Экономические взгляды У.Петти

      Итак, Петти, по существу, формулирует  закон стоимости. Он понимает, что этот закон действует крайне сложным образом, лишь как общая тенденция. Это   выражается в следующих поистине удивительных фразах: “Я утверждаю, что   именно в этом состоит основа сравнения и сопоставления стоимостей. Но я   признаю, что развивающаяся на этой основе надстройка (superstructure)   очень разнообразна и сложна”.

      Между меновой стоимостью, величина  которой определяется затратами  труда, и     реальной рыночной  ценой — множество посредствующих  звеньев, которые  безмерно  усложняют процесс ценообразования.  С этим, кстати сказать,   постоянно сталкиваемся и мы, стремясь использовать закон стоимости для  конкретных целей ценообразования. Более того, с необычайной прозорливостью Петти называет некоторые ценообразующие факторы, с которыми приходится  считаться современным экономистам и плановикам: влияние       товаров-заменителей, товаров-новинок, мод, подражания, традиций   потребления.

      Петти делает первые шаги на  пути анализа самого труда,  создающего   стоимость. Ведь  каждый конкретный вид труда  создает только конкретное  благо, потребительную стоимость: труд земледельца — зерно, труд ткача —    полотно и т. д. Но как уже говорилось, в любом виде труда есть что-то   общее, делающее все виды труда сравнимыми, а эти блага — товарами,  меновыми стоимостями: затрата рабочего времени, как такового, затрата    производительной энергии работника вообще.    Петти был в истории экономической науки первым, кто стал прокладывать путь   к идее абстрактного труда, которая легла в основу марксовой теории   стоимости.   Было бы странно искать у зачинателя и первооткрывателя какую-то стройную и     законченную экономическую теорию. Опутанный меркантилистскими    представлениями, он еще не может отделаться от иллюзии, что труд в добыче     драгоценных металлов — это все же какой-то особенный труд, наиболее    непосредственно создающий стоимость. Петти не может отделить меновую  стоимость, которая наиболее наглядно воплощается в этих металлах, от самой  субстанции стоимости — затрат всеобщего человеческого абстрактного труда.    У него нет сколько-нибудь ясного понятия о том, что величина стоимости    определяется затратами общественно необходимого труда, типичными и  средними для данного уровня развития хозяйства. Затраты труда, превышающие  общественно необходимые, пропадают даром, не создают стоимость. Многое с точки зрения последующего развития науки можно признать у Петти слабым и     прямо ошибочным. Но разве это главное? Главное в том, что Петти твердо   стоит на избранной им позиции — трудовой теории стоимости — и успешно  применяет ее ко многим конкретным проблемам.   Мы уже видели, как он понимал природу прибавочного продукта. Но там речь    шла о простом товаропроизводителе, который сам присваивает произведенный   им же прибавочный продукт. Петти не мог не видеть, что в его время    значительная часть производства велась уже на капиталистических началах, с   применением наемного труда.

      Он должен был прийти к мысли,  что прибавочный продукт производится  не     только и не столько  для себя, сколько для владельцев  земли и капитала. О   том, что он пришел к этой мысли, свидетельствуют его соображения о  заработной плате. Заработная плата работника определяется и должна   определяться, по его мнению, только необходимым минимумом средств   существования. Он должен получать не более, чем необходимо, “чтобы жить,       трудиться и размножаться”. Петти понимает в то же время, что стоимость,   создаваемая трудом этого работника,— это совершенно иная величина, и, как правило, значительно большая. Эта разница и является источником прибавочной стоимости, которая у него выступает в виде ренты.

      Хотя и в неразвитой форме,  Петти выразил основное научное  положение   классической политической  экономии: в цене товара, определяемой  в конечном  счете затратами  труда, заработная плата и прибавочная стоимость (рента,   прибыль, процент) находятся в обратной зависимости. Повышение заработной   платы при одном и том же уровне производства может происходить лишь за  счет прибавочной стоимости, и наоборот. Отсюда один шаг до признания

      принципиальной противоположности классовых интересов рабочих, с одной     стороны, и землевладельцев и капиталистов — с другой. Таков последний   вывод, который сделает классическая политическая экономия в лице Рикардо.       Петти ближе всего подходит к такому взгляду, пожалуй, не в “Трактате”, а в    написанной в 70-х годах знаменитой “Политической арифметике”, хотя и там  мысль эта имеется лишь в зародыше. Но в целом увлечение политической арифметикой как-то помешало Петти     углубить свою экономическую теорию, понимание коренных закономерностей     капиталистической экономики. Многие гениальные догадки “Трактата” остались     неразвитыми. Цифры теперь увлекали его, они казались ключом ко всему. Еще   в “Трактате” есть характерная фраза: “Первое, что необходимо сделать,— это  подсчитать...” Она становится девизом Петти, каким-то заклинанием: надо   подсчитать, и все станет ясно. Создатели статистики страдали несколько    наивной верой в ее силу.

      Конечно, содержание главных экономических  сочинений Петти не исчерпывается      сказанным. Оно гораздо богаче. Сумма его идей — это мировоззрение   прогрессивной буржуазии. Петти впервые исследует само капиталистическое    производство и расценивает экономические явления с точки зрения  производства. В этом его решительное преимущество перед меркантилистами.

      Отсюда его критическое отношение  к непроизводительным слоям населения,  из     которых он особо  выделяет священников, адвокатов,  чиновников. Он полагает,   что  можно было бы значительно  уменьшить число купцов и лавочников, которые    тоже “не доставляют никакого продукта”. Эта традиция критического   отношения к непроизводительным группам населения войдет в плоть и кровь   классической политической экономии.

      Стиль — это человек, как  гласит старое французское изречение.  Литературный  стиль Петти необычайно свеж и оригинален, даже симпатичен. И не потому,   что он владел какими-то литературными красотами и тонкостями. Наоборот,  Петти лаконичен, прям и строг. Смелые мысли он выражает в смелой,   безоговорочной форме. Он всегда говорит только главное и простыми словами.  Самая объемистая его работа не занимает в русском переводе и 80 книжных   страниц.

      Устав Королевского общества, одним  из членов-учредителей которого  был   Петти, требовал, чтобы  “во всех отчетах об опытах... излагалась только   суть дела, без всяких предисловий, оправданий или риторических украшений”.  Это великолепное правило Петти считал применимым не только к естественным,   но и к общественным наукам и стремился следовать ему. Многие его работы и напоминают “отчеты об опытах”. Правило это не мешало бы, впрочем, знать и   руководствоваться им также современным экономистам и представителям других  общественных наук.

      Простота не мешает видеть  за строчками сочинений Петти  его яркую личность,     неуемный темперамент, политическую страстность. Этот богатый помещик, с   его огромным напудренным париком и в роскошном шелковом кафтане (таков сэр  Уильям на одном из поздних портретов), во многом оставался грубоватым  простолюдином и слегка склонным к цинизму медиком. При всем своем  богатстве и титулах, Петти всегда неустанно работал — не только умственно,   но даже физически. Его страстью было кораблестроение, и он без конца       проектировал и строил необычные суда. В чертах его личности отчасти   заключается объяснение его антипатий: он нутром ненавидел бездельников и  паразитов. К самой королевской власти Петти относился строго. Заискивая    перед двором, оп в то же время писал вещи, которые никак не могли   понравиться королю и правительству: короли склонны к агрессивным войнам, и  самый лучший способ удержать их от этого — не давать им денег для ведения    войн.  

                                  3. У. Петти о налоговой политике государства.

      Предположим, что различные виды государственных  расходов снижены как только можно и что жители полностью удовлетворены и согласны платить свою справедливую долю того, что необходимо для управления ими и защиты их, а также для поддержания достоинства их государя и страны. Теперь надлежит показать различные пути и способы, посредством которых эти налоги можно наиболее легко, быстро и безболезненно собрать.

      Допустим,  известное число людей, живущих  на определенной территории, установили путем подсчета, что для покрытия государственных расходов требуется 2 млн. ф. ст. в год. Или же, подойдя к делу еще мудрее, они вычислили, что двадцать пятая часть дохода всей земли и труда должна составлять Exicisin или ту часть, которую надо выделить и использовать для покрытия государственных потребностей. Эта доля соответствует, вероятно, довольно близко тому, что мы имеем в условиях Англии.

      Теперь  вопрос в том, как взимать эту  долю, исчисленную тем или другим путем. Первый путь, заключается в  том, чтобы выделить самую землю  в натуре, т.е. выделить из всех 25 млн. акров, имеющихся, как говорят в Англии и Уэльсе, столько земли in specie (в натуре), чтобы максимальная рента с нее достигала 2 млн. ф. ст.; это составит около 4 млн. акров, или около шестой части всей земельной площади. Эти 4 млн. акров следует превратить в коронную землю. Или же выделить в виде налога шестую часть ренты со всех земель. Из этих двух способов второй явно лучше, ибо он вернее обеспечивает доход короля, который в этом случае имеет дело с большим числом ответчиков, если только трудности и издержки по сбору этого универсального налога не перевешивают значительно других его преимуществ.

      Этот  способ был бы хорош в новом  государстве при условии принятия его, как это имело  место в  Ирландии, прежде чем люди вообще получили землю во владение. А поэтому кто  бы после этого ни покупал земли  в Ирландии, отступные ренты, которыми они обременены, так же мало задевают его, как если бы число акров было соответственно меньшим; здесь происходит то же, что с людьми, знающими, что с покупкой земли надо платить десятину. И, действительно, счастлива та страна, в которой по первоначальному соглашению учреждена в качестве резерва такая рента, из которой могут покрываться государственные расходы без непредвиденных и внезапных надбавок, в которых заключается истинная Ratio (причина) тяжести всех сборов и взысканий. Ибо в таких случаях, как было сказано раньше, платит не только собственник земли, но и каждый, кто съест хотя бы одно яйцо или луковицу, полученные с его земли, или кто пользуется услугами какого-либо ремесленника, питающегося от той же земли.

      Но  если бы это мероприятие предложено было провести в Англии, т.е. если бы у каждого земельного собственника удерживалась или урезывалась из ренты некоторая доля, тогда те земельные собственники, чьи ренты установлены и определены на много лет вперед, главным образом и несли бы тяжесть такого обложения, а другие получили бы от этого выгоду.

      Другим  способом является Excisium (вычет) из ренты, приносимой домовладениями, которые гораздо неопределеннее, чем рента с земли. Ибо дом имеет двойственную природу; одно дело, когда он является способом и средством производить затраты, и другое – когда он является инструментом или орудием для получения дохода. Ведь лавка в Лондоне, имеющая меньшие размеры и обошедшаяся дешевле при постройке, чем пышная столовая, находящаяся в том же доме, тем не менее будет иметь большую стоимость; то же самое применимо и к подвалу или погребу по сравнению с роскошно отделанной комнатой; ведь в одном случае мы имеем дело с расходом, а в другом – с прибылью. Обложение домов поземельным налогом как бы исходит из природы последнего, обложение же их акцизом – из природы первого.

      Уильям  Петти в «Трактате о налогах  и сборах» сформулировал следующие  статьи государственных расходов:

      1. Военные расходы. Включают в  себя расходы на оборону государства  на суше и на море, расходы по обеспечению мира как внутри страны, так и вне ее, а также расходы на достойный отпор оскорблениям со стороны других государств. Военные расходы в обыкновенных условиях, как правило, не уступают по своим размерам никакой другой статье расходов, но в чрезвычайных условиях (т.е. во время войны или при угрозе войны) намного превосходят все остальные расходы.

      2. Содержание правителей, главных  и подчиненных. В эту же графу  могут быть отнесены  расходы  по отправлению правосудия как  в делах частных лиц друг с другом, так и между государством или обществом в целом и отдельными членами его, а также как по исправлению наказанию уже содеянных несправедливостей и преступлений, так и по предупреждению их на будущее время.

      3. Расходы на содержание пастырей человеческих душ и руководителей их совести. Можно было бы подумать (так как это касается иного мира и лишь частных интересов каждого человека в нем), что это не должно совершаться за счет государственных расходов в этом мире. Тем не менее, если учтесть, как легко обходить людские законы, совершать непредсказуемые преступления, подкупать свидетелей и опровергать свидетельские показания, искажать дух и значение законов и т.д., то можно понять необходимость ввести в государственные расходы средства на обучение людей законам Бога.