Герберт Блумер (Blumer) (1900-1986)

Для этих движений характерно возникновение какого-либо культа. «Обычно имеется некий главный святой и ряд менее важных святых, выбранных среди народных вожаков движения. Гитлер, Ленин, Маркс, Мэри Бэйкер Эдди и Сунь Ятсен могут послужить подходящими примерами главных святых. Такие лидеры, по существу, обожествляются и наделяются чудесной силой. Они считаются высшими, умнейшими и непогрешимыми. Люди вырабатывают по отношению к ним установку благоговения и трепета, возмущаясь попытками описать их как обыкновенных людей». Экспрессивные движения – движения религиозные и мода. Их отличительная черта состоит в том, что они не нацелены на изменение социального строя. Религиозные движения стремятся обратить внимание людей на священные символы, побуждая верующих к тому или иному эмоционально окрашенному типу поведения.

Модные движения (не только в одежде, но и в искусствах и литературе, манерах) побуждают индивидов принять какие-то новые, доставляющие эмоциональное удовлетворение, отличительные значения, новые формы существования, заменяющие те, которые уже стали объектом подражания. Именно эта черта – постоянное обновление значений – позволяет, по мнению Блумера, трактовать моду как особое движение.

Возрожденческие и национальные движения связаны с воссозданием прежних значимых символов – прошлой славы, былого самоуважения и удовлетворения. Как считает Блумер, большинство националистических движений своими корнями уходят в значения, прославляющие прошлое народа. Вместе с тем они нацелены на преодоление нынешних значений, связанных с комплексом неполноценности. «Их уязвленное самоощущение и желание восстановить самоуважение ведут их к попыткам улучшить статус группы, с которой они себя отождествляют. В таком движении наблюдается постановка не только какой-то цели, например, завоевание национальной автономии, но обычно также и идеализация какой-то минувшей эпохи в жизни этого народа».

Критика символического интеракционизма

Символических интеракционистов часто критикуют за то, что они исследуют поведение человека в структурном вакууме. Они обычно фокусируют свое внимание на межличностных интеракциях микро уровня, оставляя в стороне, во всяком случае, недооценивая их исторический или социокультурный контекст.

Интеракционисты всячески подчеркивают свободу в человеческом действии и мало исследуют факторы, которые оказывают сдерживающее влияние. Иными словами, они не дают комплексного аргументированного объяснения, из чего же происходит нормативное поведение и почему члены общества обычно ведут себя в рамках определенных норм и ценностей.

Интеракционисты не объясняют и источник значимых символов, которым они придают такую важность. Их критики указывают на то, что значения символов не создаются спонтанно в интеракционистских ситуациях. Вместо этого они постоянно воспроизводятся социальной структурой, являющейся прежде всего продуктом социальных отношений.

Особенности форм спонтанного поведения в современном российском обществе

Представители символического интеракционизма объясняют социальные действия людей через значения, которые они придают тем или значимым символам. Это дает возможность изучать типичные образцы поведения даже тех социальных групп, которые не структурированы ни институционально, ни в социокультурном плане – толпы, массы, общественности. Изучение форм спонтанного коллективного поведения является весьма актуальным, ибо в современном российском обществе, в котором идет очень быстрый процесс изменения значений символов, неизбежно растет масштабность и значимость массового поведения. Когда управленческие нити

институциональных структур ослаблены и нет устоявшихся значимых социокультурных символов, многие государственные и политические деятели пытаются напрямую апеллировать к массам, по существу, предлагая новые значимые символы. Этому способствуют и средства массовой информации, побуждающие индивидов приобщаться к миру новых и более широких значений.

Теоретико-методологический инструментарий символического интеракционизма, в частности, можно использовать для сравнительного анализа значений, которые россияне придают социальным реалиям с аналогичными значениями в интерпретации представителей других стран и культур. Обратимся, в частности, к двум формам спонтанного коллективного поведения – действующей толпе и экспрессивной толпе.

В российском социуме в сравнении с западными странами действующая толпа занимает не только более значительное место, но и отличается по ряду параметров. У нас, как правило, подобные спонтанно образованные группы формируются как реакция людей на распад привычных значений в экономической, политической и особенно культурной сферах. Кроме того, повышенный конфликтогенный потенциал российского общества порой может привести к тому, что большие социальные и национальные группы придают какому-либо событию (появление в стране мигрантов сВостока) такое непомерно высокое и вместе с тем иррациональное значение, что поведение данной группы уподобляется действующей толпе. Как следствие – само образование действующей толпы нередко стимулирует насилие – погромы в Москве, совершенные подростками.

Можно отметить и особые характеристики экспрессивной толпы в российском обществе. Если традиционно экспрессивная толпа проявляется в положительно окрашенных эмоциональных танцах (карнавалы), то у нас образование подобных групп зачастую обусловлено мотивацией “бегства” от опасностей военных действий, от диктата образа жизни с непривычными, чуждыми социокультурными ценностями. Российское телевидение довольно часто показывает ритуальные танцы чеченцев, позволяющие участникам продемонстрировать значение собственного Я, исключительность своего национального фактора. При этом у участников экспрессивной толпы отсутствуют ясные представления, как избежать угроз, найти достойные пути выхода из многочисленных тупиковых ситуаций. То же можно сказать о ритуальных танцах, практикуемых некоторыми религиозными сектами. Их участники через переживаемый экстаз пытаются “убежать” от опасностей социальнойобездоленности, коррупции, бесправия. Наряду с этим интерес представляет анализ грандиозных шоу, как правило, специально организуемых властными структурами. Каковы латентные функции у этих мероприятий? Одна из возможных гипотез – отвлечь массы людей от значений опасностей и рисков, направить эмоциональные порывы на самих себя и тем самым “избавиться” от негативных реалий повседневной жизни.

Можно предположить, что по мере появления устоявшихся значений и символов в нашей жизни масштабность элементарных форм коллективного поведения будет сокращаться. Их вытеснят фиксированные формы социального поведения, которые и составят основу гражданского общества в России.