Сциентизм и антисциентизм

Итак, основываясь на представлении о границах науки и подчеркивая дегуманизирующие следствия сциентизма, антисциентисты предлагают альтернативную оценку роли науки. У них можно выделить два типа интерпретации взаимоотношения науки и вненаучных форм знания. Первый тип восходит к концепциям Ф.Ницше и О.Шпенглера, которые, говоря языком методологии науки, отрицали у науки особый эпистемологический статус. То есть они считали, что наука — это миф современности, который не может претендовать на абсолютное познание истины даже о материальном мире. Ведь научные парадигмы постепенно сменяют одна другую, и невыводимы друг из друга: переход к новой парадигме связан с прозрением, интуицией, сменой базовых установок, а не с накоплением фактов. Последователями данной точки зрения в русле постпозитивизма являются П.Фейерабенд, М.Хессе и др.

Ко второму типу интерпретации  этой проблемы можно отнести точку  зрения, согласно которой наука, с одной стороны, и религия, мифология, искусство, с другой стороны, существенно различаются и составляют как бы два полюса в современной культуре. Но в то же время между ними нет непроходимой грани. Более того, они имеют тенденцию к сближению. Эта точка зрения восходит к идеям Ф.М.Достоевского, Н.Рериха, П.Тейяра де Шардена, А.Н.Уайтхера и др.

Ф.М.Достоевский говорил о необходимости  движения человечества к целостной  гармоничной культуре, к доброму разуму. Если, по его словам, истина (наука) и Иисус Христос (добро) разойдутся, то он предпочитал остаться с добром, а не с истиной. Он критиковал науку (или как он выразился «полунауку») именно за то, что в ней нередко отсутствует гуманизм, добро. Разум без добра его настораживал. Такой рационализм он не принимал, так как уловил зарождавшуюся тенденцию сциентизации общественной жизни и выступил против нее, то есть против того, чтобы видеть в науке единственную систему понимания мира и человека.

П.Тейяр де Шарден исследовал вопрос о необходимости сближения и слияния науки и религии. Причем сам использовал достижения науки в своей христианской доктрине, создавая эволюционное христианство. По сути дела христианство принимает у него «онаученный» вид. Это христианский модернизм, который ищет новый образ религии, новый образы веры и знания, новый синтез религии, науки, искусства, морали. Религия превращается у Тейяра де Шардена в иную систему знания. Это знание о смысле универсума, о совершенстве, об абсолюте, о прогрессе, об идеале, о добре, о единстве мира. В книге «Феномен человека» Тейяр де Шарден назвал этот нарождающийся синтез науки, этики и религии «конвенцией духа».

Близкие по смыслу идеи развивал и А.Н.Уайтхед. По его  мнению, науке и религии присущ давний конфликт. Но он должен быть преодолен, так как от этого зависит дальнейший ход истории, потому что наука и религия – это две самые мощные силы, оказывающие влияние на людей. Уайтхед, будучи сам крупным ученым – математиком и философом, отвергает тезис, что религия всегда заблуждалась, а наука всегда была права. Религия, утверждает он, существенно модернизирована к 20-му веку. Наука еще более изменилась. И в религии, и в науке имеют место уточнения, изменения, модификации, то есть им присуща внутренняя динамика. Рассматривая некоторые примеры из истории науки, Уайтхед считает, что научная и религиозная картины мира не до такой степени противоречат друг другу, как это всегда считалось. Поэтому им нужно отказаться от взаимных анафем. Он пишет, что существуют более полные истины и более благоприятные перспективы, в рамках которых может произойти примирение между сокровенными религиозными взглядами и более тонким научным видением. Исходя из этого, Уайтхед считает, что наука и религия могут очень удачно дополнять друг друга, так как наука изучает общие закономерности физических явлений, а религия «погружена в созерцание моральных и эстетических ценностей».

В православном богословии задачу примирения науки  и религии решали многие апологеты XX в., например В.Н. Ильин, В.В. Зеньковский, Н.И. Иванов, Л. Цыпин и другие.

Экзистенциалисты  во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В частности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку, как неподлинную экзистенцию, вере, как подлинной экзистенции, и, совершенно обесценивая науку, засыпает ее каверзными вопросами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? «Суть сократовского незнания, – резюмирует подобный ход мысли С. Кьеркегор, – в том, чтобы отвергнуть со всей силой страсти любопытство всякого рода, чтобы смиренно предстать перед лицом Бога». Изобретения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламенем и разлагаться на элементы, дух останется при своем, с призывами веры. Трактовать изобретение микроскопа как небольшое развлечение – куда ни шло, но приписывать ему серьезность было бы слишком... Претенциозные натуралисты делают из «законов» «религию». Главное возражение, выдвигаемое Кьеркегором против естественных наук (а в действительности против позитивистского сциентизма), состоит в следующем: «Возможно ли, чтобы человек, воспринимая себя как духовное существо, мог увлечься мечтой об естественных науках (эмпирических по содержанию)? Естествоиспытатель – человек, наделенный талантом, чувством и изобретательностью, но при этом не постигающий самого себя. Если наука становится формой жизни, то это великолепный способ воспевать мир, восхищаться открытием и мастерством. Но при этом остается открытой проблема, как понимать свою духовную суть».

Антисциентисты  уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной человеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удовлетворения все возрастающих вещистских потребностей. М. Андре призывает «хорошо осознать, что население мира и особенно та часть молодежи, которая желает расцвета мысли, которая хочет во что бы то ни стало «мочь со всей свободой любить мудрость», без упущения, раздражена тем, что, видит науку, превращенную в сциентизм и завладевающую областями, где она может служить линией поведений». Адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Сциентизм, делая из науки капитал, коммерциализировал науку, представил ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист  Г. Маркузе выразил свое негодование  против сциентизма в концепции «одномерного человека», в которой показал, что подавление природного, а затем и индивидуального в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, говорят о ненормальности самого общества, его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специалист (homo faber), который крайне перегружен, заорганизован и не принадлежит себе, – это не только представитель технических профессий. В подобном измерении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов. Майкл Полани – автор концепции личностного знания – подчеркивал, что «современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и принуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, неадекватных терминов».

Крайний антисциентизм  приводит к требованиям ограничить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей постоянно растущего населения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности закладываются «проекты» будущего развития человечества.

Дилемма сциентизм-антисциентизм  предстает извечной проблемой социального  и культурного выбора. Она отражает противоречивый характер общественного  развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствия не только отражаются болезненными явлениями в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача современного интеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сциентизму».

Список литературы

Д. Антисери, Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта.

Т.Г. Лешкевич. Философия  науки: традиции и новации. Сциентизм  и антисциентизм.

А.И. Тихонова. Сциентизм и антисциентизм.

В.П. Визгин. Границы  новоевропейской науки: модерн/постмодерн.

С.Л. Худиев.

Для подготовки данной работы были использованы материалы  с сайта http://referat.ru/