Предопределенность, воля и случай в мировой политике

Но ради опровержения одного тезиса, мне кажется, позволительно использовать концепцию рациональности. Этот тезис касается отсутствия войны в мире, где господствует ядерное устрашение. Концепция, в соответствии с которой риск уничтожения удерживает вас от первого удара, требует представления о стопроцентной рациональности ЛПР. А ее на самом деле нет. Более того, реальная история XX века показывает, что именно иррациональное, а не рациональное поведение ЛПР спасло мир от ядерной войны – по крайней мере в одном случае в 1982 году, когда советский подполковник Петров на командном пункте системы предупреждения о ракетном нападении принял решение не уведомлять политическое руководство СССР о срабатывании системы предупреждения о нескольких запусках ракет из США в направлении СССР. Он рационально счел, что США не стали бы наносить первый удар столь малыми силами, однако ничего не сообщать и взять на себя ответственность все равно было иррациональным решением. Это могло означать капитуляцию, если вдруг удар бы наносился на самом деле. Какова вероятность, что другой офицер сделал бы то же самое на месте Петрова? Значит, только случай помог избежать ядерной войны, а никакие не структурные причины, то есть само ядерное оружие.

Таким образом, аналитики, утверждающие, что поняли и просчитали стратегию оппонента, почти наверняка производят бессмысленный аналитический продукт, поскольку либо (если противник умен) стратегия носит адаптивный характер и не дает однозначной связи между целями, средствами и результатами, либо (если противник сам не лучше этих аналитиков) противник составил нечто, что он считает стратегией, однако ей в любом случае не суждено осуществиться.

Общие выводы

1) Главный вывод: реальная жизнь – не шахматы, где все достоверно и вопрос  только в ваших счетных мощностях. В жизни, по законам физики, всем  управляет случай. Отсюда практический  вывод для нас как разработчиков  стратегии, так и исследователей  чужих стратегий: целесообразнее  всего гибко формулировать цели  и рассчитывать шаги на разумную  и обозримую перспективу –  не пытаться "досчитать" все  до конца. Это еще и потому  целесообразно, что крайне сложно  обеспечить полную секретность  в процессе реализации стратегии  – будут утечки относительно  ваших конечных целей, если вы  их точно сформулируете. Лучше  оставлять пространство для маневра, но двигаться в каждый момент  целенаправленно. Так делают США  с проектом развертывания противоракетной  обороны: они ставят, видимо, ограниченные  цели и планируют посмотреть  как ситуация будет развиваться  дальше – и с техническими  возможностями, и с Ираном, и с  КНДР, и с Россией. С их стороны  было бы ошибкой сразу допустить, что они планируют защищаться от всех и вся.

2) Отсюда следует  второй вывод, который носит прикладной  характер для внешнеполитического  планирования. Этот вывод заключается  в том, что гибкость и оборона  лучше наступательности и определенности. Даже в ситуации, когда вы реагируете на что-то, а не ставите стратегические цели в режиме свободного выбора. Гибкость позволяет вам лучше адаптироваться к меняющейся ситуации. Но для гибкости нужны ресурсы. У того, кто обладает относительно меньшим количеством ресурсов, гибкости меньше. Например, лучше иметь дополнительных союзников на всякий случай или возможности воздействия на другие государства на личностном уровне их лидеров.

И лучше если вы можете убедительно доказать, что ваша стратегия носит оборонительный характер – это снизит сопротивление ей во всяком случае со стороны неопределившихся субъектов. Наступление всегда сложнее оправдать, чем оборону – с этим были связаны проблемы Буша. Или текущие внешнеполитические сложности Китая. Можно сравнить с этой точки зрения, например, «превентивное» нападение на Ирак с политикой НАТО в ходе кризиса вокруг евроракет в 1978-83. А Китай до недавних пор мог убедительно показать, что озабочен только возможностью не дать Тайваню провозгласить независимость. Но затем он перешел к более наступательной стратегии, уже стремясь резервировать для себя исключительные права, например, в Южно-Китайском море. Это уже наталкивается на серьезное сопротивление среды.

3) Поскольку все  равно нельзя все распланировать  от начала до конца, бесмыссленно тратить ресуры на исключение чрезвычайно маловероятного сценария, ущерб от которого для вас не является критическим. Например, нападения со стороны слабого военно-политтического союзника. Автор научно-популярного труда "The Black Swan" Николас Талеб полагает, что имеет смысл стратегия исключения риска огромных потерь. То есть если вы можете проиграть хоть и с малой вероятностью, но по-крупному при каком-то развитии событий, то, может быть, стоит принять разумные меры, чтобы этот сценарий исключить или по крайней мере подготовиться к тому, чтобы выйти из него без потерь. Ядерная война – это тот самый крайне маловероятный исход, который, однако, приносит огромный ущерб. Поэтому надо его избежать. (А исторический опыт показывает, что если вы полагаетесь на взаимное гарантированное уничтожение, то у вас нет способа застраховаться от такого сценария. Ситуацию, в которой оказался подполковник Петров, исключить нельзя. То есть ядерное оружие создает мощную турбулентность, которая до сих пор не приводила к самому плохому исходу, но это была только воля случая).

Но если вы не предвидите катастрофы в случае реализации маловероятного сценария, то совершенно не оправданно терять много другой выгоды ради того, чтобы застраховаться от такого сценария.

4) Для исследователей  – историков в основном, но  также и политологов – нет  смысла строить некоторую работу  вокруг описания или тем более  анализа того, как была реализована  такая-то стратегия. Например, расширения  НАТО. Методологически грамотнее  говорить о том, что была поставлена  некоторая цель и она была достигнута. Однако не исходить из того, что действия, которые совершались в промежутке, являлись продуманной стратегией по достижению этой цели. То есть совершенно точно нельзя попадать в ловушку предположения о том, что некоторый конечный результат, на котором мы фокусируем наш анализ, был спрогнозирован заранее и достигнут изначально продуманными целенаправленными действиями. В лучшем случае, имел место итерационный процесс адаптации инструментов и методов к меняющимся условиям. Скорее всего и конечный результат или виделся стратегам иначе, чем получилось в реальности, или вообще не был изначально четко определен. Все могло получиться совершенно по-другому, и случай позволил в этой ситуации приблизиться к достижению запланированного. Но было ли в этом больше везения или прозорливости – доказать невозможно просто ввиду жестко вероятностного характера реальности.