Артиллерия в первом мировой войне

Положительной стороной организации 1910 г. полевой легкой, горной и гаубичной артиллерии являлось большее однообразие по сравнению с прежней организацией. В каждом корпусе нового состава (из 32 батальонов) было по 96 пушек и по 12 гаубиц, т. е. всего по 108 орудий, или, приблизительно, по 3,4 орудия на батальон (1 000 штыков). Это соотношение числа орудий на 1 000 штыков значительно уступало Германии, имевшей к началу войны по 6 орудий на батальон. В особенности значительно превосходила Германия по количеству гаубичной и тяжелой артиллерии.

Решение довольствоваться скромным числом легких гаубичных батарей (по две батареи на корпус) принято было еще в 1906 г. комиссией под председательством генинспарта. Решение это, помимо экономии денежных средств, объяснялось недоверием к баллистическим свойствам 48-лин. (122-мм) гаубиц, а также гипнозом кажущихся несомненными преимуществ 3-дм (76-мм) полевой пушки в маневренном бою. Несмотря на уроки японской войны, гипноз этот продолжался в русской армии до самого начала мировой войны, хотя и в меньшей степени, чем во французской армии, признававшей только одну 75-мм свою пушку, которая, будто бы, может решать все боевые задачи маневренной войны. При этом большинство русских артиллеристов совершенно неверно оценивали значение 48-лин. гаубиц, которые, по их мнению, были пригодны по малоподвижности больше для обороны, чем для наступления, боевая действительность показала обратное.

Та же комиссия генинспарта признавала крайне необходимым, на основании опыта русско-японской войны, иметь в составе полевой артиллерии специальную полевую тяжелую артиллерию, обладающую большой дальностью и разрушительностью огня. Она должна была оказывать содействие полевой легкой артиллерии в тех случаях, когда огонь ее орудий являлся недостаточным. С этой целью нашли желательным иметь в составе полевой тяжелой артиллерии батареи 6-дм. (152-мм) гаубиц для увеличения разрушительности огня и батареи 42-лин. (107-мм) пушек для увеличения дальности стрельбы. Первоначально предполагали иметь на каждый корпус, в виде корпусной артиллерии, по одному полевому тяжелому дивизиону из трех батарей — двух гаубичных и одной пушечной. Но затем по экономическим соображениям пришлось ограничиться меньшим количеством полевой тяжелой артиллерии, имея ее в виде армейской в составе армий, а не корпусов.

Царским повелением 12 мая 1909 г. постановлено было сформировать за счет осадной артиллерии 8 полевых тяжелых дивизионов резервного типа, развертываемых в военное время в 20 дивизионов; в каждом дивизионе по три четырехорудийных батареи — две батареи 6-дм. (152-мм) гаубиц и одна батарея 42-лин. (107-мм) пушек. Всего в военное время предполагалось иметь 60 полевых тяжелых батарей, из них 41 батарея с 6-дм.

Гаубицами и 19 батарей с 42-лин. пушками, которые должны были придаваться армиям в соответствии с боевой обстановкой.

При реорганизации армии в 1910 г. был несколько изменен лишь порядок развертывания полевых тяжелых батарей при мобилизации. В мирное время каждая полевая тяжелая батарея имела три взвода, из которых два взвода с 6-дм. гаубицами и третий взвод с 42-лин. пушками; в дивизионе первая и вторая батареи имели запряженными только первые взводы с гаубицами, а третья батарея только третий взвод с пушками; в военное время каждый взвод обращался в батарею, а батарея в дивизион. При таких слабых кадрах и запряжке мирного времени не обеспечивались ни надлежащая подготовка, ни боевая готовность полевой тяжелой артиллерии. К тому же лишь в 1910 т. ожидалось окончательное утверждение образцов скорострельных 6-дм. гаубиц и 42-лин. пушек, а изготовление этих орудий предполагалось закончить в 1914 г.

Боевое значение полевой тяжелой артиллерии признавалось, но далеко не в достаточной степени было учтено русским военным министерством, и мероприятия по созданию этой артиллерии проводились им в жизнь медленно и в минимальных размерах. Военное министерство могло шире развернуть усиление армии полевой тяжелой артиллерией, так чтобы численность ее довести хотя бы до одного трехбатарейного дивизиона на корпус и иметь этот более могущественный род артиллерии в виде корпусной, а не армейской артиллерии, так как комиссия обороны в Государственной думе шла навстречу в этом отношении и неоднократно обвиняла военное министерство в том, что оно не настойчиво требует денежных средств, необходимых на развитие артиллерии.

Составители записки о мероприятиях 1910 г. по усилению государственной обороны сами признавались, что "мероприятия эти не полны, ибо мы, по недостатку средств, все еще недостаточно развиваем нашу полевую артиллерию, по-прежнему остаемся при восьмиорудийных батареях, не дающих возможности вполне использовать свойства современной скорострельной артиллерии, требующей уменьшения числа орудий в батарее, а равно миримся с недостаточным числом полевых гаубиц, число которых надлежало бы довести примерно до 18 (три батареи) на корпус" и т. д. Признавая новую организацию полевой артиллерии неудовлетворительной, член Государственной думы Гучков в своей речи с обвинениями по адресу ГАУ (вместо того чтобы обратиться к действительному виновнику — военному министру) говорил, между прочим, что "в силу быстрого прогресса, достигнутого нашими будущими западными противниками, мы должны признать себя крайне отсталыми. Германия уже довела свою артиллерию до 144 пушек на корпус, а у нас в корпусе состоит 96 орудий и предполагается придать еще 12 гаубиц. Следовательно, германский корпус сильнее нашего артиллерией в полтора раза, а принимая во внимание, что наш корпус многочисленнее германского, приходится признать, что немцы вдвое сильнее нас числом орудий..."

2.2. Тяжелая артиллерия

Тяжелая артиллерия приобрела в мировую войну большое, почти решающее значение. Успехи германской армии объяснялись в значительной степени именно тем, что она располагала многочисленной  и  могущественной  тяжелой  артиллерией.  Наоборот, в недостаточности   и   несоответствии   современным   требованиям   тяжелой   артиллерии русской армии склонны были видеть причину ее неудач.

Русская тяжелая артиллерия подразделялась на осадную и крепостную для сухопутных и приморских крепостей; последняя называлась "береговой артиллерией".

Ввиду неудовлетворительного состояния осадной артиллерии в начале 1905 г., т. е. еще до окончания войны с Японией, для пересмотра вооружения осадных артиллерийских полков была создана при ГАУ специальная комиссия. Более широкой задачи, например, об артиллерии с орудиями крупных калибров, могущей двигаться на поле сражения за войсками, комиссии поставлено не было, так как в то время в России этот вопрос еще не возбуждался. Комиссия установила, что "ни одно из орудий тогдашнего состава наших осадных полков не удовлетворяет современным требованиям", что вооружение нашей осадной артиллерии резко отличается в худшую сторону не только от испытываемых, но и принятых уже за границей осадных орудий, как в отношении могущества, так и скорострельности, подвижности и удобстве в обращении.

Весною 1906 г. Артком ГАУ одобрил заключение комиссии, установившей общие основания новой организации осадных артиллерийских полков, типы современных осадных орудий и требования к ним. Но подробная разработка организации, выбор новых образцов орудий, представленных заводами на объявленный конкурс, испытания их и пр. тянулись почти 4 года.

На основании опыта войны с Японией осадная артиллерия предназначалась не только для действия против неприятельских крепостей, укрепленных пунктов и атаки временных полевых позиций, но и для вооружения укрепленных пунктов и полевых позиций временного характера, возводимых там, где это по ходу войны будет признано необходимым.

В июне 1909 г. ГУГШ предполагал иметь для указанной цели две группы тяжелых (осадных) орудий в Европейской России, по расчету для атаки двух крепостей, каждая группа силою до 400 орудий, одну группу на Кавказе в 200 орудий и одну группу от 100 до 200 орудий на Дальнем Востоке, — всего от 1 100 до 1 200 орудий. На изготовление этих орудий требовалась столь значительная денежная сумма, что решено было ограничиться на первое время осадной артиллерией всего в 620 орудий: две группы в Европейской России по 200 орудий в каждой, одна группа в 120 орудий для Кавказа и одна группа в 100 орудий для Дальнего Востока.

По организации 1910 г. намечалось иметь группы осадной артиллерии в мирное время в виде четырех полков тяжелой армейской артиллерии — по одному полку в Киеве, Двинске, на Кавказе и на Дальнем Востоке, причем в военное время первые два полка (Киевский и Двинский) должны были развернуться каждый в бригаду из двух полков. В 1910 г. еще не были закончены опыты с новыми образцами орудий для осадной артиллерии, но признавалось возможным приступить к изготовлению этих орудий, так как окончательный выбор орудий ожидался: 42-лин. (107-мм) и 6-дм. (152-мм) пушек в том же году, а 8-дм. (203-мм) гаубиц, 9-дм. (229-мм) и 11 -дм. (280-мм) мортир в 1912 - 1913 гг. На изготовление орудий с материальной частью и боевыми припасами испрашивалось к ассигнованию около 71 млн. руб.

Совет министров, несмотря на возражения министра финансов Коковцева, протестовавшего против отпуска средств, так как, по его словам, военные расходы достигли уже тогда "угрожающих размеров", постановил отпустить испрашиваемую сумму, но с рассрочкой кредита на десятилетие с 1911 по 1920 г. Подобный порядок отпуска денег небольшими дозами крайне затягивал осуществление мероприятий и не обеспечивал боевой готовности армии.

Окончательный срок готовности тяжелой артиллерии осадного типа определялся отпуском кредитов к 1921 г., а понадобилась она с началом войны уже в 1914 г. Намеченное по организации 1910 г. формирование четырех полков осадной артиллерии в сущности не начиналось до самого объявления войны. И не только потому, что в 1910 г. не были еще окончательно утверждены образцы новых орудий и что отказывали или затягивали отпуск кредитов, айв силу того, что вопрос этот откладывался на неопределенное время, так как ставился в зависимость от разрешения другого, еще менее разработанного вопроса об усилении крепостной артиллерии. Формирование осадной артиллерии не начиналось и за "отсутствием личного состава", т. е. по такой причине, какую военное министерство само могло и должно было устранить. В представлении ГУГШ 25 октября 1913 г. № 2055 в Государственную думу приведены были следующие соображения по данному вопросу: "ввиду того что личного состава для  тяжелой (осадной) артиллерии не имеется..., вопрос о создании тяжелой артиллерии пока не может получить осуществления. Ввиду же однородности, за малыми исключениями, орудий крепостной и тяжелой артиллерии, единственно правильным разрешением этого вопроса является размещение имущества тяжелой артиллерии в крепостях, чем одновременно достигается и обновление вооружения крепостей, а в случае необходимости двинуть осадные средства под неприятельскую крепость группы тяжелых орудий получат подготовленный личный состав из крепостной артиллерии". Подобная мера была уже осуществлена раньше в отношении кавказской группы осадной артиллерии. По сведениям ГУГШ, такой же порядок был принят в некоторых иностранных армиях. Поэтому, по мнению ГУГШ, не представлялось настоятельной надобности разделять заказы орудий отдельно для осадной и для крепостной артиллерии, "тем более, что кредиты на обе эти надобности шли по одной чрезвычайной смете, и только отдельные случаи могли вызвать от этого отступления".

В царской России было немало противников создания "сверхтяжелой" артиллерии осадного (позиционного) типа. Мнение их, по-видимому, получило преобладающее значение в последние годы, предшествующие мировой войне. Русские предполагали, как известно, вести наступательную маневренную войну; участие осадной артиллерии в маневренных боях в ряду полевых войск не предвиделось. Противники создания сверхтяжелой артиллерии не без основания рассуждали, что такая артиллерия, вследствие тяжести и громоздкости ее тыла, свяжет маневренные действия войск, да и не понадобится в маневренной войне при отсутствии укрепленных позиций. Для разрушения преград в виде крепостей и других опорных пунктов, какие русская армия встретила бы при наступлении в глубь неприятельской страны, считалось возможным подвезти тяжелую артиллерию, взяв ее из крепостей, которые не нуждались бы в сильном вооружении, так как при нашем наступлении оставались бы в тылу в безопасности со стороны противника. Мысль эта разделялась многими представителями законодательных учреждений и особенно охотно поддерживалась министерством финансов, так как при этом не требовалось особых ассигнований на формирование тяжелой артиллерии осадного типа.

Под давлением противников армейской тяжелой артиллерии осадного типа вопрос о ней постепенно утрачивал значение, и в жертву финансовым расчетам приносилось осуществление серьезных потребностей обороны.

В результате к началу мировой войны большая часть устаревшей осадной артиллерии была расформирована, организованной же вместо нее тяжелой армейской артиллерии новейших образцов не оказалось. Создать ее за счет артиллерии крепостей не представлялось возможности, так как эта последняя, вооруженная орудиями прежних старых образцов, не отвечала современным требованиям и на замену этих орудий новыми требовала крупных денежных ассигнований.

Крайняя неустойчивость мнений в верхах русской армии по вопросу о крепостях весьма вредно отражалась на организации и вооружении крепостной артиллерии. Между тем боеспособность этой артиллерии — сухопутных и береговых крепостей — считалась "сомнительной" еще во времена, предшествующие войне с Японией, как по неудовлетворительности организации, так и, в особенности, вследствие плохого вооружения и крайнего недостатка в хороших вспомогательных приборах для стрельбы, в обеспеченных командных и наблюдательных пунктах, а также вследствие отсутствия надежных средств связи, необходимых для управления огнем.

Артиллерийские недостатки крепостей не только не были устранены после русско-японской войны, но скорее еще увеличились к началу мировой войны. А недостатки эти, в связи с недостатками по инженерной и другим частям, обращали крепости в "источники не силы, а слабости для русской армии".