Философия ненасилия Л.Н. Толстого

Философия ненасилия  Л.Н. Толстого

Центральная идея мировоззрения  Л.Н. толстого - философии ненасилия. К идее «непротивления» Толстой  обратился не сразу, и не он ее сформулировал. Изречения древних мудрецов и  пророков обратили его внимание на часто повторяющуюся идею о бессилии зла и мудрости ненасилия. Простота и глубинная мощь высказываний Лао-Цзы, Конфуция, Будды убеждали его в  необходимости обращения к проблеме ненасилия. И все же подлинные основания философии  ненасилия Толстой находит в  учении Христа, в котором ненасилие, по его определению, занимает центральное  место. Раз возникнув в мировоззрении Толстого, идея ненасилия уже не оставляет его, продолжая непрестанно развиваться и эволюционировать  

По  мнению Толстого, первоначальным «высшим, общим всему человечеству религиозным законом» утверждалась необходимость каждому человеку жить не для себя, а для блага всех, «для взаимного служения». Со временем этот закон был сформулирован в высказываниях Будды, Конфуция, Лао-Цзы. Жившие по этому закону люди убеждались в его истинности и благотворности. «Но установившаяся жизнь, основанная не на взаимном служении, а на насилии, до такой степени проникла во все учреждения и нравы, что, признавая благотворность взаимного служения, люди продолжали жить по законам насилия, которое они оправдывали необходимостью угрозы, возмездия. Им казалось, что без угрозы и возмездия злом за зло общественная жизнь невозможна». Потенциал зла разрастался, появлялись люди, берущие на себя обязанности управлять людьми, исправлять их при помощи законов, т. е. опять-таки насилия.  

Христианство  подтвердило благотворность взаимного  служения и разъяснило причины, по которым  закон этот перестал исполняться. Причины эти достаточно просты: люди впали в ложное представление о законности и необходимости насилия как возмездия. Хотя христианское учение о «зловредности возмездия» и непротивлении злу насилием было ясно выражено и установлено, оно не стало нормой жизни, в людях укоренилось ложное понятие о справедливости возмездия, и они продолжали жить по закону насилия. В конечном итоге неисполнение закона взаимного служения и заповеди непротивления привело к тому, что сущность христианства «все больше и больше скрывалась», а многие христианские народы стали противостоять друг другу, вооружаться и воевать друг против друга, что вылилось в полное отрицание «не только христианства, но какого бы то ни было высшего закона».  

Прежде  всего Толстому нужно было определиться с понятием зла и его проявлениями в жизни человека. Зло как насилие, считает писатель, имеет двойную  природу: с одной стороны, оно  абсолютно еще потому, что как  проявление насилия является реальностью повседневной жизни (этот тезис доказывается от противного: если бы не было зла, то и не было бы насилия), но оно одновременно является субъективным проявлением человеческого своеволия, принимающего зачастую непреодолимый характер. Зло как человеческая возможность может приобретать различные формы грехов, соблазнов, суеверий. Поэтому исследование человеческих пороков, питающих зло, составляет необходимую часть философии ненасилия Л. Н. Толстого.  

Свой  анализ зла в виде грехов, соблазнов и суеверий писатель строит на утверждении, что зло является как бы оборотной стороной любви: «Любовь, стремясь к своему проявлению, встречает препятствие к этому проявлению в теле человека и, в особенности в том, что разум человека, освобождающий любовь, пробуждается в человеке не при появлении человека на свете, а после известного времени, когда человек уже усвоил себе привычки животной жизни». Эти препятствия, мешающие проявлению любви, и есть зло, которое проявляется, прежде всего, в виде грехов. Их шесть видов: похоть, праздность, корысть, властолюбие, блуд и опьянение. Каждый из них препятствует любви и вызывает бедствия. «Бедствия, производимые грехами, двух родов: одни бедствия - те, от которых страдают люди, подпадающие греху; другие - те, от которых страдают другие.» Грех - это один из видов насилия, это зло. Люди с древних времен борются с этим злом путем всевозможных законов и запрещений, а порой и репрессий, даже в виде казней, но успеха эта борьба не приносит.  

Толстой считает, что столь долгая неистребимость этого вида зла коренится в постоянно практикуемом оправдании неких обстоятельств, при которых грех простителен, а порой и необходим. Эти оправдания носят название соблазнов и представляют своеобразную ловушку, «в которую заманивается человек подобием добра и, попав в нее, погибает в ней. Соблазнов пять:

• личный, или соблазн приготовления;
• семейный, или соблазн продолжения рода;
• дела, или соблазн пользы;
• товарищества, или соблазн верности;
• государственный, или соблазн общего блага.

Совершая грехи, люди оправдывают  себя в первом случае тем, что готовятся  к деятельности, которая в будущем  принесет пользу людям; во втором случае тем, что они грешат во благо своих  детей; в третьем случае тем, что  нужно продолжить и закончить  полезное для людей дело; в четвертом  случае оправданием служит благо  людей, с которыми согрешивший «вступил в исключительные отношения»; в пятом случае оправданием греха служит благо многих людей или даже всего человечества.   

Жизнь человека - это существование и  борение двух сил - зла в виде грехов, соблазнов и суеверия и любви. Чтобы жить полной, истинной жизнью, нужно преодолеть грехи. Этой полноты  не было бы, если бы человек жил безгрешной жизнью, поскольку именно грехи и все сопутствующее им представляют те препятствия, преодоление которых дает человеку познание высшей истины его предназначения, к тому же обеспечивает его активность, заключающуюся в познании грехов, преодолении их на пути выработки нового представления о жизни во Христе, главная характеристика которой - любовь, и в достижении этой жизни. Как это ни парадоксально, такая диалектика зла и любви утверждает у Толстого определение зла (грехов) как исходного начала для проявления через его преодоление любви. Отсюда понятна и другая установка философии ненасилия Толстого: зло искореняется не злом, а только любовью.  

Любовь, вероятно, самое часто встречающееся  понятие в религиозно-публицистических и художественных произведениях писателя. Она в его представлении сила жизни, ее стержень. Из всех определений любви или ее характеристик, данных Л. Н. Толстым, самым значительным и как бы обобщающим является определение, которое находится в обращении к молодым людям «Любите друг друга». Главное в этом обращении - определение человека как существа любящего. Отвечая на вопрос, кого любить - себя, друзей, окружающих (все они смертны) или бессмертного Бога, писатель пишет: «Ответ один: любить всех, любить начало любви, любить любовью, любить бога как символ любви, любить добро. Стоит понять это, и сразу уничтожается все зло человеческой жизни, и становится ясным и радостным смысл ее».

Еще одной категорией, с неизбежностью, обнаруживаемой в философии непротивления Л. Н. Толстого, является категория свободы. Мыслитель убежден, что воздаяние злом за зло увеличивает его, а человек, вступающий в борьбу с насилием, лишает себя свободы. Чтобы быть свободным, утверждает Толстой, надо исполнять высший закон, общий для всего человечества, закон, для которого не может быть препятствий. Это христианский закон ненасилия: покорное, без борьбы перенесение какого бы то ни было насилия. Если же насилие касается целого народа, например, со стороны государства, то надо не противостоять последствиям этого насилия, а разобраться с его корнями, т. е. с ложным отношением народа к человеческой власти. Если народ признает человеческую власть выше Бога и его законов, то он всегда будет находиться в рабском состоянии и подвергаться насилию. «Свободен может быть только тот народ, для которого закон Бога есть единый высший закон, которому должны быть подчинены все другие».  

Философия ненасилия Л. Н. Толстого - это не только убежденность во всеобщности  универсального для всех сторон жизни принципа ненасилия, но и разработка форм и вариантов его практического воплощения в жизнь. Писатель был не простым теоретиком и проповедником ненасилия, но и борцом за его утверждение. И на этой стезе заслуги его велики, хотя бы уже потому, что эта сторона его деятельности наталкивалась как на собственные житейские обстоятельства, так и на внешнее сопротивление государства и церкви.  

Что касается образования и воспитания, в том числе и религиозного, а также самой религии в целом, Л. Н. Толстой после длительных поисков нашел, как ему казалось, выход, который отвечал основным идеям философии ненасилия. Догматизму и лжи исторического христианства, жестким, насильственным методам образования и воспитания он противопоставил все ту же религию, но религию любви, в которой главным инструментом богообщения и человеческого общения были не страх и обман, а любовь, противостоящая всем формам насилия. Формула такой религии, по Толстому, была проста: «Жизненное проявление религиозного понимания, единение всего, достигаемое любовью, есть прежде всего братство людей: оно практический, центральный закон жизни, и оно-то и должно быть поставлено в основу воспитания, и потому хорошо и должно быть развиваемо в детях все то, что ведет к единению, и подавляемо все, что ведет к обратному».

Никакого  компромисса не было в отношениях Л. Н. Толстого со злом государства и  права. Он был уверен и постоянно  подчеркивал, что в основании  всякого насилия и неравенства лежит собственность: «Собственность в наше время есть корень всего зла: и страдания людей, имеющих ее или лишенных ее, и укоров совести людей, злоупотребляющих ею, и опасности за столкновение между имеющими избыток ее и лишенными ее». Зло собственности и основанное на нем присвоение чужого труда не может быть оправдано ничем, за исключением тех случаев, когда трудовая деятельность приносит пользу, хотя бы частичную, самим трудящимся. Простой трудовой народ, считает Толстой, понимает, хотя и абстрактно, что развитие промышленности полезно для него. Но когда затрагиваются конкретные вопросы отношения работников простого труда к государству, промышленности, науке, искусству, выясняется, что они считают государство и промышленность вредными, поскольку те закрепляют их рабскую подчиненность работодателю. В разряд отрицаемых народом ценностей цивилизации Толстой относит искусство и науку. Считая себя защитником народных интересов, писатель вместе с народом не признает достоинств произведений искусства и науки, если они не утверждают человеческих отношений, исключающих насилие.  

Что же касается государства, то оно призвано охранять собственность и уже  не подлежит никакому оправданию. Однако на деле насилие государства оправдывает  закон. «Законы - это правила, устанавливаемые людьми, распоряжающимися организованным насилием, за неисполнение которых не исполняющие подвергаются побоям, лишению свободы и даже убийству». Считается, что закон «со времен Моисея» призван искоренять зло, но он не делает этого, поскольку искореняет зло отдельных прегрешений, а не зло как таковое. Закон не преследует злых намерений, настроений и уж тем более не достигает корней зла. К тому же законы создаются отдельными людьми, а они не свободны от грехов, суеверий и прочих форм зла. А когда дело касается осуждения по закону, человеческий фактор может влиять на его результат и, как часто бывает, увеличивает зло насилия.   

Суд в своей основе противоречит основным заповедям Христа. Одна из них говорит: «Не судите, и не судимы будете», то есть не судите ни на словах, ни на деле. Но суды пренебрегают этой заповедью и множат зло насилия. Другая заповедь: «Не противься злому». Христос завещал: «Делать добро за зло». Суды, наоборот, воздают злом за зло. «Не разбирать добрых и злых» - еще одна заповедь Христа. А суды как раз и делают это. Наконец, Христос говорит: «Прощать всем, прощать без конца, любить врагов, делать добро ненавидящим». А суды не прощают, а наказывают и тем самым делают зло тем, которых они считают врагами государства и общества. Толстой не может принять ни одного аргумента в защиту закона и суда над человеком, даже самого, казалось бы, неопровержимого: как быть с разбойником, убивающим свою жертву. Каждый нормальный человек убежден, что такое зло должно быть пресечено и наказано. Толстой такую реакцию понимает, но считает, что подобный случай нетипичен, он не оправдывает и не отрицает непротивление, поскольку насилие лежит в основании повседневной жизнедеятельности людей. И поэтому зло творится обществом, государством, судами, школой. А разбойник - следствие этого зла, его выражение.  

Л.Н.Толстой призывает не подчиняться  злу военного и государственного насилия. Неучастие народа в насилии - это его путь к свободе. Любой  вид борьбы с насилием - военный, политический, революционный - ведет не к свободе, а к новому насилию, умножая зло.  

Непротивление злу силой Толстой считал важнейшим  нравственным законом жизни, и, вполне естественно, сам писатель свою собственную  жизнь строил по этому закону. «Этот  закон, помимо того, что накладывает абсолютный запрет на лишение человека жизни или внешнее подчинение воли одного человека воле другого, заставлял признать, что человек властен лишь над своей собственной волей, а единственный способ влияния на других людей заключается в духовном самосовершенствовании, в выработке своего лучшего миросозерцания и жизни в соответствии с ним». Выработкой и корректировкой собственного мировоззрения, самосовершенствованием Л. Н. Толстой занимался всю жизнь. С этим у него особых проблем не было. Сложности были в другом. Чтобы претворить идеи ненасилия в жизнеустроительный принцип, Толстому необходимо было руководствоваться нравственными принципами терпения, смирения, милосердия, способности прощать, жертвенности. Следовать этим принципам писателю было тяжело - он был обидчив, ревнив, самолюбив. Жизнь Толстого, как известно, закончилась уходом из семьи и смертью вдали от дома. И это была трагедия и учения, и жизни.    Теперь, спустя почти столетие со дня смерти гения мировой литературы, мы уже можем, вероятно, оценить его усилия по созданию и пропаганде философии ненасилия.