Понятие творчества в философской концепции Бердяева

МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

АЛТАЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

 

 

 

 

 

 

 

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

 

Дисциплина: «Философия»

Тема: «Понятие творчества в философской концепции Бердяева»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнил студент заочного отделения:

Серикова Наталья Алексеевна

Факультет: Экономика

Специальность: Финансы и кредит

Курс 2 

Зачетная книжка №131656

Проверил:

 

 

 

 

 

 

 

 

Барнаул 2014г

 

Содержание

Введение…………………….………………………………….……………3

1. Человек………………………….………………………….……………..4

2. Творчество…………………………….………………….……………….9

3. Культура…………………………………….…………….……………...11

Заключение………………………………………………….……………...16

Список литературы……………………………………….………………..17

 

Введение

Николай Александрович Бердяев (1874-1948) – русский религиозный философ. Основное направление его работ – богоискательство, философия личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма, персонализма и христианской эсхатологии.

Тема личности, ее исторической судьбы, проблема отношения творчества (культуры) к жизни (бытию) человека имела основополагающее значение для Н.А. Бердяева. То, что было им написано о «рабстве и свободе человека» в условиях современной цивилизации, и в настоящее время представляет не только историко-философский интерес. Не вызывает сомнений интеллектуальная и, в существенной мере, прогностическая ценность бердяевской апологии экзистенциального опыта личности, творчески противостоящей все новым и новым формам «объективации», угрожающей самим основам человеческой идентичности как разумного и свободного существа.

События, происходящие в мире, Н.Бердяев расценивал не как кризис культуры и гуманизма, а как кризис человека: «Ставится вопрос о том, будет ли то существо, которому принадлежит будущее, по-прежнему называться человеком. Мы присутствуем при процессе дегуманизации во всех областях культуры и общественной жизни».

В творчестве Бердяева отражены и глубоко проработаны традиции как отечественных, так и зарубежных мыслителей и философов. О себе он писал так: «Я наследую традицию славянофилов и западников, Чаадаева и Хомякова, Герцена и Белинского, даже Бакунина и Чернышевского, несмотря на различие миросозерцаний, и более всего Достоевского и Л. Толстого, Вл. Соловьева и Н. Федорова. Я русский мыслитель и писатель».

Рассмотрим концепции человека, творчества и культуры в работах Н.Бердяева более подробно.

1. Человек

«Разгадать тайну и человеке и значит разгадать тайну бытия», - писал Н.Бердяев в своей работе «Смысл творчества: Опыт оправдания человека» (1914). Вопросы познания человека и через него – философского познания мира автор затрагивал в работах «Откровение о человеке в творчестве Достоевского» (1918), «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан» (1928), «О назначении человека» (1931), «Судьба человека в современном мире» (1934), «Проблема человека (К построению христианской антропологии)» (1936), «О рабстве и свободе человека» (1939), «Экзистенциальная диалетика божественного и человеческого» (1944) и др.

По мнению Н.Бердяева, все попытки внешнего познания мира, без погружения в глубь человека, дают лишь знание поверхности вещей. Если идти от человека вовне, то никогда нельзя дойти до смысла вещей, ибо разгадка смысла скрыта в самом человеке. Позитивизм, по мнению Бредяева, был крайним выражением стремления не только постигнуть мир внешним путем, уходящим как можно дальше от внутреннего человека, но и самого человека поставить в ряд внешних вещей мира, и в этом крылось противоречие, т.к. «акт исключительного самосознания человеком своего значения предшествует всякому философскому познанию. Это исключительное самосознание человека не может быть одной из истин философского познания мира, оно как абсолютное a priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое только через это самосознание и делается возможным. Если человек будет сознавать себя одной из внешних, объективированных вещей мира, то он не может быть активным познающим субъектом, для него невозможна философия».

По мнению Бердяева, антропологическое сознание предшествует не только онтологии и космологии, но и гносеологии, и самой философии познания, предшествует всякой философии, всякому познанию. Он подчеркивает, что «само сознание человека как центра мира, в себе таящего разгадку мира и возвышающегося над всеми вещами мира, есть предпосылка всякой философии, без которой нельзя дерзать философствовать».

Познание человека, по мнению А.Н. Бердяева, должно основываться на предположении, что человек космичен по своей природе, что он – центр бытия. Человек как замкнутое индивидуальное существо не имел бы путей к познанию вселенной. Такое существо не превысило бы отдельных вещей мира, не преодолело бы частных состояний. Антропологический путь – единственный путь познания вселенной, и путь этот предполагает исключительное человеческое самосознание. Лишь в самосознании и самочувствии человека открываются божественные тайны. Философы, в сущности, всегда принимали это, то сознательно, то бессознательно.

Человек, в понимании Бердяева, – малая вселенная, микрокосм. Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все ее силы и качества, что человек – не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная. Человек познавательно проникает в смысл вселенной как в большого человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека, поддается его творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму

В христианской философии библейское представление о человеке как образе и подобии Бога, внутренне раздвоенном вследствие грехопадения, сочетается с учением о соединении божественной и человеческой природы в образе Христа, следовательно, возможности внутреннего приобщения каждого человека к божественной благодати.

Человек – одно из явлений этого мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек выходит из этого мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все вещи порядка природы. «Странное существо – двоящееся и двусмысленное, имеющее облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным». Все христианство, по мнению Н.А. Бердяева, связано с этой двойственностью человеческой природы.

Высшее самосознание человека есть абсолютный предел для всякого научного познания. Наука с полным правом познает человека лишь как часть природного мира и упирается в двойственность человеческого самосознания как свой предел. Но и философия высшего самосознания человека возможна лишь тогда, если она сознательно «ориентирована» на факте религиозного откровения о человеке. Антропологическая философия имеет дело не с фактом человека как объекта научного познания (биологического, психологического или социологического), а с фактом человека как субъекта высшего самосознания, с фактом внеприродным и внемирным. Поэтому философия эта опознает природу человека как образа и подобия абсолютного бытия, как микрокосма, как верховного центра бытия и проливает свет на таинственную двойственность природы человека. Философская антропология ни в каком смысле и ни в какой степени не зависит от антропологии научной, ибо человек для нее не природный объект, а сверхприродный субъект. Философская антропология целиком покоится на высшем, прорывающемся за грани природного мира самосознании человека.

Официальная рациональная философия, философия, признанная общеобязательной, никогда не раскрывала, как считает Н.А.Бердяев, подлинной антропологии – учения о человеке как микрокосме. Эта философия была в большей или меньшей степени подавлена зависимым положением человека в природном мире. Бердяев говорит о «боязливо-скромном» учение о человеке Германа Лотце в его «Микрокосме», о подавлении философской антропологии натурфилософией у Шеллинга, для которого основным является понятие природы, а не человека. «В философии, которая по существу своей задачи предполагает исключительность человека, можно найти лишь осколки учения о человеке», – пишет Н.А.Бердяев. По его мнению, только в мистической и оккультной философии, которой философы официальные и общеобязательные все еще не хотят знать, раскрывалось истинное учение о человеке как микрокосме, посвящался человек в тайну о самом себе. В мистике освобождается человек от подавленности природным миром.

Гуманистический позитивизм XIX века отвергает двойственную природу человека, стремясь ограничить его свойствами природного мира и урезать духовную сущность. Но в этом мире, отмечает Н.Бердяев, человек – раб необходимости, бесконечно малая часть огромного механизма природы. «Натурализм и позитивизм окончательно принижают человека, отрицают человека, ибо пучок восприятии, смена ощущений, дробная часть круговорота природы – не есть человек. В позитивизме исчезает та правда гуманизма Возрождения, которая связана была с возрождением античности как человеческой ценности. Гуманизм перерождается в антигуманизм, он отрицает человека. Подлинного человека, человека-микрокосма, царя природы, нет без Бога и Богочеловека».

В XIX веке гуманизм принял форму религии человечества. Антропологизм Л.Фейербаха и позитивизм О.Конта – философские вершины гуманистического сознания.

Не успел Л.Фейербах провозгласить религию человечества, как К.Маркс в своем материалистическом социализме довел гуманизм до окончательного отрицания человека, до последнего порабощения человека необходимостью, до обращения человека в орудие материальных производительных сил. Маркс, по мнению Н.А. Бердяева, окончательно отрицает самоценность человеческой личности, видит в человеке лишь функцию материального социального процесса.

Кризис гуманистической антропологии завершился в Ф.Ницше, для которого последняя ценность не человеческая, а сверхчеловеческая, т.е. гуманизм преодолен им. Человек для него – стыд и боль, человек должен быть преодолен, человек должен прийти к тому, что выше, чем человек, что уже сверхчеловек. В Ницше гуманизм побеждается не сверху, благодатно, а снизу, собственными силами человека – и в этом великий подвиг Ницше.

В один ряд с этим философом Н.А. Бердяев ставит Ф.М. Достоевского. В Ницше и Достоевском произошло крайнее напряжение и обострение человеческого самочувствия, антропологического сознания, произошел переворот от природной необходимости к человеческой свободе.

«Свобода – безосновная основа бытия, и она глубже всякого бытия», – подчеркивал Бердяев. Для него важно было понимание истинной свободы человека: «Свобода не есть сознанная необходимость, как учили германские идеалисты. Необходимость есть дурная, бессознательная свобода, свобода, не просветленная Логосом. Принудительная необходимость есть лишь обратная сторона мирового распада и мировой отчужденности. … Подлинная свобода есть выражение космического (в противоположность хаотическому) состояния вселенной, ее иерархической гармонии, внутренней соединенности всех ее частей».

Свобода духа для Бердяева является священным символом, значение которого не может быть связано с временными и преходящими формами той или иной эпохи. «Истинная свобода человеческой личности имеет духовный, а не социальный источник, она определяется ее вкорененностью в духовном мире, а не вкорененностью в мире социальном».

При этом достижение свободы – нелегкая вещь: «Человек находится в рабстве, он часто не замечает своего рабства и иногда любит его. Ошибочно было бы думать, что средний человек любит свободу. Ещё более ошибочно думать, что свобода легкая вещь... Любовь к свободе, стремление к освобождению есть показатель уже некоторой высоты человека, свидетельствует о том, что человек внутренне уже перестает быть рабом».

Человек свободен, когда, он находится в состоянии творческого подъема. Таким образом, творчество - это освобождение человека от рабства.

2. Творчество

«Может ли человек спасаться и в то же время творить, может ли он творить и в то же время спасаться?» - вот основной вопрос, вокруг которого выстраивается одна из ключевых статей Бердяева «Спасение и творчество». Проблема эта чрезвычайно заостряется под пером мыслителя, усугубленная его собственным религиозным дуализмом, изначально разводящим спасение и творчество по разным сферам бытия: Церковь занята спасением, творчеством занят светский мир. 

   Преодолением этого разрыва должно стать освящение и оправдание Церковью творческих дел, которыми занят мир светский. Однако идея о воцерковлении творчества выступает у Бердяева в интерпретации, своеобразие которой можно приписать романтическому духу Серебряного века. Главную проблему для творчества он ищет, прежде всего, в самой Церкви. «Система иерократизма, исключительное господство священства в жизни Церкви, а через Церковь и в жизни мира, есть подавление человеческого начала ангельским, подчинение человеческого начала ангельскому началу как призванному водительстовать жизнью».

Однако подавление человеческого начала, недопущение его своеобразного творческого выражения есть «ущербление христианства» как религии Богочеловечества, полагает Н.Бердяев. Средневековая культура, продолжает он, по идее своей была ангельской, а не человеческой. Господство ангельского начала всегда ведет к символизму, к условному знаковому отображению в человеческом мире небесной жизни без реального ее достижения.

Достижение Нового времени Н.А. Бердяев видит в том, что оно низвергло символику и совершило разрыв. Человек восстал во имя свободы и пошел своим самочинным путем. Это, как ни странно для христианского мыслителя, особенно импонирует Бердяеву. По его теории, современный христианин живет в двух перебивающихся ритмах – в Церкви и в мире, в путях спасения и путях творчества.

Творчество для Бердяева неразрывно связано с идеей свободы. В статье «О творческой свободе и фабрикации душ», явившейся ответом на гонения Ахматовой и Зощенко советской властью, он подчеркивает: «Творчество и есть акт свободы. Творчество духовной культуры никак не может быть организовано по образцу хозяйственной жизни страны или военной казармы. Это было бы смертью творчества».