З. Фрейд. «Будущее одной иллюзии. Религия в культуре»

Религиозные представления  суть тезисы, высказывания о фактах и обстоятельствах внешней (или  внутренней) реальности, сообщающие нечто  такое, чего мы сами не обнаруживаем и что требует веры.

По своей психологической природе  религиозные представления являются иллюзиями. Выдавая себя за знание, они не являются подытоживанием опыта или конечным результатом мысли, это иллюзии, реализации самых древних, самых сильных, самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний. Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской беспомощности пробудило потребность в защите — любящей защите, — и эту потребность помог удовлетворить отец; сознание, что та же беспомощность продолжается в течение всей жизни, вызывает веру в существование какого-то, теперь уже более могущественного отца. Добрая власть божественного провидения смягчает страх перед жизненными опасностями, постулирование нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, чьи требования так часто остаются внутри человеческой культуры неисполненными, продолжение существования в будущей жизни предлагает пространственные и временные рамки, внутри которых надо ожидать исполнения этих желаний. Исходя из предпосылок этой системы, вырабатываются ответы на загадочные для человеческой любознательности вопросы, например о возникновении мира и об отношении между телом и душой; все вместе сулит гигантское облегчение для индивидуальной психики; никогда до конца не преодоленные конфликты детского возраста, коренящиеся в отцовском комплексе, снимаются с нее и получают свое разрешение в принимаемом всеми смысле.

3. Общество

В широком смысле психоанализ охватывает всю совокупность теоретических  концепций и методик различных  направлений фрейдизма и неофрейдизма, включая их социально-философские и социологические аспекты (Психоаналитическая ориентация). Разработанные Фрейдом новые идеи и подходы сыграли большую роль в различных интеллектуальных, исследовательских и художественных сферах 20 в. Они основаны на гипотезе о доминирующей роли в человеческой жизни бессознательных импульсов, в основном сексуального характера. На этой гипотезе построена психоаналитическая техника, направленная на выявление бессознательных процессов, импульсов, мотиваций, влечений с целью избавления пациента от неврозов, восстановления его душевного равновесия. Проблема разрешения сексуальных коллизий - в том числе на самых ранних этапах - имеет, согласно Фрейду, решающее значение не только в индивидуальном развитии каждого человека, но и в историческом процессе.  
 
В этом ракурсе Фрейд рассматривает, в частности, возникновение государства, религии, морали, социального контроля, норм, санкций и т. п. Сублимация сексуальной энергии лежит, согласно Фрейду, в основе социо-культурной, художественной и других видов человеческой деятельности. Со временем, впрочем, сексуальный "монизм" все больше уступал у Фрейда место сексуальному "дуализму": сексуальные инстинкты превращаются в его доктрине в "инстинкт жизни" - Эрос, наряду с которым появляется не менее могущественный "инстинкт смерти" - Танатос. Борьба этих инстинктов между собой и с цивилизацией, взаимодействие их сублимированных и несублимированных форм, а также бессознательного и сознания и определяют, по Фрейду, природу общества, его функционирование, развитие, конфликты.  
 
Представления Фрейда о структуре общества и его динамике довольно расплывчаты. Социальную структуру он видит преимущественно в патриоцентристском плане, рассматривая, в сущности, только одну стратификационную схему: "вождь - элита - массы" (хотя он говорит иногда и о классовой структуре). Имея в виду лишь авторитарную форму лидерства, Фрейдсчитал, что массы всегда ищут вождя или поклоняются вождю, жаждут отказа от самостоятельности и ответственности. Идеализация вождя и идентификация с ним, с точки зрения Фрейда,- один из осн. механизмов внутригрупповой солидарности и социального господства. Среди социообразующих факторов первостепенное значение в концепции Фрейдаимеют принудительные факторы, значительная роль отводится взаимным, в частности трудовым, интересам, еще большая - "социальным чувствам" - несексуальным формам эмоциональных отношений между членами группы - альтруистической любви, дружбе, которые, впрочем, представляют собой, по Фрейду, превращенную форму сексуальных импульсов. Что касается механизмов социального господства и подавления, Фрейд выделяет среди них культивирование "нарциссистского" любования социальной системой, в которой сформировался индивид, национальными и культурными традициями, что дает иллюзорную компенсадию за подавление, которому он подвергается.  
 
Другой механизм социального подавления и господства, по Фрейду, сексуальная репрессивность, выражающаяся в принудительном единообразии форм сексуальной жизни, в лишении многих лиц возможности сексуального удовлетворения, в превращении сексуальной свободы в тайную или явную привилегию господствующих классов. Главная проблема, которую пытался разрешить Фрейд,- проблема конфликта человека и общества. Отношение к социальному контролю, нормам, запретам, санкциям и т. п. у Фрейда двойственно. С одной стороны, это, по его мнению, необходимый инструмент обуздания инстинктов, без которого человечеству грозит самоуничтожение, с другой - нечто такое, что неизбежно ведет ко все большему извращению личности, к росту неврозов и т. п. Фрейд колебался между радикалистским и конформистским подходом к проблеме.  
 
Двойственно и отношение Фрейда к проблемам социальных изменений. Он склонялся то к пессимистической идее, согласно которой неизменность человеческой природы в принципе блокирует возможность существенных социальных трансформаций, то к осторожно оптимистической эволюционистской позиции, согласно которой посредством психоаналитической терапии и адекватной социализации личности может все-таки произойти фундаментальное изменение человека и общества - массы поднимутся до уровня элиты, разум станет управлять страстями, сексуальные инстинкты окажутся в необходимой степени удовлетворяемыми или сублимированными, а агрессивные инстинкты трансформируются в мирные средства управления обществом. Двойственность социальных позиций Фрейдапослужила основой для возникновения в рамках фрейдизма, неофрейдизма и постфрейдизма довольно далеких друг от друга консервативных, либеральных и радикалистских социальных теорий. 

4.Истина

Проблема истины в психоанализе приобретает новое звучание. Истина конституируется в речи и имеет  отношение к истине субъекта, его  истории, к бытию субъекта, к его  желанию, к его травме, наконец, к  экзистенциальной истине. Она обретает особое субъективное измерение, обнаруживаемое в речевом усвоении своей истории. Это понимание истины во многом предвосхитило  философские поиски 30-60-х годов. Так, в хайдеггеровских размышлениях об истине важным является полемика с традиционным пониманием истины как «соответствия или адекватности вещей мышлению». Истина переводится из характеристики знания в характеристику самого бытия. Истина имеет отношение к бытию, открытости или несокрытости (alhueia), которую дарует язык (4). Ведь слово не просто знак, ярлык, приклеенный к вещи; слово само открывает нечто, вводит его присутствие, в то же самое время, одновременно и скрывает сущее. Это близко и к мысли Гуссерля о существовании нетематизированного остатка, «горизонта», на фоне которого тематизируется предмет. Открытое всегда окружено сокрытым.² Разве не то же понимание обнаруживается в психоанализе? Психическая реальность, неименованная словом уйдет в царство теней, забирая с собой все, хотя бы отдаленно напоминающее и тревожащее. «Это нечто уже не будет относиться к субъекту, не будет присутствовать в его речи, не будет интегрировано им. И, тем не менее, оно здесь же и останется и будет, если можно так сказать, выговариваться чем-то, субъекту неподвластным. Вот, что станет первым ядром того, что впоследствии получит название симптома» (3:254). Необходимость перевода в слово первовосприятий – процесс мучительный, он сродни мукам творчества. Это своего рода хайдеггеровское «сказывание», имеющее отношение к «поэтическому мышлению», ведь «и поэзия и мышление являются способом сказывания». «Поэтическое мышление» как прислушивание к себе, к миру. Найти слова для таких ощущений себя, мира, себя-в-мире – «особое очень трудное дело, целое искусство». Именно поэтому преждевременно высказанные или под-сказанные аналитиком слова ничего не дадут. Они останутся лишь тем пред-заданным внешним, не наполненным субъективной истиной, увы, всего лишь звуком, не имеющим терапевтической ценности.

Истина травмы субъекта просвечивает в его дискурсе сквозь, например, психопатологию обыденной жизни. «Именно с измерением речи в реальное внедряется истина. До речи нет ни истинного, ни ложного. С речью же вводится истина, но также и ложь и другие регистры». Речь вводит новое измерение истины, даже если она утверждает себя в качестве обмана или лжи для другого, для слушающего, для аналитика. Ведь «сам обман требует предварительной опоры на истину, которую надо было сокрыть и по мере того, как обман будет развиваться, он будет подразумевать подлинное углубление истины». Расползающиеся сети лжи участвуют, в конечном счете, «в процессе окончательного схватывания истины» (3:344). Но не только. Аналитический дискурс может разворачиваться в регистре ошибки – фундаментальной ошибки субъекта по отношению к самому себе, к своему бытию. Противоречие, обнаруживаемое в дискурсе, высвечивает истину, пролагая границу с ошибкой. Чрезвычайно важными представляются следующие слова Лакана: «Вообще говоря, ошибка является обычным воплощением истины и если мы хотим быть совсем строгими, скажем, что покуда истина никогда не будет полностью раскрыта, то есть по всей вероятности до скончания веков, она, исходя из ее природы будет распространяться в форме ошибки. Не нужно идти дальше, чтобы увидеть здесь структуру, лежащую в основе открытия бытия как такового» (3:344). Истина мыслится как истина отдельного субъекта, она связана со своеобразием и особенностью его бытия. Согласитесь, найти здесь точки пересечения с классической теорией познания, в рамках которой истина предстает как «соответствие мысли объекту» довольно проблематичн! Фрейд далек от классических идеалов научности. Психоаналитическое знание предстает революционным по отношению к предшествующей новоевропейской традиции, оно диссонирует с господствующим умонастроением, основа которого была заложена еще Декартом. На мой взгляд, этот шаг огромен по своей грандиозности не только для самого психоанализа, но и для всей культуры в целом. Классические психоаналитические тексты во многом коституировали «разрыв», «перелом» рубежа 19-20 веков, способствуя уходу от классических идеалов к неклассическим и даже к постклассическом идеалам научности.

Итак, психоаналитическая истина имеет отношение к конституируемой  истине субъекта или к истине его  травмы. Конструкция или толкование истинны тогда, когда затрагивают субъективную позицию анализируемого, когда затрагивают «ядро его бытия». Истина не то, что уже есть, она не есть некая абсолютная данность, подобно истине, которую нужно «припомнить», «восстановить» как у Платона или открыть как в новоевропейской трансцендентальной философии. Она конституируется из первоначального незнания пациента и аналитика. Именно это позволило Лакану говорить о том, что в анализе и конституируется незнание, то незнание, которое и может установиться лишь в перспективе истины, ведь «если субъект не полагает себя в отнесенности к истине, то нет и незнания, если субъект не станет задаваться вопросом, что он есть и что он не есть, то не будет оснований для истины и лжи, как и стоящих за ними реальности и видимости» . Более того, истина не есть то, что можно передать, чему можно научить. Простая передача не приведет к желаемому терапевтическому эффекту. Ведь «знание знанию рознь; есть разные виды знания, совершенно неравноценные психологически… Знание врача не то же самое, что знание больного, и оно не может оказать то же действие. Если врач передает свое знание больному путем сообщения, это не имеет никакого успеха». Итак, в анализе речь идет не о простой передаче знания, а о подведении к способам, путям достижения этого знания. Но какие это пути достижения знания?! Не упираемся ли мы вновь в вопрос о существовании методики психоанализа? И есть ли она вообще? Вопрос в данном контексте интересен вдвойне, ведь именно жесткий методологизм составляет основу ядро формирования знания в классических идеалах научности. Мы упираемся во все тот же пресловутый вопрос о взаимоотношении теории и практики в психоанализе.

5.Государство

Исходя из нескольких лекции Фрейда, можно сформулировать несколько тезисов: Государство - продукт разрешения психологических противоречий между активными личностями, способными к принятию ответственных решений, и пассивной массой, способной лишь к исполнению данных решений.

Причины происхождения государства  заключаются в тех способностях, которые первобытный человек  приписывал племенным вождям, жрецам, шаманам, колдунам и др. Именно из власти, приписываемой этой элите, и возникает власть государственная.

Вместе с тем всегда существуют лица, которые не согласны с властью, проявляют те или иные агрессивные стремления и для  подавления их возникает государство.

Государство необходимо как  для удовлетворения потребностей большей  части людей в подчинении, послушании, повиновении определенным лицам, так  и для подавления агрессивных  влечений индивидов.

Конечно психологические  закономерности, с помощью которых  осуществляется человеческая деятельность, - важный фактор, но в то же время  роль психологических свойств личности не следует преувеличивать. Они не всегда выступают в качестве решающих причин и должны рассматриваться  лишь как моменты государственного образования, так как сама человеческая психика формируется под влиянием соответствующих социально-экономических, военно-политических и иных условий(например, обращение к другому философскому направлению — марксизму, сразу же отмечая, что “живейшим образом сожалеет о своей недостаточной ориентированности в нем”.

6.Бог 

 Фрейд предполагает, что и  в очеловечении природы есть  предпосылки к потере человеческих  черт, если делаются наблюдения  о регулярности и закономерности  явлений природы. Но по его мнению, боги должны выполнять три задачи: устранить ужасы природы, примирение с жестокостью судьбы (факт смерти), вознаградить за страдания и лишения, налагаемые на человека совместной культурной жизнью..  

 Также следует учесть, что  бог не единственный у Фрейда, поэтому эти задачи все выполняет  некий собирательный, обобщающий  образ бога.  

 Фрейд делает обобщение своих  мыслей: "жизнь в этом мире  служит некоей высшей цели, которую,  правда, нелегко угадать, но которая,  несомненно, означает совершенствование  человеческого существа" (с. 201)(это  к теме сайентологии, поднятой выше). Мир мы творим сами, а не кто-то сверху. Таким образом, как пишет автор работы, все доброе в финале вознаграждается, все злое получает свое наказание если не сейчас, так после смерти. Фрейд делает вывод, что всем страхам, страданиям и трудностям жизни предназначено уничтожение: ". . . жизнь после смерти. . . приводит к совершенству" (.  

 В своей работе, как и во  многих случаях Фрейд сводит все к психологии культуры, выражая ее через отцовский идеал бога. Подводя итог, в религиозных представлениях народ ставится в отношениях ребенка к отцу. Это воплощено и в современности - гражданская религия в США (идея о богоизбранности страны и ее возможности единственной в мире морально руководить всеми в аспекте христианства). То же пишет и Фрейд: "God's own country" ("Бог - это наша страна"), то же и сейчас: "In God we trust" ("Мы верим в Бога") написано на долларовой банкноте США.  

 Дальше Фрейд говорит о  религиозных представлениях, как  "драгоценнейшее достояние культуры, как самое ценное, что культура может предложить ее участникам". В четвертой главе он говорит, что именно культура дарит эти религиозные представления индивиду, так как он не может найти их самостоятельно. Именно человек сам делает и формирует культуру, а не она сама по себе. А формируется непосредственно через мировоззрение (взгляды на мир) наиболее развитых представителей человечества, оставленное, как говорит Фрейд, в таблице умножения, геометрии и других науках.  

 В главе пятой Фрейд подводит  нас к выбору решения проблемы  классификации религиозных представлений  и возможностей - причин в них  верить. Проводя свое исследование, он приходит к выводу, что религиозные  представления заслуживают веры, потому что:  

1) в них верили уже наши  предки;  

2) у нас есть доказательства, которые имели место быть в  это самое время;  

3) запрещено поднимать вопрос  об их достоверности.

 Однако же, дальше Фрейд пишет,  что если прошлое дает доказательства, то почему бы не использовать  настоящее для доказательств,  в котором мы живем. По его  мнению, "если бы удалось хотя  бы одну единственную часть  религиозной системы очистить  от сомнений, то необычайно повысилась  бы достоверность всего целого". (с. 209). Рассуждая о спиритах, которые убеждены в продолжении жизни индивида и хотят продемонстрировать несомненность хотя бы этого одного тезиса религиозного учения, Фрейд говорит, что явления и высказывания их духов являются лишь порождением их фантазии  

 В главе шестой Зигмунд  Фрейд раскрывает понятия "иллюзия"  и "заблуждения" ("Не обязательно,  чтобы иллюзия была заблуждением; иллюзия - не то же самое,  что заблуждение. . . Для иллюзии характерно ее происхождение из человеческих желаний" (с. 211), называя "религиозные представления" - "иллюзиями культуры" и доказывая этот факт. В его суждении, что иллюзия по природе близка к бредовой, навязчивой идее, есть доля здравого смысла.   

 Продолжая диспут по религиозным  представлениям, Фрейд выдвигает  тезис, что "религия совершенно  очевидно оказала культуре большие услуги: она очень содействовала укрощению асоциальных первичных позывов, но все же недостаточно".   

 Продолжая свою мысль, Фрейд  утверждает, что "русская психика  вознеслась до заключения, что  грех явно необходим, чтобы  испытать блаженство милосердия  Божия, и что потому в основе  своей, грех - дело богоугодное".   

 Рассуждая дальше, Фрейд совершенно  справедливо замечает, что в нынешнем  обществе (равно как и сейчас), религия не оказывает практически  никакого влияния на людей,  как раньше (в особенности, европейская-христианская культура, культура глобализма), так как уже была подготовлена почва для замены религиозного мировоззрения научным. Отсюда выйдет "еретичество от науки", кощунство над религией, к которому и призывает Фрейд. Он считает, что "у культуры мало оснований бояться образованных людей и работников умственного труда: замена религиозных мотивов, необходимых для культурного поведения, другими - светскими, - мотивами совершилась бы у нас бесшумно".