Чувственные способности человека

Ф. Энгельс отмечал: «Нам общи с  животными все виды рассудочной  деятельности: индукция, дедукция, следовательн, также абстрагирование.. . анализ незнако предметов (уже разбивание ореха есть начало анализ), синтез (в случае хитрых проделок у животных) и, в качестве соединения обоих, эксперимент (в случае новы препятствий и при затруднительных положениях). По типу все эти методы — стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования — совершенн одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего метод) они различны. Основные черты метода одинаковы у человека и у животного и приводят к одинаковым результата, поскольку оба оперируют или довольствуются только этими элементарными методами».

Здесь Ф. Энгельс подметил очень важную особенност рассудочного мышления — оперирование по строго заданной схеме, шаблону, методу без осознания самого метода, его границ и возможностей. Эту особенность можно обозначить как автоматизм рассудка. Наиболее ярко характерные особенности рассудочного мышления человека выражены в так называемом машинном мышлении, где автоматизм рассудка доведен до зрелой и классической формы.

Мысль Ф. Энгельса, что нам общи с животными  все формы рассудочной деятельности, теперь можно расширит до установления общности рассудочной деятельности человека и построенной им машины, точнее, особенность рассудочного мышления, его автоматизм позволяют машинизироват деятельность рассудка.

Таким образом, рассудочная деятельность имеет как бы три слоя: ее элементы у высших животных, рассудок человека и замена рассудочной деятельности человека машиной. В последнем случае рассудок выступает в чисто виде, он не затемнен никакими другими моментами и поражает точностью, быстротой в выполнении определенны операций мышления. В этом отношении машина превосходит рассудок индивидуума.

Процесс развития теоретического мышления предполагае взаимосвязь и взаимопереход рассудочной и разумно деятельности. Чтобы выполнить свою основную роль — отразить явления объективного мира и закономерност их движения во всей полноте и глубине, мышлени должно быть одновременно и рассудочным и разумным. Без рассудочной деятельности мысль расплывчат и неопределенна, рассудок придает мышлению конкретность и строгость. Своим стремлением превратить научную теорию в логически стройную формализованну систему он делает результаты работы мысли доступ пониманию и сознанию. Как писал Гегель, «рассудо есть вообще существенный момент образования. Образованны человек не удовлетворяется туманным и неопределенным, а схватывает предметы в их четкой определенност; необразованный же, напротив, неуверенно шатается туда и обратно, и часто приходится употреблят немало труда, чтоб договориться с таким человеко — о чем же идет речь, и заставить его неизменно держаться именно этого определенного пункта» 1Г. Рассудок отвергался с порога софистикой, которую пугала его строгость, определенность и системность. Но сама софистик свидетельствует о том, что безрассудное мышление является ложным, уводящим науку от объективной истин. Если мысль не приведена в систему, внутри которой можно двигаться по определенным логическим законам, то по существу нет мысли как формы объективно-истинног знания.

Но  если считать мышление только рассудочным, то оно будет догматическим. Рассудок может превращаться в предрассудок, когда истинное положение, абсолютизируясь, не допуская своего развития и перехода к другому, более объективному и конкретному в своем содержании, становится тормозом в движении науки. Для мышления необходимо другое качество — изменять свою систему с тем, чтобы точнее и глубже отражать изучаемый процес. Одна система разрушается, и строится новая. Перехо от одной системы знания к другой осуществляется посредством разума, который вырабатывает новые идеи, выходящие за пределы прежних систем. Без разума не было бы развития научного знания, движение существовал бы только внутри некоторых ранее созданных систе, однако и они не могли бы возникнуть без разума. Сила разума заключается в его способности выдвигать совершенно новые и, казалось бы, совершенно невероятны идеи, которые коренным образом меняют прежнюю систему знания. Бруно Понтекорво следующим образом характеризовал интеллект крупнейшего физика современност Жолио-Кюри: «У этого великого физика было мак развито научное воображение… — способность признават возможность самых невероятных и немыслимых веще». Иногда эта способность разума представляется чем-то мистическим. В действительности мышление выходи за пределы рассудка, но оно отнюдь не должно рассматриватьс вообще как нечто иррациональное. Как справедливо писал Гегель, «все разумное мы, следовательн, должны вместе с тем называть мистическим; но этим мы высказываем лишь то, что оно выходит за предел рассудка, а отнюдь не то, что оно должно рассма вообще как недоступное мышлению и непостижимо». Разум таинствен и мистичен только в том смысле, что соединяет в единство определения, «которые рассудком признаются истинными лишь в их раздельност и противоположности».

Противопоставление  рассудка и разума как рациональног иррациональному характерно для некоторых современны неогегельянцев экзистенциалистского толка, например Жана Ипполита, который в своем докладе на V Международном гегелевском конгрессе в Зальцбурге на тему «Трагическое и рациональное в философии Гегел» трактовал разумное как чисто отрицательное, веду к трагизму. Мысль Ипполита, что Гегель создал нову форму рационализма, основанную не на рассудке, а на разуме, верна. Гегель действительно не сводил рационально только к движению мысли по заранее определенно форме; рациональное, по Гегелю, включает не только рассудок, но и разум. Но Гегель никогда не противопоставля разум рассудку как нечто только отри положительному, иррациональное рациональном. В предисловии к первому изданию «Науки логики», подводя по существу итог, к которому он пришел в «Феноменологи духа», на которую так любит ссылаться Иппо, Гегель пишет: «Рассудок определяет и твердо держитс за свои определения; разум же отрицателен и диалектичен, ибо он разрешает определения рассудка в ничто; он положителен, ибо он порождает всеобщее и постигает в нем особенное. Подобно тому как рассудок обычно понимается как нечто отдельное от разума вообщ, точно так же и диалектический разум обычно признаетс чем-то отдельным от положительного разума. Но в своей истине разум есть дух, который выше их обоих; он есть рассудочный разум или разумный рассудок. Он есть отрицательное, то, что составляет качество как диалектическог разума, так и рассудка. Он отрицает просто, и тем самым он полагает определенное различие, за которое держится рассудок. Но вместе с тем он также и разлагает это различие, и тем самым он диалектичен.

Однако  он не задерживается на этом нулевом  результате: он здесь вместе с тем  выступает также и как положительны разум, и, таким образом, он восстанавливает первоначально простое, но как всеобщее, которое конкретно внутри себя».

Мы  специально полностью привели эти  слова Гегеля с тем, чтобы показать, как в действительности понимал  разум и его отношение к  рассудку Гегель. Как видно, Гегель в разуме видел не только отрицателыю-диалектическое,.но и положительно-спекулятивное, причем он стремилс не абсолютно разделить рассудок и разум (само такое разделение носило бы чисто рассудочный характе) , а разумно соединить их как единство противоположносте (рассудочный разум или разумный рассудок), и только это единство создает условия для действительного развития мышления.

У Гегеля нет никакого намека на иррациональность, трагичность разума. Правда, он иногда говорит о хитрост разума, его близости к мистическому, но при этом и сама хитрость и мистичность разума остаются в граница рационального.

Жалкий  рассудок, превращающий себя в здравый  смысл времени, рассматривает как  мистику или безумие всякую попытку  выйти за его узкие рамки. Фамусовы и Скалозубы, например, объявляли Чацкого безумцем, ибо его идеи действительно не укладывались в их узкий и душный мир. Но «безумные» идеи Чацкого более рациональн, чем мнения княгини Марии Алексеевны, возведенны Фамусовым в закон, в норму мышления.

Рассудок  дискурсивен, а разум интуитивен; он выдвигае новые идеи, не следующие по законам формально дедукции из предшествующего знания, он може ломать старые логические построения и создавать новые. Рассудок не может оценить идей разума. Они кажутс ему иногда безумием, поскольку необъяснимы с точки зрения законов рассудка. Вопрос, имеем ли мы дело с новыми идеями разума, которые безумны только с точки зрения превратившегося в предрассудок рассудка, или с действительным безумием, можно решить только с помощью практики и на основе дальнейшего развития познания и жизни.

Выход разума за пределы рассудка относителен. Лома определения, ранее сложившиеся системы знания, разум неминуемо попадает в другую систему, он сам создае основы для возникновения этой новой системы и ее логики. Теория Эйнштейна, например, вышла за пределы классической физики, но на основе ее идей создана новая теоретическая система. Геометрия Лобачевского находитс вне системы геометрии Евклида, но сама она также строгая система. Разум вообще не против всякой системност знания, он только против абсолютизации одной какой-то определенной системы знания. Если же идеи разум не приводят в конце концов к построению системы понятий, то они не имеют научного значения и приобретаю действительно мистический смысл. Мистика избегае научной системы, она нагораживает одну идею на другую без научного обоснования. Разум без рассудка может привести к мистике или софистике, которые абсолютн чужды научной строгости и системности.

Ни один литературный образ не может  служить доказательство научной истины, но иногда он очень полезен для иллюстрации мысли. Что такое разум без рассудка и рассудок без разума, это можно увидеть на примере сопоставления двух образов из бессмертного произведени Сервантеса — Дон-Кихота и Санчо Пансы. Дон-Кихот человечен и разумен. Особенно видна эта разумность в минуты умственного его просветления, например когда он дает советы Санчо перед вступлением последнего в должност губернатора, выходя за пределы рассудочных представлени своего времени о чести, благородстве и т. п. Но разум Дон-Кихота выступает как безумие, ибо он потеря рассудок, не отличает клячи от рыцарского коня, в его воображении безобразная скотница из соседнег села превращается в красавицу Дульсинею Тобосскую.

Санчо Панса, наоборот, достаточно рассудителен для своего времени, он отличает ветряную мельницу от великано, постоялый двор от роскошного замка и вполне довольствуется губернаторством. Но он лишен разума, не может выйти за пределы известного даже в фантазии (она ограничивается у него мечтаниями о сытой жизни), рассудок его настолько силен, что убивает все потуги разумных побуждений.

Представление об алогичности разума возникает только тогда, когда само логическое замыкается в узкие рамк «формально-логического». Если же понимать под логически совокупность всех закономерностей движения мышления к новым результатам, носящим характер объективно истины, то процесс рождения новых идей и тео не выйдет за пределы разумного, логического в широко смысле. Объяснить процесс рождения новых идей можно исходя не из какого-либо ранее созданного формальног аппарата мышления, а из общих закономерно предметного, практического взаимодействия субъект и объекта. На характер этого взаимодействия оказываю влияние самые различные факторы социального, личностного характера. Выход за пределы прежних теоретически построений непосредствен, интуитивен не по, что он ничем не обусловлен; его невозможно объяснит только логикой развития познания; он обусловлен всей сложной системой взаимодействия субъекта и объект в определенных исторических условиях, практически отношением человека к миру.

Разум не против всякой системы, а  только против утверждающей себя вечной и неизменной. В каждой теоретическо системе он стремится обнаружить противо, решение которых приводит к необходимости построени новой системы; он подвергает анализу факты, ищет в них то, что противоречит существующему теоретическом объяснению. Поэтому каждую теоретиче систему знания он рассматривает как относительну, определяет пути выхода за ее пределы, но не в бес вообще, а в новую, более развитую систем.

Различая рассудочную и разумную стороны в теорети мышлении человека, необходимо помнить об относительност граней между ними. Нет всегда разумного и всегда рассудочного; одно разумно только потому, что другое рассудочно. То, что на данном уровне развития мышления выступает разумным, поскольку оно выходит за пределы известной и формализованной системы знани, станет со временем рассудочным, а все рассудочное когда-то было разумным. Взаимосвязь рассудка и разум в развитии теоретического мышления выражается также и в том, что рассудочное мышление должно переходит в разумное, завершаться им, а последнее, достига определенной степени зрелости, становиться рассудочным. Переход рассудка в разум осуществляется в различны формах, самой типичной из которых является выхо за пределы сложившейся системы знания на основе выдвижения новых идей. Разум переходит в рассудок путем формализации по определенным принципам систем знания, возникшей на основе идей разума. С этим превращением мы сталкиваемся в каждом случае передач функций человеческого мышления машине. Необхо условием такой передачи является создание алгоритм, т.- е. точного предписания, задающего вычислительны процесс.

Действие на основе алгоритма является рассудочным (для алгоритма характерна определенность со строгим детерминированием: одна стадия вычислительного процесс определяет следующую, процесс расчленяется на отдельные шаги, предписание задается в виде комбинаци символов); но сам алгоритм является результатом не только рассудочного, но и разумного мышления. Известн, как долго и упорно наука бьется над созданием от алгоритмов, причем новый алгоритм предполагае новую идею или новый аспект рассмотрения предмет. Например, решение проблемы машинного перевода связано с составлением алгоритма перевода, а это стало возможным в результате возникновения новой научной дисциплины — математической лингвистики, применяюще к анализу языка математические методы. Создание математической лингвистики означает появление новой системы научного знания, с новыми идеями, отличной от прежней, классической лингвистики.

Теоретическое мышление в нашу эпоху  бурно развиваетс в обоих направлениях: ив разумном, и в рассудочно. В каждой области научного знания мы являемся свидетелями выдвижения новых идей, изменяющих стары, сложившиеся системы знания. Наряду с этим про процесс формализации знания и создания алгоритмо, по которым машина может решать сложные задач. Однако представление о том, что развитие и совершенствование исчисляющего рассудка и передача его функции машине сделают излишним человеческий разу, является одним из заблуждений нашего времени. Наоборот, необходимую предпосылку развития исчисляющег рассудка составляет высокий человеческий разум, без которого невозможно создание новых формальных систем. Совершенствование и развитие рассудка, передача его функций машине освобождают человеческий разум для новых полетов в неведомое и неисследованное. Поэтом ошибочным является стремление ограничить развити исчисляющего рассудка, поставить ему какие-то пределы, найти такие теоретические построения, которым он не может овладеть никогда. Ставя, таким образом, пределы исчисляющему рассудку, мы в действительности ограничиваем человеческий разум, развитие которого служи необходимым условием для овладения рассудком новыми системами теоретического знания.

Таким образом, рассудок и разум  являются двумя необходимыми моментами  в деятельности теоретического мышления. Их взаимосвязь и взаимопереход  в процессе движения мышления создают  предпосылки для постижени объективной природы предмета такой, какой она существуе в действительности.

Некоторые направления современной  буржуазной философи (интуитивизм, экзистенциализм) стремятся при разум, подвергают критике человеческое мышлени. При этом вся деятельность мышления сводится к рассудку. Критика ограниченности рассудочного мышлени используется для обоснования необходимости интуици, которая противопоставляется не только рассудку, но и разуму и истолковывается мистически. Другие сводя функции мышления к рассудочным определениям, описывающим предмет. Для них все мышление сводится к своеобразному исчислению. Интуитивизм и его метафизически противники смыкаются в том отношении, что принижают человеческий разум, подменяя его либо мистическ истолковываемой интуицией, либо исчисляющим рассудком.