Теория социалистического реализма

Министерство образования Российской Федерации.

Санкт-Петербургский Государственный Архитектурно-Строительный Университет

Кафедра: Философии, политологии и социологии

Дисциплина: эстетика

Реферат

Теория социалистического реализма

Выполнил:

Студент группы 4-С-2

Бегендиков М.А

Проверил:

Доцент

Зуй.М.И.

Санкт-Петербург

2014

СОДЕРЖАНИЕ 
 
 
Введение…………………………………………………………………….3 
 
I. Особенности развития советской литературы 50 – 60-х годов ХХ века…………………………………………………………………………..5 
 
1.1. Литературный процесс в Советском Союзе в 50 – 60-е годы ХХ века………………………………………………………………………….5 
 
1.2. Диссидентское движение в СССР…………………………………….8 
 
II. Социалистический реализм в советском литературоведении и в трактовке А. Синявского………………………………………………….14 
 
2.1. Социалистический реализм в контексте литературной эпохи……...14 
 
2.2. «Социалистический реализм» Андрея Синявского………………….17 
 
Заключение………………………………………………………………….23 
 
Список использованной литературы……………………………………...25

ВВЕДЕНИЕ 
 
Для русской литературы первой трети ХХ в. характерно функционирование разных художественных систем и тенденций. В их ряду может быть рассмотрен и творческий метод пролетарской литературы, который в 30-е г. г. получил название «социалистический реализм».

Характерной особенностью литературы социалистического реализма, является ее ярко выраженное сращение с идеологией, сакральность, а также то, что эта литература фактически была особой разновидностью массовой литературы, во всяком случае, выполняла ее функции, которые носили агитационно-социалистический характер. Ярко выраженная агитационность литературы соцреализма проявлялась также и в заметной заданности сюжета, композиции, в откровенном разделении персонажей на «свои – враги», «положительный герой – отрицательный герой».

Как всякое новое художественное явление, литература социалистического реализма сразу же стала объектом литературной борьбы, которая не прекращались и по прошествии трех десятков лет. Одним из оппонентов соцреалистического искусства был русский писатель-диссидент, политзаключенный, впоследствии – эмигрант, Андрей Синявский, более известный мировой общественности под псевдонимом «Абрам Терц». Именно он раскрыл правду в отношении так называемого искусства социалистического реализма – губительного в самой своей основе. Понимание того, что гротескная советская жизнь не может быть литературно подана в старой доброй реалистической манере было осознано и теоретически обосновано им в статье «Что такое социалистический реализм?».

Цель данной работы – выявление различий между концепцией и официальной формулировкой социалистического реализма в Советском Союзе и позицией А. Синявского в отношении этого художественного метода.

Задачи, которые были поставлены в данной работе, следующие: 
- раскрыть особенности советского литературного процесса 50 – 60-х годов ХХ века; 
- дать характеристику диссидентскому движению СССР на примере судьбы Андрея Синявского; 
- раскрыть сущность принятой в Советском Союзе концепции социалистического реализма; 
- дать оценку этого советского художественного метода в статье А. Синявского «Что такое социалистический реализм». 
 
Объектом данного исследования является социалистический реализм как художественный метод в советской литературе, а его предметом – сравнительно-сопоставительный анализ концепции социалистического реализма между его официальной формулировкой и точкой зрения А. Синявского по этому вопросу, высказанной им в работе «Что такое социалистический реализм». 
В качестве методов для исследования мы использовали метод литературоведческий и сравнительно-сопоставительный методы 
Теоретической основой данной работы послужили исследования таких исследователей, как А. Бартов, Ю. Б. Бореев, А. Гинзбург, Л. П. Кременцова, Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий, В. Новиков, Г. А. Обернихина, М. А. Палкин, А. Д. Синявский. 
Структура данной работы состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Во формируются цели и задачи работы, предмет и объект исследования, а также его структура. В первой главе рассматриваются особенности развития литературы в Советском Союзе в 50 – 60-е годы ХХ века. Вторая глава посвящена сравнительно-сопоставительной характеристике официального определения социалистического реализма и позиции А. Синявского. 
В заключении подводятся делаются окончательные выводы по проделанной работе.

1. ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 50 – 60-х ГОДОВ ХХ ВЕКА 
   1.1. Литературный процесс в Советском Союзе в 50 – 60-е годы ХХ века

К началу 50-х годов ХХ века русская художественная культура в целом по-прежнему рассматривалась как сфера идеологической борьбы. Литературе отводилась роль эффективного средства идеологического воздействия на массы, выполняющего прежде всего воспитательную функцию. Прямое вмешательство высшего партийного руководства в литературный процесс создавало предпосылки для появления «лакировочных» бесконфликтных произведений. «Сочинять, ставить, играть – все равно, что гулять по заминированному полю, шаг вправо – взрыв и гибель, шаг влево – взрыв и гибель» – так характеризовал ситуацию жесткой регламентации художественного творчества тех лет театральный критик К. Л. Рудницкий. Творческие поиски во всех видах искусства были ограничены теми требованиями, которые предъявлялись к художественному произведению: современность и злободневность темы, жизнеподобные формы, наличие положительного идеала, оптимистический пафос, доступность массовому потребителю. Продолжалась и борьба с «формализмом», который стал синонимом антинародности. Однако, в середине 1950-х годов началась новая фаза в культурной жизни страны, получившая, с легкой руки И. Эренбурга, название «оттепель».1

Зримым началом «оттепели» стал Двадцатый (ХХ) съезд КПСС. 25 февраля 1956 г. вошло не только в отечественную, но и в мировую историю. В этот день на закрытом заседании XX съезда, первого после смерти Сталина, с докладом «О культе личности и его последствиях» выступил Н. С. Хрущев. «Съезд выслушал меня молча, - вспоминал он впоследствии, - как говорится, слышен был полет мухи. Все оказалось настолько неожиданным. Нужно было, конечно, понимать, как делегаты были поражены рассказом о зверствах, которые были совершены по отношению к заслуженным людям, старым большевикам и молодежи. Сколько погибло честных людей, которые были выдвинуты на разные участки работы! Это была трагедия для партии и для делегатов съезда». Во время чтения доклада, свидетельствуют делегаты, некоторые упали в обморок. «Я был потрясен, — признается И. Эренбург. — 25 февраля стало для меня, как и для всех моих соотечественников, “крупной датой”».

Повесть И. Эренбурга с одноименным названием появилась в 1954 году и вызвала бурные дискуссии. Написана она была на злобу дня и теперь почти забыта, но название ее отразило суть перемен. «Многих название смущало, потому что в толковых словарях оно имеет два значения: оттепель среди зимы и оттепель как конец зимы, – я думал о последнем», - так объяснил свое понимание происходящего автор.

 А В. Я. Лакшин  в Предисловии к своей книге  «“Новый мир” во времена Хрущева»  пишет: «… после февраля 1956 года, когда стал известен секретный  доклад Хрущева о культе Сталина, возникло ощущение, что мы становимся  свидетелями небывалых событий. Привычно поскрипывающее в медлительном  качании колесо истории вдруг  сделало первый видимый нам  оборот и закрутилось, сверкая  спицами, обещая и нас, молодых, втянуть  в свой обод, суля движение, перемены – жизнь». 
Итак, в 1956 году был провозглашен новый курс партии. Пришедший к руководству страной Н. С. Хрущев задал импульс движению советского общества к обновлению. Начался процесс перестройки политического сознания. С этого времени советское общество перестало быть политически монолитным, в нем стали развиваться различные идейные течения, заметно ослаб контроль компартии за жизнью людей и состоянием умов, но главное стал постепенно исчезать страх. Началась ограниченная реабилитация жертв сталинизма. 
В течение этого относительно короткого хронологического отрезка времени общественное сознание прошло очень трудный перевал: через эйфорию, основанную на вере в незыблемость основ советской системы и надежде на «восстановление ленинских норм партийной и государственной жизни», к глубоким сомнениям, а затем и разочарованию в возможность построения «социализма с человеческим лицом» в тоталитарном государстве. 
По мнению современного филолога М. М. Голубкова, «оттепель» – наверное, последний из этапов в развитии русской культуры, когда слово писателя имело огромнейший резонанс в обществе. Люди зачитывали буквально до дыр журналы, в которых публиковалась литература, говорившая правду, пусть не полную, пусть не всю, но правду о том, о чем и помыслить прежде было невозможно. В культурное сознание стали возвращаться произведения Платонова, Булгакова, Цветаевой, Мандельштама и других писателей, а в общем потоке с дозволенными стали доступнее и книги остающихся под официальным запретом философов и литераторов. 
Процесс оживления культурной жизни шел бурно, трудно и противоречиво. Несмотря на то, что в период «оттепели» активизировалась деятельность по реабилитации таких деятелей художественной культуры, как В. Э. Мейерхольд, Б. А. Пильняк, О. Э. Мандельштам, был снят запрет с публикаций А. А. Ахматовой и М. Н. Зощенко, открыт доступ к поэзии С. А. Есенина, государство, пытаясь – как внутри страны, так и перед мировым общественным мнением – создавать видимость демократизации, не хотело утрачивать контроль над художественным творчеством: как непреложные указания воспринимались критические выступления Н. С. Хрущева в адрес молодых поэтов, писателей и художников.

Заигрывания партии с творческой интеллигенцией, некоторые цензурные послабления чередовались с «накачками» на знаменитых встречах руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства и «завинчиванием гаек». Дозволялось, хоть и с огромными препонами, существование журнала «Новый мир» с той критической ориентацией, которую ему придал А. Твардовский, но в противовес этому передовому для того времени изданию поддерживался журнал «Октябрь» во главе с откровенным сталинистом В. Кочетовым. С одной стороны, открывались областные книжные издательства, учреждались новые литературные журналы в столицах и в провинции, а с другой – запрещался альманах «Литературная Москва», подвергался жестокому разносу литературно-художественный сборник «Тарусские страницы» (1961), выпущенный в Калуге. Была разрешена на страницах «Нового мира» публикация «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына и в то же время жертвой публичной проработки стал Б. Л. Пастернак за опубликованный на Западе роман «Доктор Живаго». В СССР впервые открылась выставка работ Пабло Пикассо, но современный отечественный авангард был под запретом. 
Новой культуре, только начинавшей формироваться, противостояли мощные силы в лице причастных к управлению искусством «идеологов» из ЦК и протежируемых ими критиков, писателей, художников. Противостояние этих сил прошло через все годы «оттепели, делая каждую журнальную публикацию, каждый эпизод литературной жизни актом идеологической драмы с непредсказуемым финалом. Все это способствовало появлению такого политического и идеологического течения в русской литературе и культуре как диссидентство.

2. Диссидентское движение в СССР 
    
   С середины 1960-х годов стали все отчетливее ощутимы симптомы «отката» от демократических завоеваний «оттепели». Газеты продолжали печатать все те же сводки с полей очередных битв за урожай, каждый полет в космос подавался как свидетельство превосходства советского строя над капитализмом, в прессе и на радио постоянно сообщалось об экономическом прогрессе страны и росте материального благосостояния народа, но на это уже мало кто обращал внимание.

Вот какую характеристику этого времени дает Н. Л. Лейдерман: «Идея светлого коммунистического будущего, которой власти десятилетиями манили народ, призывая претерпеть очередные трудности, явно теряла привлекательность. И хотя Хрущев завершил XXII съезд КПСС обещанием: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» - в это уже никто всерьез не верил. Партийная идеология стала судорожно придумывать новые исторические вешки – появилась концепция многоступенчатого движения от социализма к коммунизму: неразвитой, развитой, высокоразвитой социализм. Из осторожности предупреждали, что конца этой лестнице пока не видать. Но и эта паллиативная идея уже не успокаивала и не обнадеживала – на нее почти не отреагировали. С середины 1960-х годов образовалось устойчивое двоемыслие: с трибун и кафедр произносились коммунистические заклинания, их выслушивали, по команде аплодировали, если требовалось – повторяли, но это все приобрело характер омертвелого ритуала, который надо исполнять – по закоренелой привычке или из страха навлечь гнев власть предержащих. А дома, на кухне, в приватном кругу, говорилось совсем другое».

Сложившаяся ситуация требовала выхода. Силы, пришедшие к власти в результате внутрипартийного переворота в 1964 году, когда был смещен Н. С. Хрущев, видели его в возврате к «дооттепельным» порядкам. Но впервые за сорок лет, прошедших после уничтожения открытой оппозиции режиму, в стране стало подниматься движение в защиту тех мало-мальски демократических свобод, которые были завоеваны в годы «оттепели», против «отката» к сталинскому прошлому. Оно получило название «диссидентство» (от лат. dissidens – “несогласный, противоречащий, инакомыслящий”). В силу ряда причин ядро этого движения составили литераторы. 
Андрей Синявский (более известный в литературе под псевдонимом Абрам Терц) дает такие предпосылки появления этого движения: «“Писатель – пописывает, читатель – почитывает...” Эта традиция, сложившаяся в относительно мирном и удобном для литературного творчества девятнадцатом веке, в нашу эпоху была прервана. Русский писатель, не желающий писать по указке государства, перешел на чреватое опасностью и фантастикой положение подпольного автора, то есть, с точки зрения того же государства, вступил на путь преступления, за которое предусмотрены строгие меры пресечения и наказания. Литература стала делом запретным, рискованным и, соответственно, – еще более завлекательным».

Подлинным началом диссидентства как общественного движения, можно считать реакцию на затеянные властями в 1965 и 1966 годах суды над литераторами – Иосифом Бродским, обвиненным в тунеядстве, и Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, обвиненными в антисоветской пропаганде. Задуманные для устрашения непокорных, они превратились в обвинение режиму. Впервые за многие годы зазвучали голоса в защиту обвиняемых – и они не были малочисленны. Благодаря тому, что стенографические записи вели на судебных заседаниях Фрида Вигдорова, известная детская писательница, Мария Розанова, жена Синявского, и их добрые помощники, стали известны выступления общественных защитников на процессе Бродского (В. Адмони, Е. Эткинда) и последние слова подсудимых, не признавших свою вину. Достойное поведение подсудимых, и рождение института общественных защитников, и неофициальные стенографические отчеты – такого не было ни на одном политическом процессе за минувшие сорок лет.2 
Власти преследовали не только идеологов, выступавших с критикой режима, но и тех деятелей искусства, кто прямо отвергал соцреалистические догмы. Массовые репрессии уже были невозможны (с мировым общественным мнением приходилось все-таки считаться), но кого-то удавалось упечь в лагеря, кого-то – в психушки, кого-то «выдворить» из страны. Такая судьба не обошла стороной и Андрея Синявского. 
 
Андрей Синявский был арестован сотрудниками государственной безопасности 8 сентября 1965 года прямо на улице, когда он направлялся в школу-студию им Немировича-Данченко, где преподавал литературу, на первую в этом семестре лекцию. Спустя три дня, 12 сентября, при выходе из аэровокзала «Внуково» был арестован и его «собрат по перу» Юлий Даниэль. В вину им ставилась публикация на Западе их собственных произведений, объявленных советской властью «крамольными». 
Опубликованные в западных печатных изданиях работы этих писателей, как отмечает Александр Гинзбург, собравший бесценные материалы о процессе Синявского – Даниэля и опубликовавший их в немецком издательстве «Посев», «не были переводами работ, опубликованных в Советском Союзе, а оригинальными текстами, переданными на Запад способом, который в Советском Союзе считается незаконным».