Критика чистого разума И.Кант

Вывод, который делает Кант из вышесказанного, однозначен: поскольку  идеи чистого разума есть только идеи и не более того, так как эти  идеи не имеют аналога в опыте, не могут быть исследованы средствами опыта и поэтому их истинность или ложность не может быть доказана теоретическим путем.

Какие же функции выполняют  эти идеи в познании или же само формирование этих идей является неправомерным? Такие функции по мнению Канта  есть. Это «особенное назначение разума, именно как принципа систематического единства рассудочной деятельности. Если же принимают это единство вида познания за единство познаваемого объекта, делая его, таким образом, из регулятивного – конститутивным, и воображают, что можно посредством этих идей расширить свое сознание далеко за пределы всякого возможного опыта трансцендентным образом, тогда как эти идеи служат только тому, чтобы приблизить как можно более опыт к его завершенности в нем самом, ...то это есть простое недоразумение в оценке собственного назначения нашего разума и его основоположений...». То есть данные идеи есть внутренние, трансцендентальные регулятивы опыта, а не «предметы» внешнего мира.

С помощью разума можно  логически доказать одновременно оба  противоположных положения антиномий  – разум заходит в тупик. Наличие  антиномий, по Канту, – доказательство наличия границ познавательных способностей разума.

Но был ли Кант успешен  в решении антиномических противоречий?Устранение противоречия как такового из философии не снимает его в обыденной жизни. Решение антиномий-это решение для себя, если так можно выразится "решение в себе" - ответ дан лишь для того, кто разделяет всю кантианскую философию. Это решение от противного: Кант сталкивает две противоположные позиции, доказывает неполноту каждой из них, а потом приводит совершенно посторонний довод. Этот довод не может и сравниться с тезисом или антитезисом.

   По большому счету сохранятся угроза заинтересованного решения: в первой антиномии никто не мешает считать неопределенную даль бесконечностью, ведь поскольку мы не можем достигнуть ее конца, то для нас она бесконечна. Но с тем же успехом можно считать ее конечной, называя границей предел наших чувств. Можно привести косвенный пример с религией: отсутствие конкретных чудес может кого-то отвратить от веры в Бога, но для других оно будет всего лишь временным, и они непрестанно будут обвинять скептиков в маловерии. Следовательно, решающим доводом в пользу той или иной позиции будет не трансцендентальные построения, ни логические обоснования тезиса или антитезиса, а какой-либо другой, не такой логически подкрепленный довод. Кант, разработавший гипотезу возникновения Солнечной системы, прекрасно знал, какими темпами развивалась тогдашняя астрономия и вряд ли согласился бы признать наличие у вселенной границы. Но он сам себя лишил возможности отвечать на этот вопрос конкретно - оставив за собой только привилегию вообще не касаться его.

Есть еще одна, невысказанная  антиномия, которая, однако, присутствует в сочинениях Канта и которая  лежит в метафизических основах  всех его конструкций: само существование  доопытных форм познания. Есть две прямо противоположные тенденции: первая - доказывать, что в нашем разуме вообще нет изначальных сведений об окружающем мире, ярчайший ее представитель Дж. Локк, и вторая - мы очень много знаем или можем "вспомнить" о настоящем, начиная с Платона и до Лейбница эта линия так же развивалась.

   Как выйти из  этого противоречия, ведь каждая  из сторон приводила почти  неопровержимые аргументы? И Кант  пытается снять это противоречие, но он не может подняться  на более высокий уровень познания, а потому это снятие не есть  в полной мере диалектическое. Он еще раз пересматривает  все слабые места в концепции  врожденных идей и оставляет  самые абстрактные из них. Он  говорит, что эти идеи - продукт культуры и усваиваются человеком в процессе приобщения к ней. Но когда именно? Каков механизм этого? Каким образом можно сочетать априорность, доопытность категорий ко всякому ощущению и одновременно - получение их в процессе обучения? Над Кантом дамокловым мечом висят "Опыты о человеческом разумении" Локка, где процесс усвоения знаний показан в мельчайших подробностях. Потому Кант вынужден прятаться за блестящей логикой доказательств отдельных выводов, за почти идеальной статической картиной, но не может представить картину формирования, динамику усвоением человека системы доопытных знаний и категорий. Это компромиссный, временный выход из положения, и как только были добыты новые данные по психологии, как только Лобачевский доказал наличие других форм пространства - эта система доопытных знаний рухнула.

Заключение

И пока современная философия  решает проблему соотношения диалектики и метафизики, пока расхождения по этому поводу будут раскалывать  философов на группы и лагеря - философские  работы Канта, человека первого в  таком масштабе столкнувшегося с  этой проблемой, будут оставаться актуальны. Цель антиномии, по Канту, не в том, чтобы раскрыть необходимо присущие познанию противоречия, а в том, чтобы удерживать знание.

Следующей выдержкой из книги  советского литературоведа Я.Э.Голосовкера  «Достоевский и Кант» можно закончить  данную работу.

«Откуда и куда бы ни шел  мыслитель по философской дороге, он должен пройти через мост, название которому – Кант. И хотя этот философский  мост, одно из семи чудес умозрительного конструктивизма, надежно огражден высокими насыпями человеческого опыта, леденящий ветер безнадежности  пронизывает на нем мозг путника, и напрасно будет он искать в окружающем полумраке солнце жизни. И как  бы осторожно и медленно, с частыми  передышками ни ступал этот окоченевший  мыслитель, он, еще не дойдя до середины пути, ощутит, что шаг его становится неверен, что мост под ним колеблется и качается, что идет он по подозрительно  скептической дороге…И вдруг его, мыслителя, начинает, как балаганного Петрушку, бросать из стороны в сторону; он то стремительно падает вниз, то взлетает наверх, как будто мост уже не мост, а какая-то хитрая система танцующих  коромысел, перебрасывающих его  с конца в конец, с одного коромысла  на другое. Вдобавок между этими  сцепленными коромыслами он заметит  зияющую бездну, до дна которой  никогда не проникнет его пытливый взор мыслителя. И если потребность  в устойчивости, этот основной стимул культуры, побудит его, при его  упорстве догматика, искать твердой  опоры – «да» или «нет» – именно здесь, среди этих танцующих четырех коромысел (их окажется всего четыре!) и пересилить инстинкт, влекущий его поскорее выбраться из мира этих членистоногих софистических секций, – тогда он, путник, погиб: ибо никогда уже не выйти ему оттуда, и он до конца дней своих осужден качаться на этих коромыслах, соскальзывая с одного конца на другой, и сам обратится в такое коромысло-маятник, пока безумие или смерть не избавит его от умственной пытки. Но стоит путнику, совершив переход через этот чертов мост, обернуться, как он не может не развести руками и не попенять на себя за то, что принял такую высокую забаву Конструктора всерьез: ибо позади него окажется иллюзорная действительность, порожденная его же собственным догматическим упорством, прикрывающим его непреодолимый скептицизм».

И на закате дней своих, вспоминая историю возникновения «Критики чистого разума», Кант в одном из писем подчеркивал, что именно антиномии и, в частности, проблема свободы – «Есть свобода в человеке, и напротив: никакой свободы нет, все в нем природная необходимость» – вот что пробудило его от догматического сна и подвигло на критику разума, дабы устранить «скандал противоречия разума с самим собой».