Экологическая проблема: загрязнение воды

Большое внимание уделяется вопросам предупреждения и устранения загрязнений  прибрежных районов морей. Нормативы  качества морской воды, которые должны быть обеспечены при спуске сточных  вод, относятся к району водопользования  в отведенных границах и к створам  на расстоянии 300 м в стороны от этих границ. При использовании прибрежных районов морей в качестве приемника производственных сточных вод содержание вредных веществ в море не должно превышать ПДК, установленные по санитарно-токсикологическому, общесанитарному и органолептическому лимитирующим показателям вредности. При этом требования к спуску сточных вод дифференцированы применительно к характеру водопользования. Море рассматривается не как источник водоснабжения, а как лечебный оздоровительный, культурно бытовой фактор.

Поступающие в реки, озера, водохранилища  и моря загрязняющие вещества вносят значительные изменения в установившийся режим и нарушают равновесное  состояние водных экологических  систем. В результате процессов превращения  загрязняющих водоемы веществ, протекающих  под воздействием природных факторов, в водных источниках происходит полное или частичное восстановление их первоначальных свойств. При этом могут  образовываться вторичные продукты распада загрязнений, оказывающих  отрицательно влияние на качество воды.

Самоочищение воды водоемов – это  совокупность взаимосвязанных гидродинамических, физико-химических, микробиологических и гидробиологических процессов, ведущих  к восстановлению первоначального  состояния водного объекта.

В связи  с тем, что в сточных водах  промышленных предприятий могут  содержаться специфические загрязнения, их спуск в городскую водоотводящую  сеть ограничен рядом требований. Выпускаемые в водоотводящую  сеть производственные сточные воды не должны: нарушать работу сетей и  сооружений; оказывать разрушающего воздействия на материал труб и элементы очистных сооружений; содержать более 500 мг/л взвешенных и всплывающих  веществ; содержать вещества, способные  засорять сети или отлагаться на стенках  труб; содержать горючие примеси  и растворенные газообразные вещества, способные образовывать взрывоопасные  смеси; содержать вредные вещества, препятствующие биологической очистке  сточных вод или сбросу в водоем; иметь температуру выше 40 С.

Производственные сточные воды, не удовлетворяющие этим требованиям, должны предварительно очищаться и  лишь после этого сбрасываться в  городскую водоотводящую сеть.

 

 

Список литературы

 

1. Стадницкий Г.В., Родионов А.И. Экология.

2. Сергеев  Е.М., Кофф Г.Л. Рациональное использование и охрана окружающей среды городов.

3. Ливчак И.Ф., Воронов Ю.В. Охрана окружающей среды.

4. Артамонов  В.И. Растения и чистота природной  среды. – Москва: Наука, 1986.

5. Плотников  В.В. На перекрестках ЭКОЛОГИИ. – Москва: Мысль, 1985.

 

 

 

 

 

Игра  как феномен культуры в культурологических и семиотических описаниях (Пролегомены)

20 октября  2011

от admin

 

Г.А.Хотинская

Доктор философских наук, кандидат филологических наук, ректор Международного уни верситета общественного развития(Германия)

А. И. Хотинская

Кандидат филологических наук

Московский государственный университет  имени М.В.Ломоносова

Игра, как феномен, издревле привлекала внимание философов, эстетиков, этнографов, религоведов, биологов, этологов, психологов, лингвистов и педагогов, стремящихся осмыслить щирокий круг деятельности в мире живой природы, характеризующейся особым качеством удовольствия от самой игровой деятельности, связанной с наслаждением, новизной и особыми формами переживания.

Какую роль играют игроки и их игры в жизни  социума и реальности многогранного  человеческого бытия занимало и  занимает мыслителей, художников, религиозных  деятелей и политиков испокон  вековю

«Игра открывает окно в вечно живое  детство», позволяя «увидеть вечный Эдем»,- говорил Отец Павел Флоренский в  малоизвестной работе «О театре кукол»(1934). И. Кант, размышляя об осознании себя с детства в «Антропологии  с прагматической точки зрения»(1798), именует игру и превращение маленького существа в человека, в особый период, «когда тому предоставляется время  для игры, то самое счастливое время, при котором и «воспитатель, который  как бы сам превращается в ребенка, второй раз переживает всю прелесть этого возраста». Кант был убежден: «у природы игра» проявляется  в плодах». Ч. Дарвин в исследовании «Происхождение человека и половой  подбор» замечал: «счастливое настроение духа у молодых животных, например, у щенков, котят, ягнят и других, которые «играют между собой, как дети. Даже насекомые играют друг с другом, по уверению Гюбера, который видел, как муравьи бегали вперегонки и, играя, кусали друг друга, подобно щенкам». Сходное Дарвин наблюдал и в «брачных играх» животных.

Общая теория игры была заложена в трудах Фридриха Шиллера и Герберта Спенсера. В «Письмах об эстетическом воспитании человека»(1795) Шиллер воспевал эстетическую природу игры, видя в игре характеристику человека вообще. В игре Шиллер обнажил  наслаждение, обусловленное проявлением  избытка внешиних сил, свободных от внешней потребности. Придавая динамический характер кантовскому противопоставлению материи и формы, Щиллер писал о влечении к материи(чувственном влечении) и влечении к форме. Итогом этих противоположно направленных устремлений было влечение к игре, которое, соединяя оба других влечения, физически и морально освобождает человека. Если предметом чувственного влечения является жизнь, в самом широком смысле, а предметом влечения к форме – образ, форма (Gestalt), то предмет влечения к игре есть живой образ, т. е. красота. Игра – одно из центральных понятй Шиллера. Это свободное самодеятельное раскрытие всех сил человека, его сущности. Человек в игре творит реальность высшего порядка- «эстетическую реальность» и творит самого себя как всестороннюю гармоническую личность, а общество как общество «эстетическое». В прекрасном, в игре, Шиллер надеялся восстановить внутреннюю целостность личности, расколотой в результате калечащего действия разделения труда, преодолеть историческое противоречие между реальным и должным в человеческой жизни и современном ему обществе. Шиллер писал о том, что от созданного необходимоситью государства в настоящем, от этого создания власти, интересов и страстей человечество должно быть приведено к разумному государству нравственного порядка, и единственную возможность изменить колеса истории, не рискуя вызвать полное крушение, он видел в «Эстетическом государстве», ожидая спасения в будущем в распространении этого царства благородного игрового общения, которое возводится на основе эстетического и философского образования. Именно так мечтал Ф. Шиллер преодолеть при помощи интеллектуальных интересов грубую страсть «чувственного человека» и освободить путь к разуму для формирования общей жизни», когда состоится эйдетическое слияние Истины и Блага, т.е. социальные идеалы Святой Троицы: Истины, Добра и Красоты, где Свобода есть Истина, Равенство есть Добро и Братство есть Красота.

Великий немецкий романтик Е. Т. А. Гоффман также отмечал у игры наличие «более высокой цели, нежели воспламенение в человеке той страсти, что словно из нечистых шлаков, освобождает все его существо от земных страданий, от гнета повседневной жизни, и тот с гордо поднятой головой устремляется ввысь ликующим взором, любуясь Божественным и, чувствуя сопряжения с ним». Воспламеняясь высоким игровым идеалом, Гоффман создал литературную группу «Серапионовы братья».

Группу  людей, желающую служить традициям  высоких культурных ценностей отразил  в ХХ веке Г. Гессе в образе нового Светского Ордена, живущего в строгом  духовном послушании, в отречении  от внешних успехов, где они встречаются  на семинарах в параболическом единстве духа, общаяясь на высоко развитом интеллектуальном языке. Критерий высшей духовности и равновесия воплощен в мастере игры «Magister Ludi“, обладающего высшей духовной и душевной силой и служащего «Духу Правды». Г. Гессе призывал: «В иносказаньях, песнях мы обязаны хранить порыв священный!» (стих Иосифа Кнехта из романа Г. Гессе «Игра в биссер».

Ницше приравнивал импровизирующего художника  к богу, который, « играя, построил себе однажды утром жилище». Немецкий философ полагал, что необязательно  принимать «жизнь как игру», достаточно ощутить буйство раскрепощения, «радость рабов на праздненстваü сатурналий».

Герберт Спенсер внес в понимание игры эволюционный подход, обнаружив «распространение игры у высших животных и ее упражняющую  функцию». Немецкий психолог Карл Гросс  вслед за Гербертом Спенсером  исследовал игру как специфический, присущий высшим видам животных феномен, обусловленный внутренними потребностями  в деятельности с через упражнения для укрепления и развития наследственных форм. Теория Гросса, доминировавшая до 30 годов ХХ века, подверглась критике  немецким философом Ф. Бейтендийком в работе «Существо и смысл игры»(1934). Бейтендийк обнаружил, что «инстинктивные формы поведения не нуждаются в упражнении», ибо «в основе игры лежат три исходных влечения: влечение к освобождению, к слиянию и воспроизведению». Не без влияния Зигмунда Фрейда Бейтендийк относил игру к категориям «ориентировочно-последовательной деятельности». Ведь игра, как действие с предметом, даже для животного обладает элементом новизны. Игровоке поведение животных в отличие от других видов поведения интенсивно исследуется современной зоопсихологией.

Г. В. Плеханов заложил основы историко-материалистического  подхода к игре, согласно которому, «игровая деятельность, возникает в  ответ на потребности общества, котором  живут дети и активными членами  которого они должны стать». Эта  точка зрения была развита советским  историком культуры В. Всеволодским-Гернгроссом, рассматривавшим игру как «разновидность общественной практики», нацеленной на «воспроизведение жизненных явлений вне реальной практической установки». Исследователем подчеркнута социальная значимость игры на ранних ступенях развития общества в ее «коллективизирующей и тренерующей роли», отмечен элемент «вытеснения игры из жизни взрослых драматическим искусством и спортом».

В 1933 году был подготовлен специальный  сборник научных материалов «Игры  народов СССР».

Новый способ постижения игры явил гениальный голландский философ и культуролог  И. Хейзинга, написавший в 1938 году блистательный труд «Homo Ludens»(«Человек играющий», впервые переведенной на русский язык в 1992 году. Голландский мыслитель обосновал сквозное значение игры в развитии основных культурных форм человечества: не только искусства, философии, науки, политики, юриспруденции и военного ремесла. И. Хейзинга полагал, что культура является формой игры и порождена не трудом, а игрой, радующегося и наслаждающегося человека. Хейзинга считал игру генетической основой искусства: «Поэзия в своей первоначальной функции фактора ранней культуры рождается в игре и как игра. Эта освященная игра, но в своей освященности эта игра все время остается на грани необузданности, шутки и развлечения». Хейзинга исходил из того, что любая игра предполагает свободу выбора( хода, позиции, момента и т.п.). Ведь он писал эту книгу в духовном противоборстве с идеологией тоталитаризма, выступая против немецкого национал-социализма и мирового фашизма. Отвергая популярные психофизиологические представления о служебной функции игры по отношению к каким-либо биологическим целям, и, избавляя игру от утилитарной опеки, Хейзинга невольно поставил игру в двусмысленное положение. Хейзинга не обнаружил достойного и надежного «онтологического пристанища» и ввязал ее в сложные отношения с серьезностью.

Хейзинга свел к игре ту жизнь, которая послужила ключевым символом для последующих веков европейской культуры и легла в основание ордена нищенствующих монахов. Особую смысловую вертикаль игры Хейзинга выявил в Благовестии Францизска Ассизкого о «духовной веселости», правила которой неотделимы от аскетического самоограничения, а свобода основана на искупительной самоотдаче. Согласно Хейзинге, францисканская радость вырастает из жертвенного зерна – сакрального истока подлинного, которое он проповедовал своим ученикам в качестве жизненного образца. Себя и учеников Францизск Ассизкий именовал «скоморохами Божьими». Антиномичность этого словосочетания подчеркивает наличие в человеке двух начал: эмпирического(данного) и благодатного(за-данного). Смысловая дистанция, отделяющая нищего «скомороха Божьего» от спекулятивного «Человека играющего», контрастно обнаружила необоснованность трансцендентальных претензий последнего и его «метафизическое самозванство».

Великий и трагический мистик России Даниил Андреев – создатель «Розы  мира», проведший в сталинских лагерях  и тюрьмах более 15 лет и там  осмысливший «игры Судьбы» вне  национальных» религиозных и  политических различий под эгидой этического сообщества», именуемого «Розой мира», обрел подобно Францизску Оссизкому в своих «замогильных чаяньях» «невинную веселость и беззаботный радостный смех божьего скомороха», о котором писал Хейзинга. Д. Андреев, как и Францизск Ассизский, положил в фундамент «Розы мира» идею всечеловеческого братства, хранимого броней высокой нравственности, как универсального учения», сотканного из различных пластов духовной реальности», различных рядов ино-материальных фактов, различных сегментов инопланетарного космоса. Автор «Ленинградского апокалипсиса», переживший «все игры» тоталитарных систем ХХ века, переживший крушение и взлеты разнообразных социальных укладов, вольным и поэтическим языком, искрящимся радостью и чувством полноты бытия, обнаружил в «игре метаистории» подлинную «причинно-следственную взаимосвязь событий» на уровне «планетарного космоса». Его труд был начат тогда, когда и «Человек играющий» Хейзинги, и закончен в рукописи в 1958 году, но опубликован в начале 90 годов ХХ века. Кстати, именно И. Хейзинга напомнил многим, как о бытийственном посыле судьбы и «играющем ребенке» размышлял еще Гераклит. Проблемы Игры многограннно рассмотрены Хейзингой в его «Осени Средневековья», его Биографии об Эразме Роттердамском, в его гениальных книгах «В тени грядущего» и «Замученный мир», где в игровой форме обнажены феномены «добывания культуры» и «утраты культуры».

Последователи Гераклита, а среди них и Мартин Хайдеггер, полагали явленным искусством игры – пространство спора земного  и небесного, смертного и божественного: «Игра – есть язык трансценденции», возможность, открывающая себя свободе человеческого поступка».

Карл  Густав Юнг свою игровую концепцию  коллективного бессознательного изложил  в таких работах, как «Превращения и символы либидо», а также  «Психологические типы», описывающие  многочисленные функциональные типы и  игровые градации маски и души, которые, дополняя друг друга, дают «возможность справиться с жизнью»

Марбургский психолог и создатель новой науки эйдетики Эрих Йенч внес большой вклад в игровые концепции своим учением о «И-типах(интегральных типах)» и «С-типах», отличающихся различными установками по отношению к миру. У «И-типов» обладает объект, у «С-типов» субъект в расщеплении их природного начала мира.

Вопросы пророды игры в ее значении для психического развития ребенка исследовались выдающимся советским психологом Л. С. Выготским в знаменитом труде «Игра и ее роль в психическом развитии ребенка». Социально-исторический характер игры обнажен с точки зрения ролевых функций, когда дети, беря на себя роль взрослых, воспроизводили, моделируя их деятельность и систему отношений в обществе. Игра влияет на на структуры сознания как динамическую смысловую систему, находящуюся в единстве эффективных, волевых и интеллектуальных процессов, помогая управлять собой, собственным поведением и другми людьми. Игровое моделирование: методологию и практику игрового моделирования обстоятельно изучал новосибирский психолог Д. Б. Эльконин на примере ролевых игр детей дошкольного возраста, которые перерастали в игры с правилами – обобщенными и в сокращенной форме выражали социальные отношения общества.

В. Пропп разработал игровую типологию повествовательных ролей, подразделив персонажи русских сказок на семь классов: обидчик, содействующее лицо( или сочувствующий), помошник, искомая личность, доверенное лицо, герой, ложный герой. Каждый персонаж имеет сферу деятельности, предполагающую несколько функций, и наоборот, несколько персонажей действуют в одной и той же сфере.

Жак Деррида именовал игру «такой формой пробуждения, которая взывает отныне к полной дисциплине, к тому методу медитации, который признает пути философа, понимает его игру, ловчит с его уловками, манипулирует его картами, предоставляет ему свою стратегию, присваиая себе его тексты. Затем благодаря этому подготовительному труду… раздается взрыв сухого смеха»(16). Следуя ницшевской игровой модели человека артиста, Ж. Деррида, стремился нейтрализовать прессинг категории «смысл» и цель и ввел понятие «игра», связывая его с понятием божества, находящегося „по ту сторонну Добра и зла, по ту сторону цели и над смыслом свободы».