Теория "оседлого бандита" М. Олсона

Экономический анализ показывает, что организованная преступность является неоднозначным явлением, в  нем определенным образом соединяются  признаки сразу трех институтов - фирмы, государства и общины. В результате налаживания мафией негласных внешних  связей создается атмосфера своего рода "общественного согласия". Все участники этой системы негласных  контрактов получают некую выгоду (хотя бы иллюзорную). Пока соблюдаются "правила  игры", организованная преступность малозаметна и не воспринимается как общественная проблема. [6]

Таким образом, организованная преступная группа представляет собой  систему негласных отношенческих контрактов, минимизирующих трансакционные издержки преступной деятельности (рис.1).

Рисунок 1 - Система  контрактов преступной организации

Модель М. Олсона, сравнивающая "бандита-гастролера" и "оседлого бандита" ярко проявилась в отношении организованной преступности в России в переходный период. Это может показаться удивительным, но модель Олсона убеждает, что с экономической точки зрения и преступники, и законно-послушные граждане заинтересованы в максимальной монополизации криминальных промыслов.

Сообщество "воров  в законе" - наиболее старая, и  известная криминальная группировка  России. Современная отечественная  организован-ная преступность как система вышла именно из этого сообщества. Уже из названия этого сообщества следует, что его члены занимались сугубо "перераспределительной" деятельностью (карманные кражи, воровство, грабежи) и потому, в соответствии с ранее данным определением, это сообщество относилось не к современному, а к традиционному типу организованной преступности.

Для выработки и  контроля за выполнением "воровских  понятий" использовались институты, во многом схожие с институтами доиндустриальных общинных коллективов: "воровская  присяга" при приеме ("коронации") новых членов, регулярные "воровские  сходки" для обсуждения и решения важнейших вопросов, "воровской суд" над нарушителями "понятий", сбор средств в "воровской общак" (резервный фонд для оказания помощи самим преступникам в местах заключения и членам их семей).

Первоначально "воры в законе" были своеобразным криминальным правительством, управляющим местами  заключения. Характерно, и то что "воровские  понятия" являются своего рода зеркальным отражением "кодекса чести" идеального государственного чиновника, естественно, в российском представлении.

Сталинская эпоха  породила особую породу советских администраторов, для которых служебная деятельность полностью вытесняла частную  жизнь. [7]

"Воры в законе" - это вариация на ту же тему: криминальные структуры всегда  в определенной степени дублируют  институты официального мира (табл.1).

Таблица 1 - Сопоставление "воровских понятий" с бюрократическим "кодексом чести"

Подобно государственным  чиновникам, которых по приказу начальства перебрасывают с одного поста  на другой, "воры в законе" также  никогда не были привязаны к какой-то конкретной территории, как "семьи" зарубежных преступных организаций. Поэтому, подчеркивая специфику "воров в законе", их выделяют в особую организационную форму - "кооперацию профессиональных преступных лидеров" (своеобразный преступный "клуб" или "каста"), отличную от "преступных синдикатов" или "организованных преступных группировок", типа солнцевской "братвы" 1990-х гг. [8]

С институциональной  точки зрения классические "воры в законе" представляли собой  криминальное правительство, организованное на общинных принципах.

Естественно, что  официальные советские органы отнюдь не были склонны мириться с "двоевластием" и период попустительства (1930-1940-е  гг.) сменился периодом ожесточенных репрессий  против носителей воровских традиций (1950-е гг.), в ходе которых первое поколение "воров в законе" было почти полностью "ликвидировано  как класс". Однако затем наступило "возрождение", связанное с  качественными изменениями в  самих преступных промыслах. В 1960-е  гг., после массового развертывания  теневого "цехового" бизнеса, появились  профессиональные преступники нового типа, которые специализировались уже  не на карманных кражах, а на "стрижке" подпольных предпринимателей. Первоначально  бандиты просто грабили "цеховиков", но вскоре начали заниматься классическим рэкетом - сбором постоянной дани в обмен на гарантии защиты.

Если ранее организованная преступность в России специализировалась на насильственной перераспределительной деятельности, то теперь ее главной специализацией стало производство незаконных охранительных услуг. Появилась насущная потребность внести в стихийный рэкет-бизнес элементы организованности: упорядочить размеры дани, разделить сферы влияния разных группировок и т.д. Организаторские таланты "воров в законе" оказались очень кстати, но теперь для наведения порядка не только в тюрьмах и лагерях, но, прежде всего, на свободе. Именно благодаря "ворам в законе" была принята знаменитая "кисловодская конвенция" 1979 года, регламентирующая условия сосуществования уголовных элементов и "цеховиков", когда неорганизованные поборы были заменены планомерной выплатой подпольными предпринимателями 10% от их доходов в обмен на гарантированную безопасность от преступного мира.

Таким образом, в  советский период наиболее консолидированное  криминальное сообщество, "воры в  законе", выполняло роль криминального правительства, причем решения "воровских сходок" осуществлялись, пожалуй, более последовательно, нежели постановления Совета Министров.

2.2 Перестройка в  обществе - перестройка в мафии

Существование организованной преступности в нашей стране после  долгого (с 1960-х гг.) периода замалчивания было официально признано на закате советской  истории - в 1988 году в МВД вновь  начали создаваться специальные  подразделения, призванные бороться именно с преступными организациями. Однако это решение опоздало "на целую  эпоху": к концу истории СССР "красная мафия" стала влиятельным  институтом социально-экономических  отношений. Кроме того, курс радикал-реформаторов на строительство капитализма "любой ценой" буквально парализовал какое-либо противодействие организованной преступности со стороны государства. [9]

Наивные либералы надеялись (либо делали вид), что мафиозные  менеджеры ринутся в бизнес, чтобы  честно "делать деньги". Однако ослабление официальных государственных структур создало в конце 1980-х - начале 1990-х  гг. вакуум власти, который в значительной степени заполнился властью мафии, боссы которой отнюдь не торопились заниматься производительной деятельностью. Этот период стал периодом наибольшей силы отечественной мафии, когда  она действительно какое-то время  являлась "государством в государстве". В 1990-е гг. главным источников доходов  отечественной мафии стали доходы от рэкета - нелегальной деятельности по защите прав собственности легальных  и нелегальных предпринимателей. Быстро пролетело время "отморозков", которые вламывались к мелким предпринимателям с оружием в  руках и требовали "вознаграждение" за то, что они оставили бедного  бизнесмена в живых и без сломанных  рук и ног. Подобные налеты только ускоряли становление "нормального" рэкет-бизнеса, когда "бандитские крыши" вводили твердый тариф за покровительство, оберегая своих "овечек" от "стрижки" посторонними бандитами. Хотя в других странах "рэкетизация" осуществлялась в локальных рамках, "русская" мафия продемонстрировала уникальное умение интернационализировать этот преступный промысел. "Русские бригады" освоили сбор "дани" в странах не только Восточной, но даже Центральной Европы, оттесняя во многих случаях местных гангстеров.

Рэкет-бизнес в России приобрел стандартную структуру  иерархичной олигополии: "низовые" группировки "работают" под покровительством криминальных "авторитетов" более  высокого ранга, уступая им за это  часть доходов ("пирамида рэкета"); контролируемые территории жестко поделены, чтобы каждый предприниматель мог находиться под покровительством только одной группировки. [10]

"Российский криминальный  мир стал единственной силой,  которая может дать стабильность, обеспечить выплату долгов, возврат  банковских кредитов, - цитирует  американский криминолог Ф. Вильямс  одну из восторженных оценок  деятельности "красной мафии"  в постсоветской России. - Спорные  вопросы владения собственностью  решаются им эффективно и справедливо.  Он взял на себя государственные функции законодательной и судебной власти". [11] С этой оценкой можно согласиться, по крайней мере, в том, что "красная мафия" занималась правоохранительной деятельностью справедливее и эффективнее официальных властей, которые скорее вредили предпринимателям, чем помогали им. Помимо контроля над легальным бизнесом "красная мафия" сохранила жесткий контроль над бизнесом нелегальным, методично подчиняя или ликвидируя преступников-одиночек и мелкие самостоятельные группировки.

Стало шаблоном утверждение, что радикальные рыночные реформы  подняли огромную волну преступности. На самом деле, однако, следует удивляться тому, что эта волна не оказалась  гораздо более высокой, как прогнозировали криминологи. Специалисты объясняют  это тем, что "за годы перестройки  преступность мафиозировалась настолько, что, по существу, стала самоуправляемым антисоциальным явлением, самозащищающимся и самоограничивающим свой рост". [12]

Как видим, отечественная  практика подтверждает защищающие мафию  экономические теории: организованность преступного мира России не дала превратиться большой волне во всесокрушающее цунами.

По мере того как  в 1990-е гг. прошлого века в производстве охранительных услуг росла конкуренция  со стороны коммерческих охранных агентств, а также коммерциализированных государственных силовых структур, "русская" мафия постепенно утрачивала роль абсолютного лидера в защите прав собственности. Растущую долю в ее доходах стали занимать обычные криминальные промыслы, характерные и для современных зарубежных преступных организаций. Отечественная организованная преступность все активнее занимается экономическими ("беловоротничковыми") преступлениями, наркобизнесом, торговлей оружием и антиквариатом, порнобизнесом и многим иным. Тем самым из криминального правительства "красная мафия" постепенно превращается в совокупность криминальных фирм, которые занимаются лоббированием своих интересов в правительственных кругах - точно так же, как обычные фирмы.

Атмосфера всеобщей дезорганизации первоначально создавала  условия для широкой диверсификации (многопрофильности), а не для концентрации по относительно немногим нишам преступного бизнеса. К середине 1990-х гг. ситуация в стране относительно стабилизировалась, и теперь пошел не только территориальный, но и "отраслевой" раздел сфер влияния. Это выглядит примерно таким образом: в Москве "солнцевская" группировка курирует игорный бизнес; чеченская "община" - экспорт нефти, металлов, торговлю краденными автомашинами; азербайджанские группы - наркобизнес; и т.д. [13] Процесс сужения специализации показывает, что происходит трансформация российской организованной преступности в сеть криминальных фирм.

Таким образом, экономическая  теория доказывает, что для общества организованная преступность (монополизация  преступных промыслов) предпочтительнее преступности дезорганизованной (конкурентной организации преступных промыслов).

2.3 Формирование "контрактного  общества" в современной России

В качестве важнейших  целей постсоциалистических преобразований в России называют формирование "современной  рыночной экономики" и "гражданского общества". Это предполагает утверждение  господства во всех основных сферах жизни  общества "контрактного" типа взаимодействия.

Контрактное государство  рассматривается как "добровольный контракт между гражданами и государством". Примату рыночных связей в экономике  соответствует частноправовое общество. Характеризуя его природу, немецкий ордолиберал Ф. Бем писал: "Частноправовой порядок устанавливает правила, которым члены общества должны следовать при заключении договоров, при приобретении друг у друга благ и прав. При осуществлении кооперации или обмена на основе договоров, а также тогда, когда они действуют, осуществляют планирование или бездействуют, не будучи связанными какими-либо договорными отношениями. Помимо этого частноправовой порядок наделяет всех людей, действующих в его рамках, чрезвычайно широкой свободой действий, чрезвычайно широкими полномочиями в сфере составления индивидуальных планов и установления отношений с другими людьми - иными словами, определенным статусом в рамках частноправового общества, который не является даром природы или врожденным качеством, а представляет собой общественное гражданское право". [14]

Таким образом, общество выступает как система, состоящая  из автономных индивидов, обладающих правами  на обладание частной собственностью и координирующих свою деятельность посредством частноправовых контрактов, базирующихся на принципах равноправия  сторон, добровольности заключения и  обязательности выполнения. Важно отметить, что всеобщность контрактного типа отношений распространяется и на взаимосвязи между обществом  и государством, что означает появление "контрактного государства", выступающего в качестве партнера населения и  бизнеса.