Зеленая революция: вчера, сегодня и завтра

каких научных данных «принципа предосторожности», используемого

противниками ГМО как уловка, цель которой— воспрепятствовать развитию

этого направления науки и технологии.

По данным Американского совета по науке и здравоохранению, пока нет

достоверной научной информации, свидетельствующей о какой-либо

опасности, присущей ГМО. Рекомбинантные ДНК на протяжении 25 лет с

успехом используются в фармацевтике, где до сих пор не зафиксировано ни

одного случая вреда, вызванного ГМ-процессами. Точно так же нет ни

одного свидетельства каких-либо нарушений, вызванных потреблением ГМ-

продуктов. Это вовсе не означает, что какие бы то ни было риски, связанные

с такими продуктами, отсутствуют в принципе. Как говорится, «все может

быть». Но мы просто обязаны безошибочно отличать методы получения

ГМО, которым не присуща какая-либо дополнительная опасность, от

продуктов, полученных этими методами, в которых, как и в любой

продукции, полученной другими методами, в принципе не исключено

наличие попавших туда каким-то образом токсинов или аллергенов.

Конечно, нельзя полностью исключить и ошибки при сертификации ГМО.

Недавний пример такого рода дает нам «ограниченное одобрение»

Агентством по охране окружающей среды для распространения в США Bt-

гибрида кукурузы (печально известного Starlink), который был разрешен

только в качестве корма для животных из-за его возможного аллергического

действия на людей. Агентство гарантировало безопасность его13

использования в расчете на то, что в цивилизованном обществе отсутствуют

каналы, которые бы на рынке перемешали корм для животных с пищей для

человека. Однако Starlink оказался в некоторых пищевых изделиях и блюдах

из кукурузы, что серьезно подорвало доверие потребителей к ГМ-продуктам.

Несмотря на связанный с этим ажиотаж, нет абсолютно никаких оснований

считать, что кукуруза стала вдруг небезопасной для человека. В данном

случае страх перед возможными аллергическими реакциями вызван

недобросовестностью отдельных участников рынка.

Второй дискуссионный аспект трансгенных сортов продовольственных

культур связан с проблемами собственности и обеспечения доступа к новым

продуктам и технологиям их получения. Частный сектор экономики

настойчиво ищет возможность получить отдачу от своих вложений в

исследования ГМО. Оформление прав интеллектуальной собственности в

области, связанной с многообразием форм жизни и доступом фермеров к ГМ-

сортам основных продовольственных культур, должно стать предметом

пристального внимания всего общества. По традиции патенты в основном

присуждались за «изобретения», а не за «открытия» каких-либо функций или

характеристик. Как эти различия проявятся в данной жизненно важной

области— пока не ясно. Более того, до сих пор не понятно, на какой срок и

на каких условиях следует выдавать патенты на «биоинженерную

продукцию».

Высокая стоимость исследований по биотехнологии способствует также

быстрому объединению усилий и собственности компаний, действующих в

этой области. Надо признать, что нелегко однозначно оценить этот процесс,

и, видимо, наиболее адекватной реакцией на него со стороны правительств

стало бы достойное финансирование аналогичных исследовательских

программ в государственных научных учреждениях. По крайней мере это

позволило бы фермерам и потребителям не чувствовать себя заложниками в

возможных перипетиях взаимоотношений частных монополий. К сожалению,

приходится констатировать, что за последние 20 лет государственная

поддержка исследований в этой области неуклонно снижалась, а

международные исследовательские программы по сельскому хозяйству

сворачивались столь стремительно, что это невольно заставляло задуматься о

надвигающейся катастрофе. Если эти тенденции сохранятся, большинство

организаций, занимающихся исследованиями в области сельского хозяйства,

прекратят свое существование. Причем это произойдет как в общественном,

так и в частном секторе, и затронет как учреждения, специализирующиеся на

фундаментальных исследованиях, так и структуры, занимающиеся

прикладной наукой или даже практической деятельностью.

Между тем отдача от международного обмена идеями в этой области была

впечатляющей. Международный обмен зародышевой плазмой удалось

наладить в 1950-е годы, что стало своеобразной реакцией мирового14

сообщества на трагическое по своим последствиям заболевание пшеницы в

Северной Америке. Это была настоящая эпидемия, заболевание затронуло

все коммерческие сорта. Извлекая уроки из этого печального события,

министерства сельского хозяйства США и Канады обратились ко всем

исследовательским организациям на континенте с предложением об обмене

семенами и их тестировании одновременно во многих местах. Первыми на

это предложение откликнулись Кооперативная сельскохозяйственная

программа правительства Мексики и Фонда Рокфеллера, с которой я в то

время сотрудничал, а также ряд национальных исследовательских центров в

Южной Америке. Идентификация новых сортов, устойчивых к упомянутому

заболеванию, продолжается по сей день. Неудивительно, что это заболевание

не отмечалось ни на одном из полей в Америке вот уже полвека.

Международная проверка зародышевой плазмы с успехом ведется и в

настоящее время. Координацию усилий в этой области осуществляют

международные центры при поддержке Международной консультативной

группы по сельскому хозяйству (CGIAR). Международное сотрудничество по

проверке зародышевой плазмы и информационному обеспечению в этой

области позволило уничтожить психологические барьеры, которые прежде

разделяли селекционеров разных стран, и надеяться на качественно новый

этап в использовании всего генетического многообразия. Даже политики

стали считаться с тем обстоятельством, что отдельные селекционеры ныне

могут неограниченно пользоваться любой информацией, полученной в

международных питомниках, для выведения новых сортов или

коммерческого применения существующих. Это способствует ускоренному

выведению новых высокоурожайных и устойчивых к заболеваниям и

вредителям сортов и вселяет надежду на то, что мир вступает в новую

«золотую» эру селекции растений.

Не менее успешной оказалась международная кооперация и при

формировании мировой коллекции сортов кукурузы, начатом в рамках

упомянутой сельскохозяйственной программы правительства Мексики и

Фонда Рокфеллера еще в 1950-е годы. Позднее в ней активно участвовала

Национальная академия наук США, международные центры, созданные по

инициативе CGIAR, а также ряд национальных научно-исследовательских

сельскохозяйственных институтов. Сегодня международные банки семян

CGIAR содержат огромное  число сортов, отражающих почти  все

генетическое разнообразие различных групп культурных растений, и служат

на пользу всему человечеству. Без них множество полезных свойств

различных разновидностей продовольственных культур было бы утеряно

навсегда. Настораживает, однако, что доступ к этим коллекциям в последнее

время становится все более ограниченным в угоду национальным интересам,

движимым часто соображениями о защите прав интеллектуальной

собственности. Это наблюдается практически во всех центрах CGIAR. Так,

Международный центр картофеля в Перу уже испытывает серьезные15

трудности с получением разрешения национального правительства на

передачу зародышевой плазмы зарубежным исследовательским институтам.

Оппоненты биотехнологии сегодня пытаются убедить страны «третьего

мира» в том, что их традиционные сорта могут быть украдены

«биопиратами» из частных биотехнологических компаний, и призывают

принять национальные законы, препятствующие обмену семенным

материалом. Эти попытки бесперспективны. За последние 500 лет концепция

«местных генетических кладов» заметно потускнела. Арахис, бобовые,

картофель, кокос, кукуруза и перец (перечень можно было бы продолжать

еще долго) первоначально произрастали лишь в Америке, но благополучно

завоевали Азию, Африку и Европу, отнюдь не вытеснив местные культуры, а

гармонично дополнив их и обогатив биоразнообразие этих регионов. В то же

время груша, овес, пшеница, рис, рожь и ячмень распространились в другие

части света из Азии, а кофе, просо и сорго— из Африки. Так что в

историческом аспекте все страны оказывались в той или иной степени

донорами и реципиентами. Я не могу не отметить этот факт с огромной

радостью, ибо именно ему мы обязаны разнообразием нашего питания.

Заключение

Минул уже 31 год с тех пор, как, выступая на церемонии вручения

Нобелевской премии, я отметил, что «зеленая революция» позволила достичь

лишь временного успеха в войне с голодом, которую ведет человечество. Я

искренне верил тогда и не сомневаюсь сейчас, что достижение подлинной

победы в этой войне— это лишь вопрос времени, причем не столь

отдаленного. Правда, я оказался чрезмерным оптимистом. По моим оценкам,

человечество должно было в достатке обеспечить себя продовольствием уже

к концу XX в. Впрочем, я и тогда подчеркивал, что, пока не удастся

замедлить темпы роста населения Земли, любые достижения «зеленой

революции» окажутся эфемерными. Ныне я убежден: уже сегодня

человечество располагает технологиями (либо полностью готовыми к

применению, либо находящимися в завершающей стадии разработки),

способными надежно прокормить 10 млрд человек. Вопрос лишь в том,

получат ли производители продовольствия во всем мире доступ к этим

технологиям.16