или в займах. В случае прекращения дела стороны уплачивали судебному приставу "хоженое и езд", пошлины, связанные с началом дела. Вместе с тем "в целях контроля за всеми делами со стороны государственной власти мировое соглашение считалось действительным только после утверждения его судьей" .

В дальнейшем образование  и укрепление российского централизованного  государства потребовало адаптации  уголовного законодательства к новым  социальным условиям. Интересы феодалов определили изменения во взглядах на преступление как на "лихое дело". В этих условиях Судебник Ивана Грозного расширяет круг преступлений, за которые  не предусмотрено примирение: "А  доведут на кого татьбу, или разбой, или душегубство, или ябедничество (ложный донос), или иное, какое лихое дело, и будет ведомый лихой... и боярину лихаго истцу в его гибели невыдати, а велите его показните смертною казнею".

При Петре I частная воля на примирение потерпевшего с преступником уступила место обязанности доноса. Так, Указом 25 января 1715 г. повелевалось доносить о всяком злом умысле против персоны его величества, о возмущении или бунте, о похищении казны  самому государю или у него "на дворе без всякого страха, ибо  доносчикам, как примеры показывают, всегда было жалованье, а о протчих делах доносить, кому те дела поручены, а писем не подметывать" .

С течением времени круг преступлений, возбуждение дела по которым зависело от жалобы потерпевшего, менялся, регулирование дел частного обвинения было отнесено к уголовно-процессуальному  законодательству. По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г. примирение обиженного с  обидчиком рассматривалось как  одно из обстоятельств, "погашающих наказание" (п. 2 ст. 160). По Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, от 20 ноября 1864 г. "определенное приговором наказание отменяется вследствие примирения с обиженным в указанных законом случаях" (п. 2 ст. 22). Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. также указывало на примирение с обиженным как на обстоятельство, отменяющее наказание (п. 2 ст. 155). Данный нормативно-правовой акт содержал новое положение, согласно которому "пострадавший может примириться с виновным не только после постановления приговора, но даже и после вступления приговора в законную силу" . К началу же XIX в. по общему правилу преступления стали преследоваться независимо от воли частных лиц, поскольку в уголовных правонарушениях обиженным признавалось не частное лицо, а общество. В то время Н.Д. Сергиевский писал, что "всякое нарушение права отдельного лица есть вместе с тем правонарушение общественное, поэтому всякое причинение вреда в наше время мыслится как преступное деяние против всего общества, хотя бы оно нарушало ближайшим образом только интересы частного лица" .

Таким образом, примирение с  потерпевшим - исторически известное  частное начало в публичном праве. На протяжении многих веков данный институт рассматривался в качестве основания для освобождения от наказания либо смягчения его, и, удовлетворяя частный интерес, примирение было направлено на обеспечение интереса общественного⁷.

В общем спектре исследования проблем конфликтологии немалый научный интерес представляют примирительные процедуры народов Кавказа. Для лица, знакомого с этнографией и историей права этого края, достаточно представить себе в концептуальных рамках обычное уголовное право кавказских народов. Родовой быт, где они существуют, предполагает культ предков, семейные и родовые святыни, а также апробированную многовековую систему традиций и обычаев. Памятники законодательства - сборники народных обычаев содержали в себе часто повествовательное изложение народного правосознания. Нормы естественного права, регулирующие процесс примирения на Кавказе, были разнообразны. За совершенное преступление в качестве компенсации платили как натурой, так и деньгами. Процедуру примирения осуществляли духовные, авторитетные и влиятельные люди той местности, где было совершено преступление. В них непосредственное участие могли принять не только родственники обеих сторон, но и почетные, пользующиеся доверием сторон лица из соседних аулов, сел и общин. Ключевая роль в примирении отводилась выбору посредников примирения. Наказание, будучи реакцией на преступление, имело цель: не воздаяние преступнику, а подавление порочных инстинктов общества, устранение тревоги и восстановление внутри его мира, нарушенного вызывающим поведением конкретного лица или группы лиц.

Многообразие форм разбирательства  дел практиковалось и в древнем  Дагестане. Здесь источником примирительного  разбирательства дел (маслагата) являлись адаты (обычаи). У каждого дагестанского народа они имели свои особенности. Даже у одного народа в разных аулах и селах встречались несхожие нормы разбирательства ссор и конфликтов. Зачатки будущих адатов закладывались аксакалами, уважаемыми людьми, на мирских сходах, годеканах, собраниях джамаата (населения). Но до того как предлагаемая норма разрешения спора приобретала статус адата, ее дотошно обсуждали на собраниях с участием джамаата. Процедура эта в общественную ткань прививалась не одномоментно, а порой болезненно, на протяжении многих лет. Эта форма разрешения споров и поныне в Дагестане не утратила силу⁸.

Глава 2. Теоретические и  практические проблемы применения примирения сторон в уголовном судопроизводстве.

2.1 Медиация в  уголовном процессе.

В контексте изложенного  одним из основных направлений развития уголовно-процессуальной науки стал поиск дополнительных, альтернативных способов разрешения криминальных конфликтов. Подобные идеи поддерживают и отечественные  исследователи. Так, профессор С.В. Бажанов  отмечает, что "основная идея, господствующая ныне в умах ученых-юристов, заключается  в том, что карательный, репрессивный характер "уголовной политики" необходимо заменить на восстановительный... Эффективная государственно-правовая политика в области борьбы с преступностью - это восстановление нарушенных прав жертв преступления и злоупотребления властью, возрождение доверия населения к правоохранительным органам".

Ограниченная возможность  использования исключительно процедур соперничества порождает необходимость  легализации и иных, например компромиссных, правил. В подобных случаях компромисс выступает дополнительным, помимо основного - соперничества, способом разрешения конфликтов в уголовном судопроизводстве, востребованность которого обусловлена текущим противостоянием государства и преступности.

Следует обозначить возможное (позитивное) влияние альтернативного  способа разрешения криминального  конфликта не только на государство, которое может использовать компромисс как один из способов повышения эффективности  предварительного расследования уголовных  дел, например в ходе применения ст. 28 УПК РФ, но и на отдельно взятого потерпевшего. В российском уголовном процессе потерпевший обладает совокупностью определенных прав, но фактически органы государственной власти, осуществляющие уголовное преследование, мало заботятся об удовлетворении его нужд, возникших вследствие преступления. Поэтому, как отмечает профессор А.И. Александров, российское правосудие должно стать более доступным для потерпевшего, ибо рассматриваемый участник уголовного процесса является наименее защищенным.

Эффективность применения нормы, изложенной в ст. 25 УПК РФ, путем реализации примирительной процедуры и увеличения возможностей возмещения вреда посредством предоставления рассрочки, оказания услуг, призвана реально удовлетворить интересы потерпевшего.

Однако ни для кого не секрет, что детальная процедура  примирения в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации не прописана, и должностным лицам, расследующим или рассматривающим уголовное дело, приходится изобретать самостоятельные подходы к ее реализации. В этой связи предлагается модифицировать институт примирения в том числе посредством использования западного опыта медиации - разрешения конфликта путем его урегулирования между правонарушителем (преступником) и потерпевшим под контролем уполномоченных органов и с их разрешения при посредничестве третьих лиц, каковыми могут быть представители религиозных или общественных организаций, а равно специально подготовленные для такой посреднической работы люди.

Можно констатировать, что  посредничество при примирении в  современном уголовном процессе Российской Федерации легально отсутствует. Вместе с тем неверно полагать, что отечественная и зарубежная история не знает посредничества в достижении компромисса между  преступником и жертвой. Х.У. Рустамов, исследуя историю примирительных процедур и их роль в разрешении криминальных конфликтов, достаточно подробно описывает  существовавшие у народов Кавказа  различные формы погашения уголовных  конфликтов, где роль посредников  в основном играли имеющие неоспоримый  авторитет и уважение старейшины.

Названный автор характеризует  примирительную форму разбирательства  конфликтов как основанную на взаимном согласии обвиняемого и потерпевшего, где разрешение дела происходит при  участии профессионального судьи. Он оценивает примирительную деятельность посредника, в частности прокурора, который "в переговорах о примирении принимает активное участие... в силу должностных полномочий надзирает, чтобы другие участники примирительной процедуры не нарушили требований закона". Роль самого посредника (медиатора) Х.У. Рустамов отводит адвокату, который "должен вести "челночные переговоры" с прокурором, потерпевшим и лицом, совершившим преступление, выполняя функции своеобразного заинтересованного посредника... Роль адвоката в примирительной процедуре существенно отличается от его полномочий при осуществлении обычного правосудия. Его усилия в основном нацелены на достижение соглашения, выгодного для его подзащитного".

Как полагает профессор Л.В. Головко, "ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ могут рассматриваться в качестве базы для появления в России практики медиации...". Вместе с тем приходится констатировать, что в общем-то ни одному из перечисленных условий указанные институты прекращения уголовных дел не соответствуют. Взять хотя бы добровольность участия сторон в примирении. Нет упоминания в УПК РФ и о соглашении между сторонами, являющемся документальным итогом посредничества службы медиации, о котором говорится в упоминавшейся выше Рекомендации. Соответствующие нормы в УПК РФ либо отсутствуют, либо слаборазвиты, либо (в реализации) сильно зависимы от местных властей или правоохранительных органов. Не приходится говорить и о какой-либо достойной подготовке медиаторов для ведения переговоров по уголовным делам⁹.

Введение альтернативных форм разрешения криминальных конфликтов в виде посреднических процедур может  способствовать не только более эффективной  реализации принципа процессуальной экономии, но и появлению у пострадавшего  и правонарушителя предусмотренной УПК РФ возможности вести переговоры о заглаживании вреда.

На сегодняшний день в  российской правоприменительной практике прекращение уголовного дела в связи  с примирением не получило широкого распространения. С одной стороны, срабатывает установка на карательную  направленность уголовного процесса, с другой - у практических работников отсутствует предложенный законодателем  четкий алгоритм данной процедуры. Очевидно, что в ближайшем будущем, даже при грамотно проведенной законодательной  работе, не приходится ожидать ситуации, когда прекращение уголовного дела в соответствии со ст. 25 УПК РФ будет чаще происходить на стадии предварительного расследования. В настоящее время фактически все случаи прекращения уголовных дел по данному основанию приходятся на практику мировых судей. Формирование полноценного института медиации могло бы существенно оптимизировать работу мировых судей и ускорить производство по уголовным делам. Это тем более значимо, что количество уголовных дел, рассматриваемых мировыми судьями, возрастает из года в год. При общей перегруженности мирового судьи вряд ли он сможет самостоятельно выполнять функции посредника между сторонами уголовно-правового конфликта. Профессиональный медиатор, как правило, проводит несколько встреч как с каждой из сторон конфликта, так и с обеими сторонами. Сложно представить, как такую работу сможет организовать мировой судья. Без наличия профессионального посредника примирение будет осуществляться фактически по современному сценарию, когда потерпевший и подсудимый нередко сводят данную процедуру к некой сделке с получением потерпевшим в первую очередь определенной материальной компенсации. При этом выхолащивается сама идея примирения, базирующаяся на отказе сторон от принципа силового разрешения сложившейся ситуации и на стимулировании обвиняемого к позитивному посткриминальному поведению.

Введение института медиации в уголовное судопроизводство требует  проведения соответствующих законодательных  и организационных мероприятий. Причем работа по законодательному закреплению  правил проведения процедуры медиации, прав и обязанностей медиатора должна вестись параллельно с подготовкой  профессиональных медиаторов. В частности, необходимо решить вопрос о конфиденциальности информации, получаемой медиатором в  процессе ведения посреднической процедуры, установить сроки для примирительной процедуры и порядок дальнейшего  движения дела, в случае если стороны  в данный срок не достигнут соглашения о примирении и т.д. Необходимо установить законодательные ограничения и относительно содержания соглашения, с тем чтобы не ущемлялись конституционные права и свободы граждан, а само соглашение не напоминало по характеру кабальную сделку.