Православная этика труда

Православная этика труда

В православии этика труда, также как и в католицизме  и протестантизме, не представляет собой какого-либо определенного  кодекса законов о труде или  свода предписаний. Она дает общие  принципы и ориентиры, призванные по-христиански  осмыслить и облагородить человеческий труд, обратить его на служение высшим целям.

Для понимания этики труда  в православии важно уяснить  учения о свободе, воле, спасении, путях  достижения святости и представления  о жизненном идеале.

В учении о спасении подчеркивается необходимость наличия как Божественной, так и человеческой воли. Спасение – это состояние, которое подтверждается деятельной любовью к Богу и ближнему "доброделанием". Доброделание подразумевает наличие подвига, аскезы (Аске́за (от греч. ασκεσις — «упражнение»), аскетизм — вид духовной практики, преднамеренное самоограничение, самоотвержение, либо исполнение трудных обетов, порой включающий в себя самоистязание. Цель аскезы — достичь определённых духовных целей.) в широком смысле этого слова: самовоспитания, самосовершенствования, воздержания, смирения, и вообще, действенного устремления к добру.

Аскеза занимает важное место  в православии. Наличие аскетического  подвига означает рассмотрение земной жизни как преуготовление к жизни вечной, как ступеньку, частью вечного существования, а не разделения их. Каждый человек должен свергать с себя грехи, как плотские (блуд, чревоугодие и т.п.), так и душевные (страсть сребролюбия и корыстолюбия, стяжательства, гордыню и т.п.). Поэтому всякий труд, совершаемый ради богатства, стяжания, сребролюбия, славы, власти и т.д., означает отход от требований аскезы и порицается. Православный должен совершать подвиги и добрые дела "Христа ради". "Лишь только ради Бога-человека делаемое добро приносит плоды Духа Святого".

Таким образом, в византийской православной традиции провозглашается  идея труда как аскезы, которая  должна была способствовать формированию чрезвычайно уважительного отношения  к своим трудовым и профессиональным обязанностям, воспитанию трудолюбия, добросовестности в работе, честности, бережливости, стремления к постоянному  совершенствованию в своем "ремесле". Но в действительности, в обычной  жизни зачастую не прослеживается связь  между выделенными здесь качествами с реальным положением дел. Более  того, религиозный идеал, воплощенный  в виде монашества, при внимательном его изучении, показывает, что повседневный труд, профессиональная деятельность, взаимоотношения людей в процессе производства и потребления не сообразовывались с их верой, не просвещались высшим смыслом служения Богу и ближнему.

Рассмотрим православную этику труда, сложившуюся в Восточной  Европе, в том числе и в Беларуси. По сути, здесь нет каких-либо серьезных  отличий, так как еще в древнерусской  традиции византизм был живым  источником духовного творчества, греко-византийское православие легло в основание  всей русской ортодоксальной культуры.

В области нравственных понятий  византизм оставил в наследство Руси представление о смирении как  высшей добродетели и сдержанное отношение к понятию человеческой личности, а также склонность к  разочарованию в земных благах и  глубокое недоверие к материальному  благоденствию. Возник особый, русский  тип православной духовности, для  которого было характерно выделение  православного этического идеала в  монашестве, впрочем, также как и  в Византии. Но русское монашество было "мягче и умеренней". Крайности  аскезы, сверхчеловеческие подвиги  умерщвления плоти, столпничество, полное голодание ее не привлекали. Она (аскеза) ориентировалась на воздержание, на золотую середину во всем, на так  называемый средний путь.

С самого начала истории  русского монашества особую роль занимало в нем трудничество - как в виде тяжелых телесных работ, так и в форме интеллектуальной деятельности и социального служения миру. Физический труд должен всегда сопровождаться молитвой. Интересен факт того, что в православных монастырях, в отличие от католических, труд является обязанностью для всех без исключения. В последних в большинстве случаев сохраняется деление братии на полноправных монахов и конверсов, занимавшихся тяжелой и не престижной работой.

Выделим еще одну характерную  черту для русского монашества, которая  отличает его от монашества католического. Речь идет о необходимости быть "искусным во всяком деле человеческом", а не оставаться узким специалистом в  каком-то одном виде труда.

Интересен тот факт, что  в русской православной традиции поощряется безвозмездность труда, то есть неоплата различных социально-значимых видов работ или намеренное занижение  их стоимости.

На основании вышесказанного подчеркнем, что совместная трудовая деятельность, слаженная работа всей братии подразумевала соборность - органическое единение, братство во Христе. Она может быть определена как  самопребывание в общении и любви. Соборность не уменьшает свободу личности, которая связана с другими свободными личностями не принудительно и не в силу необходимости, а узами любви. Принцип соборности оказал большое влияние на формирование представления о потреблении и распределении производственных благ, которое можно обозначить следующим образом: "от каждого по его возможностям, каждому по его необходимости и по возможности общины".

Следующей характерной чертой русской святости был ее подвиг социального  опрощения, которое опровергало  мирское представление о социальной иерархии, престижности и почете. Высшую ступень в данной иерархии занимают наиболее совершенные духовно. Поэтому очень часто святые подвижники представали как бедняки, кроткие и смиренные труженики, занятые тяжелым и "низким" трудом. Они стремились к высшей духовной мудрости, прорастающей из глубины сердца, открытого слову Божьему. Для них правда Божья выше рациональной истины, выше мирского закона и принятых обществом норм.

Своеобразно в православии  и отношение к частной собственности  и богатству. Владение частной собственностью осуждается как идолослужение. Имущество и все материальные блага становятся правомерными, когда они становятся общим достоянием и по-братски распределяются между всеми. Прикрепление их к одному человеку, "эгоистическое" владение ими трактуется как проявление демонизма. Собственность, богатство сами по себе нравственно нейтральны, однако русское православное монашество видело в добровольной бедности одну из высших форм аскезы, а богатство рассматривало сомнительным в этическом плане. Отсюда, богатство - это порок, а бедность предполагает добродетель.

Если пользоваться размышлениями  русского философа Бердяева, то мирская  жизнь была подвержена влиянию монашеского  идеала, что произвело свой отпечаток  на особенности аскетической природы  всего народа, отрекающегося от земных дел и земных благ.

Русскому религиозному сознанию свойственен поиск абсолютного  добра, абсолютной правды, всеобщего  спасения, чаяние наступления царства  Божьего. Но, с другой стороны, также  свойственны отсутствие инициативы и апатия к начатому делу. Известный  исследователь русского характера  Лосский Н.О. трактовал это следующим образом: "Чем выше цель, тем обыкновенно более сложная система средств ведет к ней... отсюда часто возникает охлаждение к начатому делу и отвращение от него".

Таким образом, оборотной  стороной высоких качеств простого народа, привитых монашеским идеалом (стремление к полному совершенству и чуткость к недостаткам действительности ) были небрежность, неточность, неряшливость, исполнение работы "кое-как" и желание поскорее ее "сбросить", мечтательность и тому подобное.

Немаловажной чертой является отличие православного религиозного сознания от сознания, к примеру, католического  в том, что первое акцентируется  на Воскресении Христовом, на Образе Христа-Бога. Последнее же сосредотачивает  свое внимание на образе Христа-Человека, страдающего и униженного. Соответственно этому здесь теряется чувство  времени, чувствуется безграничность жизни вечной, жизни во Христе. Это  способствует ощущению, что все самое  главное - впереди, а все сегодняшнее, настоящее является малозначительным. Такое восприятие времени давало осознание, что отдавать все силы на временное обустройство не имеет  смысла, что торопиться не надо, а  главное совершается в глубине  души и неприметно.

Идея гармонического сочетания  внутреннего, духовного деления  и внешней деятельности, принцип  главенства внутреннего над внешним убеждают в том, что все должно идти от внутреннего, а не от внешнего, которое определяет степень совершенства человека. Здесь внешние параметры, такие как положение на социальной лестнице, размеры имущества, внешний вид или профессия уходят на задний план. Все это способствует распространению в православной среде особого типа человека - "странника", который полностью освобожден от мира и всех его благ. Он является вечным путником, идущим в невидимый Небесный Град. И как следствие всему этому, институализируется в общественном сознании незафиксированность на определенном социальном и профессиональном положении, занятость каким-либо определенным делом не связывается с призванием и служением Христу. В истории есть факты, подтверждающие враждебное отношение православных мыслителей ко всякого рода техническим нововведениям, разрушавшим старый уклад, к научно-техническому прогрессу вообще.

Профессионализм в православном сознании не представлялся добродетелью и не входил в число религиозных "заслуг", в отличие от католического, и тем более, религиозного протестантского  сознания. В православии был воспринят  принцип всеобщей обязанности трудиться и принцип универсальности способностей, а не узкой специализации в каком-либо одном деле. Мастер на все руки почитался лучше хорошего работника в каком-либо одном деле. Узкая профессионализация пугала больше, чем дилетантство, связанное со стремлением к универсальности.

Необходимо отметить еще  одну особенность православной этики  труда, правозглашавшую идею распределения благ "по-справедливости", братской любви и правды Божьей. Идея по сути своей неплохая, но особенность в том, что на практике часто это приводило к тому, что основное внимание уделялось не производству, а распределению. Тогда на месте братской любви произрастала ее противоположность - зависть, требующая чтобы ближнему не досталось большего и лучшего "куска".

По-своему решается проблема оплаты труда в православии. Существует стеснение прошения адекватной платы  за свой труд, боязнь переоценки его, что  показало бы гордыню и жадность православного. Широта души не позволяла мелочно  выискивать свою выгоду. Поэтому проще  и спокойнее для совести занизить плату, отдать часть своего труда  даром, как бы в подарок, что совершенно чуждо западному менталитету, воспитанному на поисках строгой адекватности между затраченным трудом и его  вознаграждением.

Таким образом, в заключение подчеркнем, что в результате выделенных здесь особенностей, в православии  труд не превращался в аскезу в  мирской жизни. Хозяйственное и  профессиональное совершенствование  оставались на периферии религиозного сознания. Материальная оснащенность, техническое совершенствование  труда, экономическое преуспеяние  оставались вне поля зрения, не освещались светом христианства.