Философы: Владимир Сергеевич Соловьев

     Разработка  вопросов теоретической философии нужна была Соловьеву для понимания смысла исторического процесса и той миссии, которую в нем должен исполнить человек. Соловьев, как и Достоевский говорил о Христе и Богочеловечестве, видя «извращенную в себе», лишенную высокой духовности жизни и желая ее «восстановления» и «искупления». Философия Соловьева была обращена к современному человеку  и к современной жизни. Но понять ее жизненное значение можно лишь через философию природы: она способна к воплощению; она для нее искупление и т. д.

     Соловьев строит свою философию природы, аппелируя к естественным наукам: «…Нет во всей вселенной такой пограничной черты, которая делила бы ее на совершенно особенные, не связанные между собой области бытия; повсюду существуют различные переходные, промежуточные формы или остатки таких форм». Наука доказывает органичное единство природы и рассматривает ее как единство развивающееся. Но понять сущность этого единства до конца наука не может: она рассматривает природу аналитически и по тому состояние объяснить лишь ее механизм.

     Соловьев  был христианским мыслителем, и для  него верить в природу – значит признавать в ней сокровенную  светлость и красоту, которые  делают ее Телом Божиим. Истинный гуманизм есть вера в Богочеловека, и истинный материализм есть вера в Богоматерию”. По Соловьеву, Божество/или Абсолютное/ несет в себе положительное всеединство и множественность/идей или существ/. Эта множественность воплощается как акт творчества: Божество творит материальный мир как множественный и хаотичный, который стремится к совершенству, к положительному единству Абсолютного.

     Нравственное  содержание его жизни было явлено Христом. В Христе человеческое и  божественное сначала имеют свое высшее воплощение, и, следовательно, достижение цели космического и исторического  процесса- восстановление изначального всеединства- возможно на почве христианства.

     Впоследствии  учение его о природе уточнялось и в философский трудах, и в  критических статьях. Но уже неоднократно отмечали исследователи, оно остается противоречивыми не завершенным. Однако иным оно быть и не могло, ибо Соловьев касался таких областей человеческого опыта и знания, которые даже в пределах философского идеализма не могли получить окончательного завершения.

     Мировой процесс осуществляется в борьбе с безобразным хаосом в человеке безобразие выражается в “своей глубочайшей сущности как нравственное зло”, но красота его победит, так как только ею “просветляется и украшается недобрая тьма этого мира”. Человек должен “творить в красоте”, то есть “претворять не идеальную действительность в идеальную”. Эту задачу и выполняет искусство. Она- в “превращении физической жизни в духовную”во имя окончательного тождества над нравственным злом и “совершенного воплощения этого тождества в красоте нетленной и вечной”. Но красота нетленная и вечная- идеальная и недостижимая цель; художник все же не равновелик  космическому творцу, и объективно существующая красота природы /как идеальная форма сущности/ выше любого творения искусства. Оно, как утверждал Соловьев в состоянии лишь улавливать “проблески красоты вечной” в действительности и тем самым предощущать нездешнюю грядущую для нас действительность”, оно служит “переходом и связующим звеном между красотою природы и красотою будущей жизни” и, как таковое, есть “вдохновенное пророчество.

     Соловьев  говорит об искусстве как о  “предварениях совершенной красоты”. Их наиболее прямо осуществляет музыка и чистая лирика, то есть тот тематически  и поэтически определенный круг лирических произведений, который способен передать “глубочайшие внутренние состояния, связывающие нас с подлинною сущностью вещей и с нездешним миром”. Это лирика, намекающая своим содержанием на трансцендентное начало бытия и выражающая как поэзия намеков, “невыразимого” и т.д. По Соловьеву, это лирика магических или “прямых предварений”. Ей он посвятил свои литературно- критические статьи, которые прямо примыкают к “Красоте в природе” и “Общему смыслу искусства”.  

     Статьи  Соловьева о русской поэзии могут  показаться попыткой оправдания “чистого искусства”. Однако это не так. Соловьев никогда не выступал в качестве апологета теорий “искусства для искусства”. Он не мог принять ни идеи превосходства над жизнью, ни мысли, что искусство призвано восполнить недостаток красоты в мире такие теории- проявление “Эстетического сепаратизма”, так как отделяют искусство от жизни. Истинное лирическое чувство, как утверждал философ,”видит абсолютное в индивидуальном явлении”. Это означает, что когда Соловьев говорит о “чистой лирике”, он имеет ввиду философское значение этого термина: ее содержание- красота как форма идеальной сущности, как “ощутительная форма добра и истины”.Если искусство служит этой красоте, то оно и выполняет задачу, освещая светом вечной истины все существующее именно таким художником Соловьев считал Пушкина; из поэтов второй половины 19 века- А.Фета, Ф.Тютчева, А.К.Толстого, Я. Полонского и А. Майкова.

     Итак, лирика для Соловьева- подлинное  откровение души человеческой, ее “внутренней  красоты”; эта красота выражается в созвучии поэта с “объективным миром вселенной”, в его способности “индивидуально воспринимать и воплощать этот всеобщий существенный смысл мира и жизни”. Но у лирики в этом отношении есть очевидное для Соловьева преимущество перед другими литературными жанрами и даже большинством других видов искусств: ее отличает задушевность. Иначе говоря, в истинном лирическом произведении “душа художника сливается с данным предметом или явлением в одно нераздельное состояние”. Соловьев имеет в виду такую лирику , которая содержит единство”содержания и словесного выражения “ и которую отличает особая многозначность, не переводимая на язык логически строгих определений, особый образный символизм, выраженный всем строем стихотворения: его мелодикой, ритмикой, необычными словосочетаниями, образующими сдвиги метафорических значений и смыслов- одним словом, музыка стиха. Следовательно, речь идет об определенном стиле лирического стихотворения: оно прямо обращено к кругу трансцендентных вопросов, “к основной, постоянной стороне явлений, чуждаясь всего, что связанно с процессом, с историей. “Это и есть лирика природы и любовного чувства. Критические статьи Соловьева о лирике дают ключ к пониманию его поэзии. В ней как бы реализовались настойчиво проводимые в статьях идей философа о назначении искусства. Сам Соловьев не считал свои стихотворные опыты важнейшей частью своего литературного наследия, но в истории русской поэзии им принадлежит по своему  выдающаяся роль, ибо именно через них прежде всего Соловьев вошел в сознание символистов.

     Это и понятно. В поэзии Соловьева  система идей и понятий утрачивала свой строгий логический смысл и превращаясь в ничто, своего рода мифопоэтическую идею прозрения. Она и была принята символистами за эстетическое откровение истины о мире, созвучное их представлениям о назначении искусства.

     Истинное  искусство таким должно было быть и по логике самого Соловьева: оно улавливает “проблески вечной красоты”, и в этом смысле есть предощущение “нездешней грядущей для нас действительности вдохновенное пророчество о высшем смысле бытия и откровение внутренней красоты человеческой красоты человеческой души, созвучной с объективным миром вселенной”. Такой и была лирика Соловьева.

     Это по преимуществу  “чистая лирика”  в том философском понимании  этого термина, которое он отстаивал  в своих статьях о лирической поэзии, то есть лирика магических или “прямых предварений” совершенной красоты. Одна из основных черт ее- особая поэтика “невыразимого” особенность эта объясняется главной философской идеей Соловьева, которая составляет и основной мотив его лирики.

     Символическое переосмысление видимого мира – характерная черта философского мышления Соловьёва. В его поэзии она даёт специфический эффект: в ней внешний мир, как бы «дематериализуется». Действительно, в лирике Соловьёва нет ни реальных: пейзажей; ни конкретных психологических ситуаций. Иногда они бегло намечены, но явно не на них сосредоточен смысл стихотворения. И на первом плане у Соловьёва всегда не внешний мир и не реальная жизнь, а воспринимающее их «я» поэта-философа.

     Для русского философа решение общих  вопросов бытия и духа всегда было поисками философии жизни. Таковым был и смысл философской деятельности Соловьёва, хорошо понятый им и его современниками. Вот, воспринимал её, например, А.Ф.Кони, не философ и не писатель, но человек, остро чувствовавший настроения своего времени: «Он находил. Убеждения и воззрения высшего порядка должны решать в жизни существенные вопросы ума об истинном смысле всего существующего о значении и разуме явлений,- и вместе с тем удовлетворять и высшим требованиям воли, ставя для неё безусловную цель и определяя высшую норму её деятельности». Однако дело не только в жизненном значении философских идей Соловьёва, но и в том особом их качестве. Которое делает их явлением исторически конкретным. Уже сама попытка объединить материальную и духовную сферы жизни, как «положительное всеединство» характерна для конца 19 века. Идея синтеза материального и духовного, эмпирического и идеального, которая лежит в основе соловьёвского «цельного знания», была, по существу, философским выражением широко распространённых тогда идей. Оказавшись перед лицом кричащих противоречий бытия, человек той поры не доверял идее материального прогресса, ощущал катастрофичность жизни, но верил, что обновление её осуществиться через воскресение человечества, и уповал на нравственную силу жизни. Он стремился вместить в себя все противоречия и обязательно обрести истину, причём обрести её здесь, на земле, в чём ему опорой будет опора нравственных идей. Это было время самого трезвого реализма и самого страстного порыва к идеализму, которого так недоставало запутавшемуся в жизненных противоречиях человеку. И оно по-своему выразилось и в творчестве Достоевского, и в духовных исканиях Л.Толстого, и в философских идеях Соловьёва, согласно убеждениям которого «настоящее мышление философии должно быть добросовестным исканием достоверной истины до конца». Здесь опять-таки всё характерно для психологии человека конца 19 века: и желание разобраться непременно во всём и до конца, и стремление найти именно достоверную истину и своего рода нравственный категорический императив – поиски должны быть только добросовестными. Одним словом, литературная деятельность Соловьёва выразила настроения эпохи поисков новых ответов на старые вопросы, тех ответов, над которыми столь болезненно бьётся и 20 век.