Злоупотребление правом: на материалах Республики Казахстан

Такое отношение законодателя к случаям злоупотребления правом не случайно. Оно обусловлено как самой природой права, так и тем социальным назначением, которое приобретает борьба со злоупотреблением правом в социалистическом обществе.

Регламентация законом принципа недопустимости злоупотребления правом обусловлена самой социальной природой субъективного права. Всякое субъективное право представляло собой социальную ценность лишь постольку, поскольку его можно реализовать, т.е. воспользоваться предоставляемыми данным субъективным правом возможностями для удовлетворения материальных и культурных потребностей управомоченного лица. Предоставляя гражданам и организациям определенные субъективные права, советское гражданское законодательство предоставляло управомоченному субъекту также и необходимую свободу поведения, обеспечивающую превращение этих возможностей в действительность, устанавливало правовые гарантии осуществления этих прав.

Однако как само субъективное право по своему содержанию, так и та свобода, которая гарантировалась законом в целях реального осуществления права управомоченным лицом, не могли быть безграничными. Всякое субъективное право, будучи мерой возможного поведения управомоченного лица, имеет определенные границы как по своему содержанию, так и по характеру его осуществления. Границы эти могут быть большими или меньшими, но они существуют всегда. Границы есть неотъемлемое свойство всякого субъективного права, ибо при отсутствии таких границ право превращается в свою противоположность - в произвол и тем самым вообще перестает быть правом.

Закрепление в законе принципа недопустимости злоупотребления гражданскими правами в социалистическом обществе явилось необходимым дополнением правовых гарантий реальности и осуществимости субъективных гражданских прав, своеобразной формой правового обеспечения правильного сочетания общественных и личных интересов в социалистическом обществе. Из этого следует, что проблема борьбы со злоупотреблением правом в социалистическом обществе есть лишь одна из сторон более общей проблемы - проблемы обеспечения реальности и гарантированности прав граждан и организаций в социалистическом обществе.

Этим в свою очередь определялся и характер правового регулирования злоупотребления правом в советском гражданском праве. В самом деле, если законодательное закрепление недопустимости злоупотребления правом есть одна из правовых форм гарантии реальности прав и интересов граждан и организаций, одна из форм защиты интересов всего общества от лиц, допускающих неправильное использование своего права, то очевидно, что борьба со злоупотреблением правом должна быть тем шире и полнее, чем полнее и шире демократия, чем реальнее общество обеспечивает права своих сограждан.

Принцип недопустимости злоупотребления правом был закреплен в ст. 5 Гражданского кодекса РСФСР 1964 г. Его суть сводилась к тому, что права должны осуществляться в соответствии с их назначением, в противном случае они не охраняются законом. Однако в период действия ГК РСФСР этот принцип практически не применялся и в большей степени был предметом внимания ученых, а не правоприменительных органов. Интерес к нему возник в 1990-е годы в связи с резкими изменениями общественных отношений, за которыми право объективно не успевало. И это не случайно, поскольку в данном случае проявилось основное значение принципа недопустимости злоупотребления правом.

Жизнь настолько многообразна, что ни один законодатель по объективным причинам не в состоянии прямо установить пределы проявления интересов для всех случаев, возникающих в практической действительности. Поэтому важнейшее значение принципа недопустимости злоупотребления правом заключается в том, что он создает для правоприменительных органов возможность реагировать на конкретные действия определенных лиц, если выявлено, что они нарушают охраняемые правом интересы, как частные, так и публичные, но закон не предусматривает специальной ответственности за такие действия. Названный принцип позволяет подтвердить их неправомерность, вытекающую из общего смысла законодательства, через акты применения (индивидуальные предписания) или интерпретационные акты (закрепляющие результаты толкования права) [16, с.84].

При этом следует особо подчеркнуть, что потребность в применении принципа недопустимости злоупотребления правом возникает при необходимости реагировать на действия, не подпадающие под прямо установленную ответственность, но нарушающие охраняемые правом интересы других лиц. Если же ответственность за такие действия в законодательстве предусмотрена, то их дополнительная квалификация в качестве злоупотребления правом лишена всякого смысла.

Вопрос о злоупотреблении правом может возникнуть при нарушении как частных, так и публичных интересов во всех сферах правового регулирования. Это свидетельствует о том, что принцип недопустимости злоупотребления правом является общеправовым, что подтверждается тем, что данный принцип находит выражение как в Конституции РК, так и в нормах международного права.

Однако при применении принципа недопустимости злоупотребления правом возникает целый ряд проблем. По многим из них правоприменительная практика так и не выработала единого подхода. К сожалению, в последнее время в результате массированной «модернизации» казахстанского права к уже существующим проблемам добавились новые.

Недопустимость злоупотребления правом, как и любой другой правовой принцип, выражается в системе правовых норм. В общем виде недопустимость злоупотребления правом установлена в Конституции Республики Казахстан от 30 августа 1995 года, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц [17].

Имевшиеся до наступления периода советского права в истории казахстанского правоведения положения, проекты, решения судов и исследования ученых послужили хорошей основой для развития современного понимания злоупотребления субъективными гражданскими правами (злоупотребления правом).

На основе анализа исторического развития института запрета злоупотребления гражданскими правами можно сделать вывод, что злоупотребление правом признается неправомерной реализацией права и влечет определенные неблагоприятные последствия для лица, допустившего его в своих действиях. Такими последствиями являются налагаемая в судебном порядке обязанность возмещения причиненного другому лицу ущерба, отказ в защите принадлежащего лицу права, а в определенных случаях и лишение лица права, которое использовалось во вред другому.

Дальнейшему развитию исследуемой проблемы, попытке современного законодателя оптимальным путем отрегулировать общественные отношения в сфере осуществления права способствовали и способствуют не только политические, социально-экономические и правовые изменения в нашей стране за последние десятилетия, но и достижения зарубежного законодательства, нормы международного права.

1.3 Историческое развитие  принципа недопустимости злоупотребления правами в теории современного казахстанского права

Современные положения о злоупотреблении правом основываются еще на достижениях римского частного права. Правда, проблема злоупотребления правом в период Римской империи обсуждалась не на систематизированном, обобщенном уровне, а при решении исключительных (казуистических) по своему характеру конкретных жизненных ситуационных споров или конфликтов. Римское право еще не знало самого понятия злоупотребления правом и не сформулировало недозволенность злоупотребления правом в качестве общего принципа права. Только в начале первого столетия нашей эры в римской юриспруденции усилился интерес к правовым вопросам, включая вопросы злоупотребления правом. [18, c.6]

Поэтому сначала в Институциях Гая, а затем в Дигестах Юстиниана появились правила, направленные на установление определенного баланса интересов собственника и других лиц при осуществлении ими своих прав. По общему признанию в римском праве действовал принцип: qui jure suo utitur, neminem laedit, т.е. тот, кто пользуется своим правом, никому не причиняет вреда. Этот принцип, выведенный из римского законодательства, высказываний римских юристов и сформулированный позднее юриспруденцией в качестве общего принципа, выражает сущность рабовладельческого государства, предоставляющего управомоченному лицу - рабовладельцу неограниченный простор в осуществлении принадлежащих ему прав. А это в свою очередь означает, что осуществление права, в какой бы форме оно ни происходило и с какими бы последствиями оно ни было связано, в принципе не рассматривается как злоупотребление правом. Выяснилось, что данная формула не всегда верна. Заключенный в ней принцип неограниченного осуществления субъективных прав вступал в противоречие с конкретными жизненными обстоятельствами. Его действие на практике означало, что свобода управомоченного лица проявлялась в целом ряде неудобств и стеснений, а иногда в прямом ущербе для другого, равномасштабного субъекта.

Классовый смысл этого правила очевиден. В условиях рабовладельческого строя, который всецело покоился на безудержной эксплуатации рабов, производство могло осуществляться лишь при применении самых жестоких, самых варварских способов принуждения.

Эта экономическая причина и была той материальной основой, которая нашла свое выражение в юридическом признании неограниченной власти собственника - рабовладельца, в закреплении максимально широких границ осуществления собственником принадлежащего ему права.

В Институциях Гая имелись изречения, послужившие прообразом будущей шиканы - деяния, формально соответствовавшего мере правового господства субъекта (субъективному праву), но не служившего удовлетворению его интересов: «Не дозволяется чрезмерно жестоко поступать со своими рабами без законной причины. В случае если бы жестокость господ показалась невыносимою, их нужно принуждать продать своих рабов в другие руки. И то и другое по справедливости, так как мы не должны злоупотреблять предоставленным нам правом». Аналогично расточителям запрещалось управлять своим имуществом, так как при этом затрагивались права членов его семьи, наследников, иждивенцев.

Не стали признаваться правомерными и действия, а вместе с ними и осуществление своих прав, уполномоченного лица (продавца), направленные им на освобождение стены продаваемого дома от гипсовых украшений и живописи с единственной целью - досадить будущему собственнику. Разрешая такой спор, известный римский юрист Цельс указывал: «не следует снисходить к злобе». Афоризмом стало латинское изречение, которое также приписывают Гаю: «malititis non est indulgendum», что означает «злоупотребление непростительно» [19, c.23].

Осуществление своего права не должно было происходить с единственной целью - повредить другому, без всякого интереса для управомоченного. К примеру, хозяин участка не должен был копать на нем колодец с единственной целью лишить соседа воды. Исключительность цели и намерения лица навредить стали признаваться римским правом ограничителями осуществления права. Марцелл пишет: «Нельзя ничего взыскивать с того, кто, копая на своем участке, отвел источник соседа, нельзя также предъявлять иска об умысле: понятно, не должен иметь иска, если копавший сделал это без намерения причинить вред соседу, но для улучшения своего участка». «Если злая воля обнаруживается из обстоятельств дела с такой несомненностью, что иной побудительной причины к действию не оказывается, то правовой порядок отказывает в защите подобному осуществлению, ибо злоупотребление недопустимо». Законом Юстиниана запрещалось собственникам городских участков в Константинополе возводить высокие стены с той целью, чтобы лишить других домохозяев морского вида [20, c.36].

О.А. Поротикова справедливо делает вывод о том, что римской практикой было сформулировано несколько требований осуществления гражданских прав: 1) есть субъективные права, которые по предписанию источников должны реализовываться civiliter, т.е. с осмотрительностью, с "пощадой", для того, кого они ограничивают или затрагивают, с тем, чтобы их осуществление по возможности не вредило осуществлению определенных прав, принадлежащих другим лицам; 2) недопустимо осуществлять право без всякой заинтересованности в нем, причиняя неудобство и ущерб иным членам общества, в особенности если действия субъекта имеют целью досадить и причинить вред; 3) при определенных условиях неосуществление права, если оно ущемляло права других лиц, требовалось квалифицировать как ненадлежащее осуществление субъективного права [21, c.45].

Известно, что после восстания Спартака (73 - 71 гг. до н.э.), резко усиливается террор рабовладельцев, стремившихся посредством жестокости и устрашения сохранить существующее положение. Террор и жестокость иногда принимали такие необузданные формы, что даже императоры в отдельных случаях были вынуждены некоторым образом одергивать зарвавшихся рабовладельцев во избежание дальнейших волнений и восстаний рабов и ради сохранения самого рабовладельческого строя.

Об одном из таких случаев сообщает Гай в институциях, где он дает толкование распоряжениям императора Антонина Пия. Гай пишет, что император, «запрошенный управителями провинций о тех рабах, которые прибегают в храмы или к статуям принцепсов, распорядился, чтобы, если окажется, что свирепость господ является нестерпимой, то господа принуждались бы продать своих рабов. И хорошо сделал - мы не должны плохо пользоваться своим правом; в силу этого основания и расточителям запрещается управление их имуществом» [19, c.5].

Из этого видно, что последствием такого злоупотребления правом могла быть лишь продажа рабов в другие руки, а отнюдь не смягчение положения рабов, которые как были, так и оставались вещью, подлежащей лишь в некоторых исключительных случаях принудительному отчуждению от собственника, который плохо пользовался своей вещью. Не случайно Гай ставит этот случай в один ряд с лишением права расточителя управлять своим имуществом. Речь в обоих случаях идет об управлении имуществом. Разница лишь в особенностях имущества и особенностях управления им: в первом случае управление ставит под угрозу само существование рабовладельческого общества, тогда как во втором нарушаются интересы наследников или иных лиц, в той или иной мере претендующих на блага от имущества расточителя. Но в обоих случаях классовый характер решения приведенных казусов не вызывает сомнений.