Фридрих Ницше

“Я люблю того кто не ищет в небесах, за звездами, основания для того, чтобы погибнуть и принести себя в жертву, того, кто приносит себя в жертву земле, чтобы когда-нибудь она стала землей сверхчеловека.”

В общем, книга производит необыкновенно ясное впечатление  и является самой прекрасной победой  гения Ницше. Он подавил в себе свою грусть, книга его дышит силой, но не грубостью, но не исступлением. В  конце февраля 1882 года Ницше написал  следующие последние страницы своей  поэмы, которые, может быть, представляются самыми прекрасными, самыми религиозными, которые когда-либо были созданы  натуралистической мыслью:

“Братья мои, оставайтесь верными земле всей силой своей любви... Подобно мне возвращайте земле заблудившуюся добродетель, да к телу и к жизни, и пусть она дает земле свои силы, человеческие силы”.

Ницше порицает все нравственные устои, поддерживавшие прежнее человечество: он хочет уничтожить прежнюю мораль и установить свою. Узнаем ли, наконец, этот новый Закон? Ницше медлит открыть  нам его. “Свойства Заратустры становятся все более и более видимыми”. Ницше овладевает резкое и бурное настроение, восхваляемая им добродетель, что ни чем не замаскированная  сила, это дикий пыл, который нравственные принципы всегда стремились ослабить, изменить или навсегда победить. Ницше  отдается во власть этой увлекающей его  силы. На самом деле даже зло имеет  свое будущее. “Ваша душа так далека от понимания великого, что Сверхчеловек с его добротой будет для вас  ужасен”.

В этих словах есть много  напыщенности, слова скорее красивы, чем сильны, может быть, такой  прием доказывает нам, что Ницше  несколько стеснен в выражении  своей мысли, он не настаивает на принятии этого евангелия зла и предпочитает отсрочить тот затруднительный  момент, когда пророк провозгласит свой закон. Заратустра сначала должен закончить дело служителя правосудия - уничтожить все слабое. Но каким  оружием он должен нанести удар? Ницше возвращается к изгнанному им из первой части “Вечному возврату”, и несколько изменяет его смысл  и применение. Это уже больше не упражнение умственной жизни, не попытка  внутреннего построения; это молот, оружие морального терроризма, символ, разрушающий все мечты.

“Человек погибнет и придет на его место сверхчеловек”

Произведение это огромно  по своему замыслу, это будет евангелие, которое заставит забыть Евангелие  Христа. От 1875 года до 1881 г. Фр. Ницше  исследовал все учения нравственности и указал на их иллюзорное основание, он высказал свое понимание мира: это слепой механизм непрерывно и бесцельно вертящееся колесо, но между тем, он хочет быть и пророком, хочет учить о добродетелях и о целях жизни.

Но какие законы, какие  скрижали хочет диктовать Ницше? Какие ценности он возвысит, какие  обесценит? Есть ли у него право избирать и строить здание красоты и  добродетели если в природе царит механический порядок? Это, конечно, право поэта, гений которого, творец иллюзий, предлагает воображению людей ту или иную любовь или ненависть, то или иное Добро и Зло.

“Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи человечества. Смотрите, я - провозвестник молнии, я - тяжелая капля из грозовой тучи; а имя той молнии - сверхчеловек”.

Пусть соединят воедино дух  и доброту всех великих душ: и  совокупно не были бы они в состоянии  произнести хотя бы одну речь Заратустры. Велика та лестница, по которой он поднимается  и спускается, он дальше видел, дальше хотел, дальше мог, чем какой бы то ни было другой человек. Он противоречит каждым словом, этот самый утверждающий из всех умов, в нем все противоположности  связаны в новое единство. Самые  высшие и самые низшие силы человеческой натуры, самое сладкое, самое легкомысленное и самое страшное с бессмертной  уверенностью струятся у него из единого  источника. До него не знали, что такое  глубина, что такое высота, еще  меньше знали, что такое истина. Нет  ни одного мгновения в этом откровении истины, которое было бы уже предвосхищено, угадано кем-либо из величайших. Не было мудрости, не было исследования души, не было искусства говорить до Заратустры; самое близкое, самое повседневное говорит здесь о неслыханных вещах. Самая могучая сила образов, какая когда-либо существовала, является убожеством и игрушкой по сравнению с этим возвращением языка к природе образности. Здесь в мгновении преодолевается человек, понятие “Сверхчеловек” становится здесь высшей реальностью, - в бесконечной дали лежит здесь все, что называлось великим в человеке лежит ниже его. О совмещении злобы и легкомыслия и обо всем, что вообще типично для типа Заратустры, никогда никто еще не мечтал как о существенном элементе величия. Заратустра именно в этой шири пространства, в этой доступности противоречиям чувствует себя наивысшим проявлением всего сущего, и когда услышит как он это определяет, откажутся от поисков ему равного.

“Я люблю того, кто живет ради познания и стремится познавать во имя того, чтобы жил некогда сверхчеловек. Ибо так хочет он гибели своей”.

“Падающего - толкни.” Ницше прежде всего имел в виду критику христианства, которое считал религией слабых, униженных рабов. Христианская религия отрицает свободу мышления, самостоятельность действий человека. Человек свободен, а смирение есть оковы, которые надевает на людей лицемерная каста жрецов ради достижения собственной власти. Вывод Ницше: не свержение строя, порождающего несвободу, а возрождение идеала сильной и свободной личности - идеала античности и возрождения, отказ от культа слабости и униженности, покаяние, жертвы и самопожертвование, навязанного религией лицемерия.

“Заратустра” занимает исключительное место в творчестве Ницше. Именно с этой “книги в его умонастроении  происходит резкий поворот к самоосознанию в себе человека-рока. Но вряд ли следует считать, что эта поэма означает начало третьего, уже собственно “ницшеанского” этапа его творчества, ибо “Заратустра” вообще стоит особняком в творчестве Ницше. Эта необыкновенная музыкально-философская книга вообще не укладывается в привычные каноны анализа. Ее органическая музыкальность требует не столько осмысления, сколько сопереживания.