Предмет, метод и задачи курса истории экономики

Разумеется, что в этом рациональном виде смысл и значение гегелевской  постановки вопроса об отношении  логического к историческому  был понят только в результате критики ее с позиции диалектического материализма.

Одновременно с выяснением рационального  зерна стала очевидной и крайняя  ограниченность гегелевской постановки вопроса.

У Маркса и Энгельса вопрос ставится на совершенно новой основе. Прежде всего сама проблема отношения исторического  к логическому выступает, с точки  зрения материалистической диалектики, более сложной, более многоплановой  проблемой, нежели она казалась с  гегелевских позиций. В число  условий проблемы включается здесь  еще один и притом самый важный и сложный фактор, которого Гегель в своих исследованиях по существу не учитывал. Это – историческое развитие самой предметной объективной  реальности, совершающееся совершенно независимо от сознания и воли человека.

Гегель абстрактно отождествил  историю предмета с историей человеческих знаний о нем. Поэтому весь вопрос у него по существу сводился к выяснению  той закономерной связи, в которой  стоят друг к другу теоретическое  знание и история становления  этого знания.

С точки зрения диалектического  материализма проблема выглядит сложнее. Развивается, переживает действительную историю прежде всего сам предмет, а затем развиваются знания о  нем.

Итак, вопрос состоит в том, чтобы  понять ту закономерную связь, в которой  теория находится, во-первых, с историей предмета, во-вторых, с историей человеческих знаний о нем, с историей теории.

Здесь мы сразу же сталкиваемся со специфической трудностью. Научное  развитие, научный анализ объективных  форм существования предмета, как  правило, вообще «избирает путь, противоположный  их действительному развитию».

Наука вообще появляется тогда, когда  исторический процесс уже дал  некоторые результаты. Исходя из этих результатов, наука лишь постепенно приходит к их реальным истокам. Она  задним числом воспроизводит действительное развитие в мышлении, в понятии. Отсюда и получается, что «...историческое развитие всех наук только через множество перекрещивающихся и окольных путей приводит к их действительной исходной точке. В отличие от других архитекторов, наука не только рисует воздушные замки, но возводит отдельные жилые этажи здания, прежде чем она заложила его фундамент» 

Естественно возникает вопрос: если задачей научной теории является познание предмета в его историческом развитии, то не будет ли правильнее в таком случае вообще оставить в  покое историю того, что уже  написано, т.е. человеческих знаний об этом предмете? Не следует ли прямо  обратиться к фактам и в их рассмотрении решить задачу?

Такой вывод может показаться естественным, здравым и материалистическим. Но таким он кажется только на первый взгляд. Дело в том, что рассмотрение фактов, касающихся истории возникновения  и развития предмета, оказывается  невозможным без сколько-нибудь отчетливого представления о  том, что такое тот предмет, историю  которого предстоит исследовать  Иначе вообще нельзя решить, относится  данный факт к истории исследуемого предмета или нет, следует его  учитывать при исследовании или  же надо оставить в покое? Анализ теоретических  представлений о предмете поэтому  оказывается тесно связанным  с анализом исторических фактов и  в значительной мере предопределяет его характер.

Самая революционная теория возникает  на основе всего предшествующего  теоретического развития и в максимальной мере усваивает путем творчески-конструктивной критики все действительные завоевания этого развития, проверяя их практикой. Эту особенность марксизма не раз подчеркивал В.И. Ленин в борьбе против пролеткультовского нигилизма по отношению к предшествующей культуре.

Иными словами, теоретический анализ фактов и сведéние критических счетов с предшествующими теориями – это две неразрывно связанные между собой стороны исследования, одна без другой совершенно невозможные. Поэтому и вопрос о способе критики предшествующей теории был одновременно и вопросом о способе анализа эмпирических фактов, о способе развития теории.

Ведь все те законы и формы  капиталистического хозяйства, которые  в конце XVIII и начале XIX в. проявлялись еще недостаточно ясно, к середине XIX в. приобрели гораздо более зрелую и классически отчетливую форму выражения. Достаточно указать на кризисные явления.

«Логический» способ позволяет  рассматривать каждое экономическое (когда речь идет о политической экономии) явление именно в той  точке, где оно достигло максимально  полного и зрелого выражения. Ясно, что в сопоставлении с  фактами развитого капитализма  гораздо легче было обнаружить как  «рациональное зерно» трудовой теории стоимости, так и ложность ее теоретических  построений. Кроме того, этот способ критики давал в качестве своего непосредственного результата теоретическое  понимание современных Марксу актуальных эмпирических фактов и практических проблем, тогда как при «историческом» способе были бы непосредственно поняты факты, современные Смиту и Рикардо. Понимание же современности осталось бы задачей, которую пришлось бы решать специально.

Но эти преимущества, с философской  точки зрения, останутся непонятными, если не показать, как и почему «логический» анализ (т.е. анализ, исходящий из фактов, относящихся к исторически высшей ступени развития предмета, из результатов  развития) может сам по себе давать историческое по существу, хотя и логическое по форме, понимание даже в том  случае, когда реальная история, приведшая  к этим результатам, специально и  не исследуется.

Если речь идет об отношении теории к реальному историческому процессу, то оказывается, что принципиально  возможны два случая.                               1. Теория развивается слишком быстро для того, чтобы сам предмет мог сколько-нибудь существенно измениться. Это характерно для естественных наук – для астрономии, для физики, химии, биологии и т.д.                                2. Предмет исследования развивается таким образом, что сроки его развития сравнимы со сроками развития теории. Разные ступени развития науки отражают существенно-различные ступени развития предмета, крупные исторические перемены в его строении. Это характерно не только для политической экономии, но и для всех общественных наук – истории, эстетики, правоведения, логики, теории познания и т.д.

В первом случае применение логического  способа критики предшествующих теорий, с точки зрения философии, вообще является единственно возможным. Так теоретики разных столетий Ньютон, Эйнштейн, Кант, Лаплас, О.Ю. Шмидт имели дело с одним и тем же объектом и на одной и той же ступени его исторического развития, с объектом, который совершенно не изменился. Солнечная система или законы соотношения движения, времени и пространства не претерпели никаких существенных перемен, изменений за время, протекшее между Ньютоном – Кантом и Эйнштейном – Шмидтом. Строение атома ныне почти остается одним и тем же, что и во времена Демокрита.

Здесь мы имеем дело с тем случаем, который был принципиально учтен гегелевской постановкой вопроса об отношении «логического» к «историческому»: предмет представляет собой в течение данного промежутка времени неизменную картину, а знания о нем, теория о нем развивается. В данном случае понятно и оправдано применение логического способа критики теорий, созданных десятки, сотни и даже тысячи лет назад Старая теория и ее категории, будучи сопоставлены с фактами, наблюдаемыми сегодня, естественно и истолковывается как неполное, как одностороннее, как абстрактное отражение предмета. Новая же теория предстает в этом случае как более полное, более конкретное теоретическое выражение того же самого предмета. Поэтому все положительное прежней теории включается в новую теорию на правах абстрактного момента. Отбрасывается лишь представление, что старое понимание было исчерпывающим и конкретным, каким оно казалось создавшему ее теоретику.

К. Маркс в логическом анализе теорий своих предшественников сознательно и систематически руководствовался этим соображением. Это, конечно, не означает, что «исторический» способ критики полностью им игнорировался. Там, где это возможно, К. Маркс постоянно обращался к нему, выявляя исторические обстоятельства, при которых родились разбираемые им теории и категории, рисуя конкретно-исторический фон их возникновения. Однако «исторический» способ у К. Маркса играет везде лишь подчиненную роль, роль вспомогательного средства, роль проверочной инстанции. Столбовой дорогой критического анализа фактов и категорий все время остается «логический» способ критики. Особенно ясно это видно в «Капитале». В таком понимании  «логический» способ анализа открывает пути и для правильного понимания истории, фактов прошлого, дает верные методологические ключи к его пониманию. «Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны» , – афористически выражает это обстоятельство Маркс. «Намеки на высшее», «зародыш» этого высшего, могут быть усмотрены в прошлом лишь тогда, когда это «высшее» само по себе проанализировано, познано, известно. Сама эмпирическая история постигается правильно лишь в том случае, если правильно (т.е. конкретно-исторически) постигнута «сущность» предмета, историю которого хотят рассмотреть. Последняя же может быть найдена только «логическим» способом. Маркс конкретно доказал правильность этого пути в «Капитале».

Как известно, исторический очерк  эпохи «первоначального накопления»  дан в «Капитале» в XXIV главе Этому  предшествует двадцать три главы, посвященные  «логическому» выяснению сущности капиталистических отношений. Ответ  на вопрос об исторических обстоятельствах  рождения капитала дается после того, как получен четкий ответ на вопрос «что такое капитал?». В обратном порядке невозможно было бы сделать  ни то, ни другое.

Таким образом, вопрос об отношении  «логического» к «историческому»  непосредственно примыкает к  вопросу о том, как и почему «логический» анализ (т.е. анализ фактов, относящихся к высшей, развитой стадии исторической зрелости предмета) может  давать конкретно-историческое понимание  даже в том случае, если история, «прошлое», лежащее позади «настоящего», специально и не рассматривается .

Все дело, стало быть, заключается  в том, чтобы понять «настоящее»  по существу, исторически. И для того, чтобы это сделать, вовсе не обязательно  забираться в глубину веков я исследовать в деталях эмпирическую историю, предшествующую настоящему. Скорее, наоборот, правильное понимание настоящего приоткрывает тайну над его прошлым.

Немало сделал в этом отношении  Ф. Энгельс. На материалах истории русского капитализма написал свой бессмертный труд «Развитие капитализма в России» В.И. Ленин.

Следовательно, «исторический момент»  заключен в самой форме «логического»  анализа. Кроме того, «логический» способ анализа в его диалектико-материалистическом понимании для К. Маркса был «не чем иным, как тем же историческим способом, только освобожденным от его исторической формы и от нарушающих его случайностей».

Что это значит? На чем основывается эта таинственная способность «логического способа критики» давать историческое понимание фактов даже в том случае, если «история» их возникновения  и развития и не исследуется? Понятно, что этот способ может опираться  только на то реальное обстоятельство, что в результатах исторического  процесса каким-то образом, в каком-то измененном виде содержится, «сохраняется»  история их происхождения. Поэтому  проблема, которая на первый взгляд представляется чисто «гносеологической», реально оборачивается в другую проблему – в проблему того объективного закономерного отношения, в котором находятся друг к другу реальный процесс исторического развития и его собственные результаты.

Выше мы отметили, что все действительно  необходимые (всеобщие) моменты, характеризующие  предмет как данное конкретно-историческое «целое», сохраняются в нем на всем протяжении его исторического  развития, составляя закон его  существования и развития.

Следовательно, необходимо выяснить, в каком именно виде сохраняются  на высших ступенях развития предмета всеобщие и необходимые условия  его исторического возникновения  и развития, в каком виде они  объективно воспроизводятся в каждой точке развития, на каждой стадии исторической зрелости исследуемого предмета.

Дело в том, что новая, исторически  позднейшая и более сложная форма  развития вовсе не остается только «результатом», только пассивным «следствием» предшествующего процесса развития. «Результат» активно преобразует  те условия, внутри которых он первоначально  возник. Более того, если эта выявившаяся  форма развития (в природе ли, в обществе или в мышлении) оказывается действительным началом нового направления в развитии, началом качественно новой формы взаимодействия, то она с необходимостью превращает исторически предшествующие ей формы развития во внешние формы своего собственного осуществления, в побочные формы своего конкретного бытия, в «органы своего тела».

Каждая новая, высшая форма развития начинает своим собственным движением  сохранять и воспроизводить все  действительно необходимые условия  своего существования, начинает «порождать»  из себя все, что было создано до нее предшествующим развитием. Она  активно воспроизводит унаследованные от предшествующего развития необходимые  условия своего конкретного бытия. Движение в данном случае идет по спирали, характерной для всякого действительно  диалектического поступательного  развития.

Таким образом, выявляются конкретно-исторические условия бытия капитала в отличие от просто «исторических» условий его бытия, «предпосылок». То же происходит и с товарной формой, и с деньгами, и с торговой прибылью, и с рентой. Как таковые, они возникают раньше, чем капитал, производятся движением самого капитала, отражают по-своему его специфическое движение.

И именно поэтому «логическому»  анализу не приходится специально «очищать»  «логику предмета» от чисто исторических случайностей, а также от чисто  исторической формы проявления. Такое  «очищение» за теоретика проделывает  сам объективный исторический процесс. К. Маркс в подготовительных работах к «Капиталу» отметил по этому поводу следующее: «Если в развитой буржуазной системе каждое экономическое отношение предполагает другое в буржуазной экономической форме, я если, таким образом, каждое полагаемое (jedes Gesetzte) есть одновременно предполагаемое (Voraus setzung), то это отношение имеет место в любой органической системе» 

Это указание интересно тем, что  закон, согласно которому каждое конкретно-историческое условие бытия вещи выступает  одновременно как конкретно-исторический продукт, как обусловленное существованием вещи следствие, прямо утверждается как всеобщий диалектический закон, относящийся к «любой органической системе».