В то же время
в городе находилось около
40 тысяч боевиков «аковцев» (сторонников
Армии Крайовой) плюс военизированные
отряды (до двух тысяч человек) просоветской
Армии Людовой (думается, не случайно Сталин
назначил командующим 1-м Белорусским
фронтом поляка Рокоссовского). Но неожиданно
что-то серьезно нарушило планы советского
командования.
С. Миколайчик в книге
«Rape of Poland» назвал дальнейшие действия
(точнее, бездействие) Сталина и Рокоссовского
«русским предательством». По мнению Миколайчика
(и ряда западных историков), русские могли
в то время легко овладеть Варшавой и не
сделали этого по причинам чисто политическим:
Сталина не устраивало освобождение польской
столицы в результате народного восстания,
руководимого графом Бур-Комаровским
и другими «агентами» лондонского правительства.
Миколайчик использовал
в своей аргументации следующие факты.
Московское радио в конце июля в специальной
передаче призвало население Варшавы
к восстанию. Этот факт подтвердил Рокоссовский
в интервью английскому журналисту А.
Верту. О призывах к восстанию Верт упоминает
в книге «Россия в войне 1941-1945» (М., 1967. С.
645).
Советское командование
не разрешило английским и
американским самолетам, доставлявшим
с запада и сбрасывавшим в
Варшаве оружие и боеприпасы,
приземляться на советских аэродромах.
Советские войска не
поддержали мужественную попытку
польских частей под командованием
генерала Берлинга форсировать Вислу
в непосредственной близости к Варшаве
(16-19 сентября через Вислу переправилось
до шести батальонов пехоты; 23 сентября
под натиском превосходящих сил противника
поляки, понеся большие потери, вынуждены
были вернуться на восточный берег).
Письма, которыми обменивались
Сталин и Черчилль в период
Варшавского восстания, носят
следы все усиливающегося раздражения
Черчилля по поводу уклонения
русских от сотрудничества и
растущего гнева Сталина в
отношении варшавских «преступников».
Как пишет Черчилль, Вышинский
информировал американского посла, что
советское правительство возражает против
приземления английских и американских
самолетов на своей территории, «поскольку
Советское правительство не хочет иметь
ни прямого, ни косвенного отношения к
варшавской авантюре». 22 августа Сталин
писал Черчиллю: «Рано или поздно, но правда
о кучке преступников, затеявших ради
захвата власти варшавскую авантюру, станет
всем известна. Эти люди... бросили многих
почти безоружных людей под немецкие пушки,
танки, авиацию...»
Но вот что пишет
о восставших немецкий генерал
К. Типпельскирх: «Вначале их успехи
были ошеломляющими: большинство немецких
военных и гражданских учреждений, находившихся
в этом крупном городе, были отрезаны от
внешнего мира; вокзалы заняты повстанцами,
располагавшими минометами, 20-мм зенитными
пушками и противотанковыми средствами;
магистрали города блокированы. Лишь мосты
через Вислу удалось удержать. Если бы
русские продолжали атаковать предмостное
укрепление, положение немецких войск
в городе стало бы безнадежным» (Типпельскирх
К. История Второй мировой войны. М., 1956.
С. 452).
Конец варшавской трагедии
известен: за 63 дня боев погибло
около 250 тысяч поляков. Когда
17 января 1945 г.. советские войска
вступили наконец в Варшаву, город был
фактически разрушен до фундаментов (Верт
А. Россия в войне 1941-1945. М., 1967. С. 630-645; Клишко
3. Варшавское восстание. М., 1969).
Все это происходило
на глазах К.К. Рокоссовского
и, без сомнения, добавило ему
рубцов на сердце. Не довелось
ему и реабилитироваться перед
самим собой, когда в Ставке,
наконец был утвержден его план наступательной
операции, предусматривавшей освобождение
Варшавы. Вновь, как это часто случалось
в судьбе Константина Константиновича,
в дело вмешалась большая политика.
«Был уже вечер,
мы собрались в столовой поужинать,
- вспоминал К.К. Рокоссовский,
а в это время дежурный доложил,
что меня вызывает по ВЧ
Верховный. Забыв на сей, раз
о приветствии, он сразу сказал
что я назначен командующим войсками второго
Белорусского фронта. Это было столь неожиданно,
что я смог лишь спросить: «за что такая
немилость, почему с главного направления
– на второстепенный участок?» И.В. Сталин
ответил, что я ошибаюсь, ибо второй Белорусский
фронт вместе с первым Белорусским и первым
Украинским входит в число фронтов западного
направления, являющегося главным и что
успех предстоящих решающих операций
будет зависеть от тесного взаимодействия
этих трех фронтов, поэтому на подбор командующих
Ставка обратила особое внимание». 12 октября
1944 года состоялось решение Ставки. 1-й
Белорусский фронт К.К. Рокоссовский сдал
Жукову. Конечно с обидой не только на
вождя, но и на своего давнего сослуживца.
На войска фронта, которым
теперь предстояло командовать
К.К. Рокоссовскому, возлагалась
задача отсечь группировку, действующую
в основной части Германии, от
Восточно-Прусской. Начав наступление
14-го января 1945-го года, 2-й Белорусский
фронт последовательно форсировал реки
Нарев и Вислу и успешно продвигался на
запад. Вскоре были внесены коррективы
в связи с отставшими войсками 3-го Белорусского
фронта (командующий генерал И.Д. Черняховский).
2-му и 3-му фронтам предстояло окружить
и уничтожить Восточно-Прусскую группировку
противника.
Удар по Восточной
Пруссии был организован в
считанные дни – к 20-му января.
Войска 2-го Белорусского фронта
таранным ударом пробили мощный
укрепленный рубеж, построенный
немцами еще до войны. Маршал
ввел в прорыв 5-ю гвардейскую
танковую армию, главные силы
которой уже 26-го января вышли
к береговой полосе Балтийского
моря и тем самым отрезали
противнику пути отхода из
Восточной Пруссии на запад.
Одновременно левофланговые
армии фронта форсировали Вислу
в нижнем течении и вступили
в Восточную Померанию. Стремительность
с какой действовали войска К.К. Рокоссовского,
трудно переоценить. Ведь вступив в противоборство
с действовавшей в этом районе немецко-фашистской
группой армий «Висла», состоявшей из
более чем 30-ти дивизий в том числе 8-ми
танковых, соединения 2-го Белорусского
фронта сорвали коварный план врага вознамерившегося
ударить во фланг 1-го Белорусского фронта,
войска которого вышли к Одеру.
К.К. Рокоссовский еще
раз продемонстрировал всю мощь
своего полководческого дарования.
Всеми своими действиями он
подтверждал верность собственно
устно провозглашенной истины: «каждый
день, каждый час войны убеждал
нас, командиров: нужен коренной
перелом в нашем сознании, мышлении…
решительный отказ от устаревших
методов организации и ведения
боя».
Им были освобождены
крупнейшие порты и военно-морские
базы на Балтике – Гдыня
и Гданьск (Данцыг).
Особенно крепким
оказался второй «орешек». Но
Константин Константинович раскусил
и его. Он направил гарнизону
ультиматум с предложением сложить
оружие. Но ответа не получил.
И тогда одновременно с трех
сторон начался планомерный штурм.31
марта 1945 г. маршал Рокоссовский
одним из первых одним из
первых среди советских военачальников
«за искусное руководство крупными
операциями, в результате которых было
достигнуты выдающиеся успехи в разгроме
немецко-фашистских войск», был удостоен
ордена «Победа».
Заблуждение, будто
кавалер высшей военной награды
отличался чрезмерной мягкостью
и деликатностью. Известен и
такой случай, когда, освободившись
из тюрьмы, Константин Константинович
опоздал к поезду. Поскольку была
уже холодная весенняя ночь, а
переночевать было негде, он
чтобы никого не стеснять своими
просьбами, вернулся обратно в
тюрьму, переночевать.
Секрет его полководческого
стиля: такт и внимание к
окружающим Рокоссовский, как никто
другой, удачно сочетал с требовательностью,
взыскательностью и волевым напором.
Вспомним для иллюстрации один
из его приказов еще в бытность
в начале 30-х годов командиром
15-й Отдельной Кубанской кавалерийской
дивизии: «Обращая внимание всего
начсостава на решительное искоренение
случаев грубости и не тактичности
по отношению к подчиненным,
одновременно обращаю внимание
и на недопустимость каких-либо
послаблений воинской требовательности
к подчиненным. Командир должен
быть требовательным, настойчивым
и решительно, до конца проводящим
свою, волю, направленную на укрепление
боеспособности армии».
С годами характер
полководца лишь обрела дополнительную
крепость. Об этом свидетельствует,
в частности, случай, происшедший
в ходе Восточно-Прусской операции.
Командование 50-й армии проворонило
момент, когда на сопредельной стороне
противник снял и перебросил на другой
участок фронта часть сил. Это потребовало
от командования фронтом преждевременного
ввода в бой соседней армии. Самой же 50-й
армии пришлось догонять врага. После
этих событий К.К. Рокоссовский снял с
должности командарма, генерал-полковника
И.В. Болдина.
С несвойственной ему
в обычной обстановке резкостью,
он пресекал панику, дезорганизацию
войска и обрекавшую их на
заведомое поражение. «Всех, замеченных
в проявлении трусости и паникерстве,
взять под особое наблюдение,
а в необходимых случаях, определяемых
обстановкой, применять к ним
все меры пресечения… вплоть
до расстрела на месте», - такое
категорическое требование встречается
в его приказе войскам Брянского
фронта.
С 20-го апреля 1945
года 2-й Белорусский фронт, форсировал
Одер, в битве на берлинском
направлении, продвинувшись с
боями вперед на300-500- километров.
Это был большой успех. К.К.
Рокоссовский умело маневрировал
войсками, решительно вводил в
сражение крупные силы на направления,
где был достигнут успех, вел наступление
днем и ночью. Фронт приковал к себе крупные
силы противника, не дав им возможность
защищать Берлин.
3-го мая 1945 все фронты
ведущие бой северо-западнее Берлина,
встретились с английскими войсками.
7 мая их командующий фельдмаршал
Б.Монтгомери поднял тост «За выдающегося
русского полководца К.К. Рокоссовского
и его доблестные войска». Жаль, что в своих
послевоенных мемуарах он уже не повторил
сказанные тогда слова признательности
и восхищения советскими войсками, обеспечившими
победу над фашистской Германией.
После войны
Рокоссовскому, как лучшему
из лучших командующих фронтами, было
предоставлено право командовать Парадом
Победы на Красной площади» (Голованов
А.Е. Записки командующего АДД. М., 1997. С.
299). Парад Победы состоялся 24 июня 1945 г.
Принимал парад маршал Г.К. Жуков.
К сожалению, союзнические
отношения с западными странами
очень скоро сменились «холодной
войной». И Рокоссовский попал
в самый ее водоворот. Сразу
после войны он был назначен
главнокомандующим Северной группой
советских войск, дислоцировавшихся
на территории Польши. А за
тем его судьба испытала беспрецедентный
поворот. К.К. Рокоссовский был
назначен маршалом Польши, с помощью
огромного влияния Сталина на
Польского президента и правительства
в целом. К.К. Рокоссовский вступив
на пост сразу стал ставить задачи направленные
на укрепление и развитие Войска Польского
и обороны Польской республики.
К.К. Рокоссовским был
создан новый вид вооруженных
сил – войска ПВО. А так
же быстро прогрессировала авиация
получая все новые реактивные модели самолетов,
и военно-морской флот. Почти заново в
стране была создана система мобилизационных
мероприятий, причем особое внимание уделялось
их перспективному планированию.
Но не все было
так просто, как могло показаться
на первый взгляд. Вот, что вспоминал
сам маршал: «Стал я, кажется,
единственным в мире маршалом
двух стран. Мне предстояло
провести реорганизацию Войска
Польского, укрепить его боеспособность,
очистить от чуждых элементов.
Нельзя сказать, что весь офицерский
корпус Вооруженных сил Польши
тепло принял меня. Часто во время
приездов в дивизии из глубины построенных
на плацах для встречи войск слышались
одиночные, а иногда и групповые выкрики:
«Уезжайте в Россию!», «Долой красного
маршала!». Больше того. В январе 1950 г. при
посещении артиллерийских частей в Люблине
в меня стреляли из пистолета. Выстрел
был произведен с большого расстояния,
и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не
нашли. Через три месяца в Познани по моей
машине дали автоматную очередь. Оказался
раненым сопровождавший офицер, было разбито
вдребезги заднее стекло, но я не пострадал.
И на этот раз стрелявших не нашли».
По возвращении в
СССР К.К. Рокоссовский был
назначен заместителем министра
обороны СССР. Рассказывают, что
принявшему его Хрущёву он
скромно сказал: «По мне бы
и округом командовать вполне
достаточно».
- Да вы не думайте
– это мы вас так высоко
поставили, чтобы полячишкам нос
утереть! – с «подкупающей» простотой
ответил Никита Сергеевич.
«И так он плюнул
в душу, - вспоминал Константин
Константинович, - мол, сам-то ты
ничего собой не представляешь,
это ради высокой политики
сделано…»
В апреле 1962 года К.К.
Рокоссовского направили в «райскую
группу», как в просторечии
называлась группа генеральных
инспекторов Министерства обороны.
Для К.К. Рокоссовского такая
бездеятельность была не выносима.
«Встану утром, сделаю зарядку,
умоюсь, побреюсь и вспомню, что
мне некуда и незачем идти,
- делился Константин Константинович
с главным маршалом авиации
Головановым.
- Мы свое дело сделали,
и сейчас мы не только не
нужны, но даже мешаем тем,
кому хочется по-своему изобразить
войну».
Уже когда маршал
тяжело болел, в кремлёвской
клинике произошла его последняя
встреча с Жуковым. Георгий
Константинович едва узнал пытавшегося
подняться с больничного кресла
ему на встречу: так изменила
Константина Константиновича пожиравшая
его изнутри болезнь. Жуков
положил К.К. Рокоссовскому на
плечи руки, и оба зашлись в
стариковских рыданиях.