Шпаргалка по "Философии"

Теократия. Проблема христианского  государства.

Православие, католичество и протестантизм.

Православие и русский исторический процесс. Православие и русская  душа. Православие и русская культура. Церковь и жизнь. Церковная иерархия и церковный народ.

Русские болезни и их преодоление. Церковный раскол. Реформа Петра  Великого. Отсутствие органической связи  между властью и обществом, между  интеллигенцией и народом (беспочвенность русского культурного слоя).

Путь России и русского народа в  мире. Россия и Европа, Восток и Запад. Славянофильство и западничество. Народничество и марксизм. Большевизм.

Этот перечень тем можно было бы значительно расширить и развить. Можно попытаться эти темы и обобщить. Так именно поступил Н. А. Бердяев, разбив темы по векам и исходя из окончательных результатов работы русской мысли. Вот как он в своей "Русский идее" определяет русскую тему XIX века: "Бурное стремление к последним результатам мировой цивилизации, к социализму и вместе с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех результатов мирового прогресса, революции, цивилизации и пр.". А вот и определение основной темы русской мысли начала XX века: это есть "тема о божественном космосе и о космическом преобразовании, об энергиях Творца в творениях; тема о божественном в человеке, о творческом призвании человека и смысле культуры; тема эсхатологическая, тема философии истории".

Русская религиозная философия  действительно охватывала все основные вопросы культуры и жизни.

ОТНОШЕНИЕ К РУССКОЙ  РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ 

Как, однако, относиться к философии, которая столь близка к жизни - и к религии? В чем, вообще, значение русской религиозной философии? И, прежде всего, как к ней относились раньше и как относятся теперь?

Нужно подчеркнуть, что эта философия  есть характерно русское явление. И  в других странах существуют отдельные  религиозные мыслители, но эти мыслители  нигде не составили целой школы  вольной философской мысли, представленной преимущественно светскими людьми, которая доминировала бы над всеми остальными философскими течениями, как это имело место в России.

Однако, и в самой России это  философское течение, к которому принадлежит большинство лучших - наиболее глубоких и оригинальных - русских умов, встречало и продолжает встречать до сих пор настороженное, а то и враждебное к себе отношение.

Враждебность проявляли, прежде всего, представители сложившихся во второй половине XIX века позитивистического и  материалистического мировоззрений. У последних крайнее отталкивание вызывал уже идеализм немецкого образца, религиозная же философия представлялась пределом умственного мракобесия. Для советского периода русской истории тон был задан Лениным. Сводя все течения, тесно связанные - или вовсе не связанные - с русской религиозной философией, к одному знаменателю, Ленин писал: "Богоискательство отличается от богостроительства, или богосозидательства, или боготворчества и т. п., ничуть не больше, чем желтый черт отличается от черта синего". Все это было для Ленина "идейным труположеством". С тех пор большевистские философы всегда прибегают в отношении русских религиозных мыслителей к одному из двух методов - либо поношения, либо замалчивания.

Враждебность по отношению к русской религиозной философии проявляли, однако, не только представители позитивистического и материалистического направлений. Представители так называемой чистой или академической философии, т. е. преимущественно представители разных форм немецкого идеализма и критицизма, хотя и не считали русскую религиозную философию служанкой богословия, все же нередко отрицали ее чисто философскую значимость. Любопытно, впрочем, отметить, что некоторые представители "чистой" философии впоследствии сами стали религиозными философами. Таков, например, Ф. А. Степун. Есть, кроме того, ряд философов академического типа - братья Трубецкие, Н. О. Лосский, которые были одновременно - и все более становились - также и религиозными философами.

Самые сильные по своему значению возражения против русской религиозной философии выдвигались все же не со стороны атеистических или нейтральных в религиозном отношении кругов, а со стороны некоторых официальных церковных кругов и тех светских писателей, которые с этими кругами были связаны.

Давно уже было замечено, что русское  православие не есть явление однотипное, одноликое. Тип русской святости, представленный Нилом Сорским, и  тип этой святости, представленный Иосифом Волоцким, весьма различны. Совершенно своеобразен и тип  русской святости, представленный Серафимом Саровским. Можно установить и ряд других различий. Очевидно, что в русском православии есть несколько течений. И вот, сторонники монашеско-аекетического течения нередко выступают против русской религиозной философии, более всего связанной с антропоцентрическим и космологическим течениями в православии.

В XIX веке главным выразителем нападок  на "сентиментальное, розовое христианство" Хомякова, Достоевского, Толстого был  Константин Леонтьев. В начале XX века роль К. Леонтьева перенял на себя П. А. Флоренский, ставший впоследствии священником. И это продолжается вплоть до наших дней - теперь уже в отношении не только Хомякова, Вл. Соловьева, Толстого и Достоевского, но и деятелей русского религиозно-философского ренессанса начала и первой половины XX века.

В чем же обвиняют русскую религиозную  философию? Прежде всего, в модернизме и неправославное, а попутно и  в неоригинальности. Блестящий, как  нам представляется, ответ на это  обвинение со стороны людей, продолжающих традиции греческой патристики, дал один из главных творцов современной русской религиозной философии Н. А. Бердяев.

"С неменьшим основанием, чем  русскую религиозную мысль, - писал  Бердяев в своей статье "О  характере русской религиозной  мысли XIX века", - можно было бы обвинить греческую патристику в недостаточно православном и христианском характере!" Как известно, такое обвинение, действительно, выдвигалось: такие либеральные протестантские историки догматов, как Гарнак, обвиняют греческих учителей церкви, вырабатывавших в свое время догматику, в том, что они эллинизировали христианство, подчинили Евангелие и христианское откровение эллинской философии. Эллинская, языческая философия, платонизм оказались "источником христианской философии и христианского богословия". Это - на христианском Востоке. Но то же самое произошло и на христианском Западе, где св. Фома Аквинат "окрестил" язычника Аристотеля и в такой степени воспользовался категориями аристотелевской философии для развития католической теологии и метафизики, что "католическая догматика оказалась сращенной с аристотелизмом".

Ничего противохристианского или  противоправославного нет, поэтому, в  том, что в XIX веке Гегель и Шеллинг  имели для русской религиозно-философской  мысли такое же значение, какое  имели Платон для патристики и Аристотель для схоластики. Ибо и Платон, и Аристотель, при помощи, которых были оформлены католичество и греческая патристика, оба были "не более, а менее христианами, чем Шеллинг и Гегель". Русская религиозная мысль "делала дело, аналогичное тому, которое делали в свое время греческие учителя церкви. Как те пользовались высшей философией своего времени, Платоном и неоплатонизмом, для защиты и раскрытия христианской истины, данной в откровении, так русские религиозные мыслители делали то же дело, пользуясь высшей философией своего времени, Шеллингом и германским идеализмом".

Этим опровергается обвинение  в модернизме. Ибо, если модернизмом  является русская религиозная философия, то модернизмом была и греческая  патристика, усвоившая христианству платонизм, и западная схоластика, усвоившая христианству аристотелизм.

Что же касается обвинений в неоригинальности, то нужно сказать, что даже в XIX веке - не говоря уже о XX, - русские религиозные  мыслители не просто перелагали на русский язык германских идеалистов (и мистиков), а творчески претворяли их и преодолевали, они шли от идеализма к реализму. И созданная ими русская религиозная философия есть, в этом смысле, совершенно оригинальное явление в истории человеческой мысли.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ

После этой попытки "интегральной" защиты русской религиозной философии, необходимо произвести и известную "дифференциацию", тоже, впрочем, неизбежно суммарную. Следует, хотя бы в общих чертах, отдельно отметить положительные особенности этой философии, и отдельно - ее недостатки. Это значит вернуться от части к вопросу проблематики русской религиозной философии.

Те общие черты, которыми прот. В. В. Зеньковский в первом томе своей "Истории" характеризует русскую философию вообще вполне относятся и к русской религиозной философии в частности Главной особенностью ее является антропоцентризм, исключительная занятость темой о человеке, его судьбе и проблема тике. Это приводит к доминированию моральной установки, в которой лежит "один из самых действенных и творческих истоков русского философствования". Сюда же относится и особое внимание к социальной проблеме, а также к проблемам историософии.

В антропоцентризме русской мысли, пишет прот. В. В. Зеньковский, "есть один очень глубокий мотив - невозможность "разделять" теоретическую и практическую сферу... В неразрывности теории и практики, отвлеченной мысли и жизни... заключается действительно, одно из главных вдохновений русской философской мысли". На эту особенность русской мысли указывали и другие ее историки, в частности проф. Н. О. Лосский. "На первый взгляд, - писал он, - может показаться, что проблемы, исследуемые русской религиозною философиею, имеют чисто теоретический интерес и лишены всякого практического значения. Между тем эта неверно. Всякая деталь религиозной метафизики ведет за собой практические следствия и разрабатывается именно виду своего практического значения".

Русская религиозная философия  с ее антропоцентризмом, моральной  установкой, социальной ориентированностью и историософичностью, равно как и с ее теоретически-практической целостностью, пронизана необычайной свободой духа. Самое учение о свободе, как основе христианства, разрабатывавшееся русской религиозной философией, связывалось с учением о соборности и онтологизме. Ив этой антропоцентрической и историософической философии был, по выражению Бердяева, "сделан опыт христианского осмысливания процессов новой истории. В ней мысль христианского Востока дает свой ответ на мысль христианского Запада". В этом - главная и непреходящая, не только русская, но и вселенская заслуга и особенность русской религиозной философии.

Многие недостатки русской религиозной  философии нередко тесно связаны  с ее достоинствами.

Эта философия родилась вне русской философской традиции, - такой традиции и не существовало, она впервые создана самой русской религиозной философией. И если вспомнить, что ко времена ее создания русский культурный слой был уже, по известному определению, обращен либо к прошлому, либо к будущему, пребывав в отрыве от тогдашнего настоящего, от государства и от народа, то станет понятной беспочвенность и отщепенство не-которых русских религиозных мыслителей.

Беспочвенная русская мысль бывала, в то же время, и утопической мыслью. Ею владела "или утопия идеальной самодержавной монархии или утопия идеального социалистического и анархического строя" (Бердяев). И случалось, что русской религиозной мысли был свойствен если не нигилизм и анархизм, то бескомпромиссный максимализм. Вместо постоянного исторического - культурного, общественного и государственного - труда, она требовала радикального переустройства общества и мира.

В начале XX века определилась и еще  одна опасность. Революционное или  реформистское движение в религиозно-философской  области, развивавшееся под знаком так называемого нового религиозного сознания и создававшее утопию новой религиозной безгосударственной общественности, строило свою программу "в с о з н а т е л ь н о м противопоставлении себя историческому христианству" (прот. В. Зеньковский).

Все эти особенности русской  религиозной философии, ее достоинства и недостатки встречаются, конечно, не у всех русских религиозных мыслителей XIX и начала XX веков, а когда встречаются у кого-либо, то в различной степени и иной раз в самых неожиданных сочетаниях. Вообще, русская религиозная философия, как и всякий плод свободной мысли, далеко не едина. И хотя, обычно, представление о ней связывается более всего с позднейшими проблемами антропологии, историософии и эсхатологии (в значительной степени также и с проблемами космологии), у нас нет оснований исключать из этого направления русской мысли авторов, стоявших или стоящих на более бесспорных - с точки зрения т. н. официальной церковности - основах. Это позволило Бердяеву насчитать, по меньшей мере, четыре главных течения в русской религиозной философии: 1) официальное церковное богословие, связанное с монашескиаскетической традицией; 2) богословское течение, основанное на свободе и соборности; 3) христианский платонизм, шеллингианство, софиология, занятые проблемой космоса, и 4) антропологизм и эсхатологизм, в центре внимания которых стоят проблемы человека, истории, культуры и общества.

Все эти течения то переплетаются  между собой, то вступают в открытый конфликт. На одни и те же вопросы они дают нередко различные ответы. Более того, они по-разному ставят, т. е. формулируют эти вопросы, что в значительной степени предрешает и различие в ответах. Помимо того, что существуют различные течения, внутри каждого из этих течений тоже встречаются разногласия, а то и вражда их представителей. О. Г. Флоровский отвергает Федо-това - его истолкование христианства. И, конечно, Федотов отвергал концепцию о. Г. Флоровского. Бердяев отрицал очень многое в учении Мережковского, которого называл в своих книгах человеком двоящихся мыслей. Мережковский выступал против Бердяева. И. А. Ильин в корне отвергал Бердяева с теми его мотивами, которые он именовал бердяевщиной и даже белибердяевщиной. Но и Бердяев отвергал Ильина с его христианской философией сопротивления злу силой. В этом отношении название статьи Бердяева по поводу соответствующей книги Ильина говорит само за себя: "Кошмар злого добра". Этот перечень разногласий и взаимных отталкиваний можно было бы продолжать довольно долго.

Из сказанного следует, что хотя идеи представителей русской религиозной философии очень часто далеко не столь непримиримы, как были непримиримы между собой, при жизни, их носители, мы, тем не менее неизбежно должны будем, знакомясь глубже с русской религиозной философией, произвести выбор не только того или иного течения в этой философии, но также тех или иных мыслителей.

Нас здесь, однако, занимает лишь общая  характеристика русской религиозной  философии, а не анализ творчества отдельных  ее представителей. "Антиномическое" суждение о ней - и ее "антиномическая" оценка - поэтому совершенно неизбежны.

РУССКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ  ФИЛОСОФИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

При несомненной обращенности к  прошлому и будущему, русская религиозная  мысль - в особенности мысль XX века - в то же время в значительной степени ориентирована на современность.

Ошибочно было бы, конечно, считать  современностью лишь сегодняшний день. Современность есть целый исторический период, в нашем случае - период мировых  войн, социально-экономических и  политических революций, невиданных прежде успехов науки и техники. Для России и русских этот период начался не позднее, чем с момента первой русской революции 1905 года, а вернее всего и значительно раньше.

В чем же состоят основные проблемы современности, какие вопросы эта  современность ставит перед нашим сознанием? Прежде всего, это:

Проблема науки и техники. Человечество и атомный век. Проблема прогресса, цивилизации и культуры. Секуляризация 

культуры.

Знание и вера. Судьба религии  и церкви. Экуменизм. Проблема воссоединения церквей. Проблема свободы и принуждения. Личность и общество. Тоталитаризм. Демократия и парламентаризм. Либерализм и капитализм.