Ислам и христианство. Диалог мировоззрения

недопонимания [т.е. по причине временной, преходящей] и межрелигиозным конфликтом, прямо вытекающим из фанатичных убеждений, свойственных той или иной религии". В первом случае даже сами акты фанатизма могут находиться в противоречии с религиозными установками, во втором же они обусловлены идеологически, следовательно, неизбежны. Так, например, копты в Египте, бахаиты в Иране или индуисты в Восточном Пакистане (ныне Бангладеш) подвергались и подвергаются преследованиям по чисто религиозным мотивам, под воздействием призывов, которые содержатся в Коране.

Геноцид армянского народа, вторжение на Кипр, оккупация Восточного Тимора, возможно, все равно имели бы место, даже если б виновные этих преступлений и не являлись мусульманами, но все-таки мне кажется, что идеология ислама, в основе которой лежит неуважение к такой ценности, как человеческая жизнь, сыграла здесь решающую роль. Ведь даже во времена японской оккупации в период Второй мировой войны число жертв на Восточном Тиморе далеко не достигло нынешних двухсот тысяч. Как же после всего этого можно говорить о "цивилизаторской миссии" ислама? "Никакие проявления доброй воли [с нашей стороны] не в состоянии изменить идеологию ислама, заставить его отказаться от внутренне присущего ему стремления к мировому господству".

В серии "Межконфессиональный и межрелигиозный диалог", издаваемой Библейско-богословским институтом св. апостола Андрея вышла очередная хрестоматия, посвящённая на этот раз проблемам исламо-христианского диалога. Составитель и автор вступительной статьи и комментариев - А.В. Журавский.

Будучи на русском языке первой хрестоматией подобного рода, сборник содержит ряд достаточно информативных статей, например, А.Т. Хури и Н. Дэниела (краткие экскурсы в историю взаимоотношения ислама и христианства на Востоке и Западе), Махмуда Айуба (обзор антихристианской полемики со стороны современных мусульманских богословов), Д.Д. Мак-Олифф (Мария и Фатима в коранической экзегезе). Впрочем, почти все указанные работы носят обзорный характер, что не может не сказываться соответствующим образом на глубине анализа и полноте фактологического материала. Интерес представляют и чисто научные работы российских авторов, помещённые в конце хрестоматии, хотя темы их подчас слишком специальные (статья А. Смирнова о сопоставлении мистического

9

философствования Ибн Араби и Н. Бердяева и др.).

В остальном же большинство работ сборника являют собой привычный уже по другим примерам диалог о диалоге. О необходимости диалога, о темах диалога, о проблемах диалога, о перспективах диалога. Теперь, к началу XXI века, добавилась ещё одна тема - история диалога. Всё это формируется в "новое мета-дисциплинарное направление", называющееся "наукой о диалоге".

Стремясь в рамках этой новой науки "навстречу истинному универсализму и подлинному пересмотру своей веры под влиянием опыта своих братьев", авторы сборника приходят к потрясающему открытию: оказывается, "межрелигиозный диалог позволяет расширить рамки всего современного богословия", причём до таких размеров, когда любые рамки вообще исчезают как таковые. "Перед нами могут открыться новые возможности, а именно - новое прочтение наших традиций в свете традиций другого".

Что же это светлое открытие, интересно, означает? "Для христиан это означает... ясное понимание того, что Бог говорил не только в истории Израиля или христианской Церкви, но в равной степени - на арабском языке и в традиции ислама... поэтому нам не следует говорить о тайне Израиля и тайне Церкви, а... только о тайне спасения и тайне веры". От чего же ещё следует отказаться христианину по мнению идеологов диалога? "Нужно прежде всего отказаться от права "первородства" по отношению к младшему брату, как требовалось от евреев перед лицом нарождающейся Церкви". Также "для начала следует признать, что Библия как таковая нисколько не поможет нам раскрыть смысл многообразия религий в Замысле Божьем... при толковании текстов мы должны брать в расчёт наш исторический опыт, свидетельствующий о неизбежности религиозного плюрализма. Это относится и к толкованию свидетельств церковного Предания. Поэтому не подобает ссылаться на самые суровые суждения отцов Церкви о религиях и культах того времени".

Итак, значимость открытия "новых возможностей" для христиан весьма красноречиво - для начала придётся отказаться от Писания и Предания. А что же оно означает для мусульман? "Для мусульман это может означать, что Иисус... был великим и единственным не только в своих деяниях, чудесах и исцелениях, но и в тайне своего рождения". Диспропорция очевидна.

10

Мусульманам ни от чего отказываться не предлагается. То, что Иисус был великим и единственным в тайне своего рождения - один из постулатов исламского учения о пророках. Сами же мусульмане в свою очередь недвусмысленно заявляют, что для них "речь не идёт об отказе от неизменных учительных истин, которые всегда питали и питают нашу духовность". Более того, на страницах мусульманских докладов беспрепятственно проводится проповедь эксклюзивности ислама - "благодаря его отрицательному отношению к таким религиозным институтам, как государственная церковь, ислам является единственной авраамической традицией, способной служить в будущем важным средством углубления нашего самосознания в контексте либерального проекта общественного мироустройства". Складывается ощущение, что другая сторона диалога расценивает плюралистические реверансы "христианских теологов" не как предложение последовать их зажигательному примеру, а как признание величия ислама - "Следует отдать должное тем многочисленным светским и религиозным лицам, которые постарались привлечь внимание своих Церквей и христиан в целом к исламу", - так подводит итог недолгой истории "межрелигиозных диалогов" один из мусульманских участников. Некоторые мусульманские доклады на подобных "диалоговедческих" конференциях печатаются и в мусульманских изданиях. Если почитать комментарии и вступления к ним, становится вполне очевидно, что сами мусульмане рассматривают подобные мероприятия исключительно как ещё одну возможность проповедовать христианскому миру истины ислама1. Тактика выбрана верно - под фон этих плюралистических межрелигиозных радений и происходит исламизация Европы и Америки. Так что вполне естественно выглядит, когда один из мусульманских авторов сборника удивляется, почему в новом катехизисе Католической Церкви до сих пор ещё "нет ни понятий ислам и Коран, ни имени Мухаммед". Это действительно очень странно. От себя добавим, что в свете современного католического богословия спасения не менее странно отсутствие в нём и таких понятий как Талмуд, Будда, Бхагават-Гита и т.д. Можно с уверенностью предположить, что под давлением ценностей "планетарного экуменизма" (выражение одного из авторов сборника) этот досадный недочёт в скором времени будет исправлен.

При том, что глава "Католическая Церковь о диалоге" в сборнике стоит первой и занимает около 70 страниц, позиция Православного богословия представлена лишь одинокой пятистраничной статьёй О. Клемана. То, что

11

фактически обойден молчанием вклад православных богословов и исследователей в тематику исламо-христианских отношений свидетельствует не только об одиозной конфессиональной позиции издателей, но и о низкой научной компетенции составителя. В предисловии Алексей Васильевич признаёт данный недостаток сборника и "принимает как заслуженный упрёк то, что в нём не представлены работы ближневосточных христианских авторов". Однако признание это ни в малой степени не смягчает недостатка.

Во-первых, крайне сомнительно, что представленные "диалоговедческие" доклады католиков и протестантов для науки действительно настолько значимее по сравнению с опытом более чем двадцатилетней работы Общества греко-арабских исследований при Аристотелевском Университете в Фессалониках (печатный орган - ежегодник Graeco-arabica), или аналогичных трудов болгарских учёных и богословов.

Во-вторых, то, что в издании, озаглавленном "христиане и мусульмане" фактически игнорируется взгляд православных авторов может быть расценено как то, что издатели не считают православных христианами. Это тем более странно, учитывая, что выпущен сборник на русском языке и в России, где большинство населения пока что относит себя к Православной Церкви. Всё это приводит к выводу, что издана эта объёмистая и дорогостоящая хрестоматия преимущественно для "малого стада" либералов круга того же ББИ.

Не смотря на уверения авторов и составителя сборника, счесть то, что представлено на его страницах действительно диалогом христианства и ислама, вряд ли представляется возможным.

С одной стороны, как верно заметил вл. Анастасий (Яннулатос), на фоне "нового всплеска мусульманского фанатизма и нетерпимости по отношению к христианам в любом случае было бы правильнее говорить не о "диалоге христианства и ислама", а скорее о "диалоге части христиан с некоторыми мусульманами""2. С другой стороны вспоминается, как Владимир Кириллович Шохин справедливо усомнился в том, насколько могут представлять на подобных "межрелигиозных диалогах" христианство люди, чьи религиозные убеждения не соответствуют родовым признакам христианства3...

Не становится также очевидной и необходимость предлагаемого нам

12

типа межрелигиозного диалога. Основной аргумент - потребность мирно сосуществовать людям разных религиозных убеждений, не производит должного воздействия, поскольку различные религиозные общины на протяжении предшествующих веков как-то всё же умудрялись мирно сосуществовать и без международных конференций по межрелигиозному диалогу. Второй аргумент - узнать лучше традицию другого также на деле не работает, ибо очень сложно узнать то, от чего ради терпимости участникам диалога предлагается отказаться. Потому-то все подобные "диалоговедческие" камлания, неизменно завершающиеся выплёскиванием в свет всё новых порций измаранной печатной краской бумаги, как правило, ничего действительно содержательного в представления об иной религии не вносят... По сути "диалоговедческий" подход к религиям исключает любое как научное, так и действительно богословское осмысление иного религиозного опыта и традиций. В этом русле вполне естественно выглядит призыв одного из "диалоговедов" вообще отказаться "от исламоведения как чисто внешнего, холодного и педантичного наблюдения за верованиями и религиозным поведением мусульман".

К сожалению, многие авторы сборника негласно следуют этой установке. Из большинства статей почерпнуть что-либо новое об исламе христианин может лишь вопреки позиции автора, подчас неожиданно встречающиеся конкретные данные явно случайны и выглядят скорее как рудименты не до конца ещё изжитого "исламоведческого подхода". В основном же тексты представляют медитации на общеизвестных расплывчатых положениях, искать среди которых прямых ответов и острых вопросов - бесполезное занятие. Мусульманина же, собирающегося что-либо узнать о христианской вере и вовсе следует предостеречь от чтения данной хрестоматии, так как представления о ней он может получить самые неверные (протестантский профессор догматики, не признающий Христа Богом - лишь один из примеров причудливого "христианства" авторов сборника).

Строго говоря, то, что составляет это "новое мета-дисциплинарное знание", вообще сложно назвать диалогом. Традиционный диалог предполагает как минимум две различные точки зрения, тезис и контртезис. Предлагаемые же в хрестоматии читательскому вниманию тексты являют собой рассуждения, основывающиеся на одних и тех же тезисах и на одной и той же точке зрения. Все должны жить в мире, все должны уважать друг

13

друга, христиане должны отказаться от своих догматов, расходящихся с исламом - таковы общие позиции диалоговедов, как называющих себя мусульманами, так и называющих себя христианами.

Параметры и установки подлинно христианской позиции в межрелигиозном диалоге установил апостол Павел в своей знаменитой речи в Афинском ареопаге, которую он начал словами: по всему вижу я, что вы как Бог особенно набожны, а продолжил: Сего-то... я проповедую вам. Можно вспомнить, как по этой же схеме межрелигиозный диалог строил и святитель Григорий Палама, который, увидев мусульманские похороны, сказал затем имаму, их совершавшему: "Я нахожу хорошим тот ритуал, совершённый вами там, вне города: ведь вы тогда, восклицая, просили за умершего и обращались к Богу - к кому же иначе? Я был бы рад узнать, что вы сказали Богу". И когда имам ответил: "Мы просили у Бога прощения грехов для души умершего", святитель продолжил: "Хорошо. Но давать прощение надлежит всегда судье. Однако и вы считаете, что судьёй всего рода человеческого явится Христос. Следовательно, необходимо призывать Его и к Нему обращать молитвы". Представленные же нам в хрестоматии примеры диалога имеют своей основой прямо противоположные установки. При этом практически все конференции по межрелигиозному диалогу происходят как раз по инициативе христиан, которые, вместо того, чтобы с кротостью и благоговением давать отчёт о своём уповании, используют их как предлог для вежливого провозглашения отказа от этого упования.

В этой связи следует заметить, что, собственно, только христианству свойственна уникальная способность взглянуть на мир чужими глазами, не переставая при этом быть самим собой, глубоко пережить чужой опыт, не отказавшись от своего. Ни в одной другой религиозной традиции мира мы не наблюдаем такого. Именно эта способность и стала одной из причин успехов христианской миссии; именно она послужила толчком, отправной точкой для появления исламоведения как науки. И подобные диалоговедческие студии попросту паразитируют на этой способности христианства.

Приговор неизбежности религиозного плюрализма - парадигма современного религиозного мышления на Западе. У нас она, к счастью, не смотря на все усилия либеральной прессы, пока всё же не прижилась, и ценности, постулируемые ей, остаются чуждыми как для воцерковлённого христианина, так и для простого человека. В этой связи восторженная

14

"диалоговедческая" патетика большинства статей сборника вряд ли будет разделена российским читателем, не считая, конечно, "малого стада" приверженцев "планетарного экуменизма".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

15

Заключение.

Человеку бывает сущим облегчением отдать свою «свободу» и приобрести чувство «верной спасенности». Из этого явления массовой психологии умные и властолюбивые люди давно уже сделали вывод: «религиозная автономия вообще людям не по силам; они лишены духовного зрения и призваны к церковной покорности».

…отказ от религиозной самодеятельности есть отказ от духа религии. Однако настоящая религиозная вера — духовна и покоится на свободном и целостном приятии веруемого содержания.

Русский христианский философ, писатель и публицист ХХ века Иван Ильин.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

16

 

Список литературы:

1. Философский словарь.

2. Религии в истории  народов мира. Токарев М.Н.

3. Закон Божий. 4-ый полный  православно-богословский энциклопедия-словарь.

4. Роберт Бернс «Мусульмано - христианский диалог». 

5. Интернет.  http://www.whyislam.ru/index/islam-i-xristianstvo/sravnenie-islama-i-xristianstva.htm

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

17