Древнехристианские школы и их значение для развития современной православной педагогики

Примечательно, что в качестве категориального и методологического  аппарата сирийцы пользовались системой Аристотеля, правда, избирательно переведенного и адаптированного. Напомним, что методологическое основание Александрийской школы - платонизм. Эти два античных философа - Платон и Аристотель, учитель и ученик - по сути стали в истории мистическим основанием двух способов интеллектуального бытия. Там, где на первое место выходили вопросы формы, искали поддержки у Аристотеля, в его диалектике и риторике. Те, кто стремился к умозрению, к мистическому постижению сущности, шли за Платоном. Для педагогики не столь важным оказалось, «что» говорили эти философы, а то, «как» они мыслили и чувствовали, как воспринимали мир и себя в мире.

Сирийский и иудейский  Восток шел за Аристотелем. Эдесско-низибийская школа самое большое значение придавала точному усвоению формы Священного Писания и Предания. Школа преследовала не общие религиозно-просветительские цели, как в Александрии, а профессиональные, она готовила клириков и школьных учителей. Отсюда большое значение придавалось масоретскому искусству, то есть вокализации текстов Священного Писания и пунктуации, а также пению, хорам. В толковании Священного Писания господствовал историко-грамматический метод, решительно устранялись всякие элементы умозрения и аллегории. Толкователь обязан был при объяснениях руководствоваться определенным «школьным преданием», которым до V века было исключительно толкование преподобного Ефрема Сирина, который, по верованию сирийцев, записал древнейшее устное предание самого Апостола Фаддея. Эдесско-низибийскую школу вообще можно определить как школу погружения в Предание.

Учебный курс школы был  разделен на три года с точно определенной программой. Ни о каком изучении общеобразовательных наук и речи не заходило. Вот примерный учебный распорядок дня:

1) писание и чтение,

2) школьное толкование,

3) хоры.

Он также оказывается  близким распорядку иудейской школы: там было трехчастное разделение школьного дня между Торой, Мишной и Талмудом.

Сохранился устав Низибийской школы, который свидетельствует, что наряду с образовательной программой была и отдельная воспитательная, регламентирующая правила поведения и наказания. Основное назначение правил - поддержание строгой церковной дисциплины, воспитание послушания у учащихся. Хотя школа и не была монастырем, но ученики должны были вести образ жизни, близкий к монашеству: посещать все богослужения и уроки, не выходить из школы без разрешения, иметь общий с братией стол и повиноваться своим начальникам келий.

Эдесско-низибийская школа была типичной для сирийского Востока. Многочисленные школы Малой Азии, организованные в последующих веках при монастырях, епископских кафедрах, почти в точности повторяли ее устав и учебный план.

Высшей точкой сирийского христианского образования стала Антиохийская школа, которая также была преемницей Эдесской. Одним из ярких представителей ее является святитель Иоанн Златоуст. Антиохия находилась на территории эллинизированной, до-евфратской Сирии, и, естественно, испытывала большее влияние греческой культуры. Отношение к общеобразовательным наукам было здесь более терпимое. Хотя эллинские науки и исключались из программы самой школы, но ученикам предоставлялась возможность получать предварительную подготовку в светской школе. Антиохийцы считали, что светские науки развивают мышление и речь человека, и стремились воспользоваться этим в своих прикладных целях. Воспитанные на аристотелевой философии, они стремились познать истины веры путем строгого рассудочного мышления. При изъяснении Священного Писания антиохийцы, так же, как низибийцы, придерживались историко-грамматического метода, то есть обращали внимание на повод, обстоятельства и цель, которые руководили богодухновенными авторами. Антиохийские экзегеты искали прежде всего буквального смысла Писания, определяя его из дидактических, грамматических, лексических, риторических и логических элементов. Все образование и богословие Антиохии двигалось индуктивным путем, от частного к общему, стараясь из отдельных элементов сложить строгую картину и Божественного мироздания, и Божественного Откровения.

III. Перейдем к рассмотрению третьего типа древнехристианских школ – школы Латинской. Прежде всего, отметим особенность римской культуры. Вряд ли ее можно рассматривать как самостоятельную: и расовое родство с греками и сильное культурное влияние с их стороны сделали Рим производным от великой Эллады, он всегда шел по пятам этой золотой нимфы, как охотник за добычей. Все в нем имело прообразы в Греции. С некоторыми допущениями античность вообще можно рассматривать как две фазы одной культуры: греческую и римскую, расцвет и... перерождение. Греки стремились к познанию мира, римляне - к власти над миром, греки - к умозрению истины, римляне - к истинному праву, греки - к красоте, римляне - к удовольствиям. В этом сравнении может открыться для пытливого ума некая печальная закономерность. Любое развитие имеет в своем начале чистоту поиска. Формы культуры рождаются как бы вызванные к жизни трепетным вопро-шанием жаждущих истины сердец. Но когда в обществе начинают преобладать практические, а не умозрительные интересы, живые новые формы культуры не рождаются, начинается эксплуатация старых, так сказать, обладание ими. А с этим теряется и сам смысл поиска истины, как некоего вечного искомого человеком содержания, раскрывающегося во множестве различных живых форм культуры.

Римская культура - это, прежде всего, культура обладания, права на обладание и удовольствия от обладания. «Известная всем особенность их национального характера, заключавшегося в преобладании практических интересов и дарований, сближала их скорее с семитами, чем с греками, - читаем у Дьяконова, - а несамостоятельный, производный характер латинской культуры, всегда и всюду оказывающийся преобладанием формы над содержанием, отчасти напоминал смешанную сирийско-эллинскую культуру Антиохии».

Для римлянина неоспорим  был примат практического, общественного начала над умозрительным и личным. «Основой педагогики была полисная идеология - идеология гражданской общины - государства (полиса) как коллектива более или менее равноправных свободных граждан, связанных общими обязанностями по отношению к государству». Отсюда весь характер Римской школы - стремление воспитать гражданина, готового к государственной общественной деятельности. Ясно, что на первом месте здесь оказывается ораторское искусство, умение убеждать и вести за собой. Важны не внутренние психологические переживания человека, а его общественная значимость, признание сограждан. Отсюда и стремление к завоеванию авторитета, и практическое следование авторитетам, что мы уже видели в Сирийской школе.

Таким образом, Латинская  христианская школа изначально была двойственной, она вобрала в себя черты и Греческой, и Сирийской школ, спаяв их пафосной мотивацией миссионерства. Латиняне приняли греческую систему общего образования, но устранили из нее саму душу - философию. Философию не как историю философии, а как воспитание способности к теоретическому мышлению, к умозрению. Римлянам, по сути, нужна была только риторика, все общие предметы служили подготовкой к ней. Образованным человеком у латинян считался не тот, кто постиг науку о «подлинно сущем», а тот, «кто красиво, убедительно и с пониманием дела может говорить и писать по какому угодно вопросу, соответственно обстоятельствам и к удовольствию слушателей»41. Как видим, тяжелое родовое наследство получила Латинская христианская школа от римского язычества. Преодолеваться это наследство будет крайне медленно, сгорая в огне личных подвигов первохристианских педагогов Запада.

Одним из таких великих  подвижников был Блаженный Августин, основавший в 396 году школу-монастырь в Иппоне. В сущности это было общежитие для членов иппонского клира, но оно имело и педагогическую задачу воспитать молодых клирошан для Церкви. Этим и определялась программа школы. Ученик должен был знать Закон Божий и уметь преподать его другим, поэтому главными предметами были экзегетика (изучение Священного Писания) и элоквенция (развитие красноречия). Причем в своей «Христианской науке» Августин пишет, что знание Священного Писания ценно не само по себе, а тем, что оно дает материал для проповеди. Отсюда видно, что вся постановка учебного дела в школе Августина ориентировалась на реальную практическую пастырскую деятельность.

По методике преподавания школа блаженного Августина была ближе к сирийской традиции. Систематическое богословие здесь почти отсутствовало (изучению Священного Писания предшествовал лишь краткий очерк библейского богословия), общеобразовательных предметов в школе не было (они появились в латинских школах в VI веке).

Само же изучение Священного Писания было построено следующим образом. Сначала ученик читал без объяснения все канонические книги Библии, чтобы ознакомиться с ними наперед, хотя «не по смыслу, но по букве». Затем учитель давал объяснение тех мест, которые казались ему важными для практического применения, а ученики записывали эти толкования на полях своих переписанных книг.

Кроме того, в школе изучалась  гомилетика, то есть искусство проповеди. Ценилось не только умение выбрать нужное содержание, но и придать своим словам красивую форму. Бок о бок с гомилетикой шло пастырское богословие - предмет также имеющий практическое значение. Он строился как свободные беседы блаженного Августина о его пастырской практике.

Воспитательная система  в школе Августина занимала наиважнейшее место. Он стремился осуществить идеал первохристианской общины с общей собственностью, общим столом и общими доходами. Монастырская дисциплина школы поддерживалась с помощью нравственного воспитания, в основе которого лежал принцип «принуждения».

Школа блаженного Августина  стала прототипом многих латинских  школ. Немало епископов, бывших некогда  учениками блаженного Августина, по его примеру организовали в своих  епархиях подобные учебные общежития. Особо надо остановиться на монастырской школе Аврелия Кассиодора. Он считал себя хранителем христианизированной греко-римской культуры, вначале был сенатором, состоял в чине секретаря и руководителя остготских королей. В 535 году он вместе с папой Агапитом составил план открыть в Риме общественную школу по типу Александрийской или Низибийской. Но война с Византией не дала осуществиться этому проекту, и тогда в 540 году Кассиодор основал монастырскую школу в своем роскошном поместье.

В этой школе уже изучались  в полном объеме светские науки, но, правда, с самого начала значение их определялось как вспомогательное при объяснении Священного Писания. Но общий строй школы Кассиодора и по системе воспитания, и по методам обучения тяготеет более всего к Низибийской школе. Даже руководство по вводному курсу в Священное Писание заимствовано у низибийцев. Большое внимание уделяется внешней стороне текста, пунктуации, орфографии и каллиграфии.

Что же касается собственно экзегетики, то она сводилась к собиранию как можно большего числа толкований по преимуществу латинских авторов. Собственной концепции школа не выработала. Школа Кассиодора послужила образцом для других монастырских и орденских школ и, прежде всего, для школ ордена бенедиктинцев. Да и сейчас иезуитские школы имеют то же основание, что и у Кассиодора.

Итак, подводя итоги, можно  сказать, что богословские школы древнехристианской эпохи были очень разные. Стремясь дать ученикам высшее богословское образование, основанное на Священном Писании и церковном Предании, и религиозно-нравственное воспитание, школы, тем не менее, вырабатывали каждая свои принципы образования и свои методы воспитания. Греческая школа ставила перед собой просветительскую задачу воспитания христианина. И потому стремилась обнять все общеобразовательные науки, имевшие отношение к богословию. Особого расцвета достигли здесь христианская философия, систематические науки: апологетика, догматика, нравственное богословие и пр. Восточно-сирийская и Латинская школа преследовали профессиональные и практические задачи. Они принесли Древней Церкви свои дары: вклад сирийцев, в особенности, антиохийцев, -разработка историко-грамматического метода толкования Священного Писания, который принес впоследствии большие плоды; латинско-римская школа дала начало высокому церковному красноречию.

Итак, эти три древнехристианские школы заложили начало христианской' педагогики. Мы являемся их продолжателями, так же, как наша церковная иерархия является преемницей Апостолов. Но, как видим, школы ставили перед собой разные задачи. Поэтому и мы в своей живой педагогической практике не должны бездумно следовать авторитетам, но сопоставлять цели и задачи нашего педагогического действия и устремления древних. Там, где ставятся задачи просветительского характера, выработка стройного православного мировоззрения, осмысление мира и культуры с точки зрения христианства, уместно искать поддержки у александрийцев. Когда же речь идет о построении профессионального образования для тех, чье мировоззрение уже достаточно укреплено и церковная жизнь является единственным способом их существования, - для этих целей нужно рассматривать высшие ступени Александрийской школы и, может быть, полезно будет прибегнуть к некоторому опыту общежительных школ Запада и сирийского Востока.

Что же касается уникального  опыта церковного красноречия, накопленного в Латинской школе, опыта столь необходимого для христианской проповеди, то он может быть полезным только духовно зрелым людям. Научение приемам красноречия не готовых приводит, как правило, к краснобайству и празднословию. Те же, кому Господь дал дар слова, должны хранить его в целомудрии: оно должно послужить или откровению Божию, или свидетельствовать о личном духовном опыте человека.

1. http://www.klikovo.ru  Сурова Л.В. « Методика православной педагогики»