В соответствии
с этим определением, в качестве
идейной основы фашизма могут
рассматриваться доктрины, утверждающие превосходство
расовых, этнических, классовых, земляческих
и иных групп общества, будь то идеологи
"привилегированного положения коренного
населения", приверженцы "подлинной
веры", "класса - гегемона истории".
Соглашаясь либо не соглашаясь с подобным
определением, необходимо все же отметить
его слишком тесную связь с современной
российской политической конъюнктурой,
а также возможность ее использования
с целью подавления деятельности целого
спектра движений (леворадикального, национал
- патриотического и др.), оппозиционных
действующей власти.
Метафизические
корни политических идеологий
Приведенная
выше классификация традиционна.
Я бы хотела представить в
своей работе иную точку зрения
на идеологии, которая очень
близка мне лично.
Истоки политики
и политического самоопределения
человека в первую очередь
проистекают из некоторых метафизических
догм и лишь потом заимствуют
из конкретной социальной реальности
лозунги и клише, сквозь которые
и посредством которых эти
догмы находят свое непосредственное выражение.
Причем в большинстве случаев сами эти
догмы остаются целиком за кадром, и не
только рядовые носители идеологии, но
и сами ее выразители или “создатели”
подчас не имеют о них ни малейшего представления.
Эти метафизические догмы могут внедряться
в человека либо через смысловое подразумевание
традиционных символов и знаков (культурный
или социальный фактор), либо через врожденные
психо-ментальные установки (психо-генетический
фактор), либо через экзистенциальную
реакцию человека на Бытие (экзистенциальный
фактор). В любом случае метафизическая
догма, предопределяющая идеологию, переживается
человеком как нечто внутреннее, безусловное,
как некий бытийный императив и, быть может,
поэтому сама попытка выявления этой догмы
в чистом виде так часто претит, вызывает
отталкивающую реакцию. Это можно заметить
и на более поверхностном уровне, когда
носитель конкретной политической доктрины
очень часто затрудняется определить
сущность своей принципиальной ( а не конкретной
по отношению к данному вопросу) позиции,
отождествляя ее с чем-то само собой разумеющимся.
(К примеру, существуют коммунисты, которые
и не подозревают о том, что коммунистическая
идеология принадлежит к числу “левых”
идеологий, что соответствует ее объективному
положению, и искренне считают ее ни правой
и ни левой, но центральной, или иначе,
“единственно” верной).
Но как
бы ни протестовали рядовые
носители политических взглядов
или изощренные политологи аналитического
направления, именно обобщения,
касающиеся идеологических принципов и метафизических
догм идеологии, позволяют хоть как-то
ориентироваться в хитросплетениях современных
политических процессов, и такие книги,
как “Фанатики Апокалипсиса” Н.Кона,
“Социализм как явление мировой истории”
И.Шафаревича , труды А.Безансона (написанные
как попытки глобальных обобщений), при
всем скептицизме в их адрес, рано или
поздно становятся путеводными ориентирами
для большинства специалистов в этой области,
именно на их основе строящих уже более
детальные и нюансированные модели. В
этом смысле даже почти иррациональные
идеологемы Новых Философов (А.Б.Леви,
Глюксман и т.д.), коль скоро они хоть что-то
обобщают, часто берутся в качестве отправной
точки для исследований более “трезвых”
и “рациональных” социологов и политологов.
Более того, именно в глобальных обобщениях
представители диаметрально противоположных
мировоззрений часто приходят к утверждению
одной и той же объективной картины идеологического
пространства, при том, что моральные и
ценностные акценты ставятся, естественно,
на противоположных полюсах этого пространства,
в то время как без этих обобщений само
использование отдельных терминов теми
или иными политическими группами настолько
различается, что складывается впечатление,
будто люди разных идеологий принадлежат
к разным вселенным, просто не имеющим
между собой общей меры. Именно согласие
в отношении объективной картины идеологического
пространства между политическими антагонистами,
согласие, рождающееся из глобальных обобщений
и схематизаций, и вызвало к жизни ходовой
штамп о “совпадении правого и левого
экстремизма”. Этот штамп, будучи совершенной
бессмыслицей, если понимать его прямолинейно,
на самом деле является искаженной по
форме констатацией “согласия в объективном
обобщении” у наиболее глубоких идеологов
разных ориентаций, которые с максимальной
ясностью понимают метафизический догмат,
лежащий в основе своей собственной позиции,
в отличие от рядового носителя идеи, действующего
больше в силу идеологической инерции
и не отделяющего в данном случае причину
от следствия, или другими словами, идею
от ее носителя, то есть от себя самого.
Поэтому об “экстремизме” здесь можно
говорить лишь в этимологическом смысле
слова, то есть как о “предельном” (экстремум
— предел) проникновении в сущность своей
и чужой позиции, а вместо “совпадения”
или “слияния” противоположностей в
реальности речь идет о “понимании” (или
о его отсутствии, тогда это уже не “экстремизм”)
приверженцами противоположных идеологий
глубинных истоков и метафизических догматов,
проступающих сквозь пропагандистские
прагматически выдвигаемые лозунги, тезисы,
идеи, учения конкретных политических
сил. В реальной идеологической жизни,
как и в реальности вообще, противоположности
не совпадают, иначе и духовная борьба
метафизических позиций и сама реальность
были бы иллюзорным спектаклем, лишенным
всякого конечного смысла.
В поисках
терминов, которые были бы достаточно
адекватны для характеристики
тех основных мировоззренческих
тенденций, которые мы используем
в нашей схеме, лучше всего
обратиться к истории традиционных обществ, то есть тех обществ,
где метафизические догматы выражались
прямо и непосредственно на метафизическом
же языке. Именно там легче всего найти
“предельные случаи” тех принципов, которые
сверх-временным образом всегда остаются
движущими факторами идеологической истории
человечества и которые не устаревают
и не исчезают, но лишь меняют свои обличья
в ходе истории, подобно человеческому
телу, не меняющемуся в зависимости от
моды, но тем не менее различному в своих
пропорциях у представителей различных
рас.
1. В качестве
первого типа идеологии мы
выделяем идеологию ПОЛЯРНО-РАЙСКУЮ,
которая исторически проявлялась
как гностическая традиция, как
эзотеризм, внутренняя тайная
доктрина в рамках религиозных
учений, а на политическом уровне
— как сакральный империализм гибеллинов
в Средневековой Европе и, в конце концов,
как германский национал-социализм в ХХ
веке. Сущность этой позиции сводится
к утверждению Субъекта Божественной
природы, стоящего в центре (на Полюсе,
в середине), полностью подчиняющегося
ему (а поэтому райского !) сакрализированного
космоса, космоса-зеркала, в котором не
отражается ничего, кроме самого этого
Субъекта, соли Земли и Неба. Этот Божественный
Субъект не имеет вне себя (ни над собой,
ни вокруг себя, ни под собой) никакого
высшего метафизического принципа, с которым
ему нужно было бы духовно считаться, и
поэтому он является абсолютно свободным
и неотделимым от Бога. Бог внутри него.
(Этой позиции соответствует подтвержденная
Христом в Евангелии ветхозаветная максима:
“Аз рекох:”Бози есте”” — “Я сказал:
вы — Боги”). Вне его Бога нет. Так, в космосе,
в природе, на земле есть только его отражение,
а поэтому природа является здесь синонимом
Рая, — не препятствием для его Воли, но
продолжением его Воли, овеществлением
его Воли, ее “большим телом”.
Полярно-райское
мировоззрение, как правило, ориентировано
строго монархически, то есть
в реальной истории оно стремится
максимально возвысить фигуру
Правителя, обязательно Единственного
и Ангелизированного (полярная
сторона). Вместе с тем оно тяготеет к “горизонтальному”
распространению власти этого Правителя
через имперскую экспансию, через включение
в подчиненную ему сферу, в сферу отражения
его личности, максимального объема космического
пространства, превращенного тем самым
в Рай (Священную Империю) или, иначе, в
область реставрированного сакрально-райского
измерения. Но здесь следует подчеркнуть,
что подобный монархизм и “империализм”
отнюдь не всегда совпадает с историческими
монархиями и империями, так как основа
этого полярно-райского мировоззрения
обязательно сопряжена с тотальностью,
и отсутствие субъектности у монарха и
райского измерения у космоса даже при
номинальном их наличии ведет к перспективе
гностической революции, которая стремится
к реставрации Полюса и реставрации Рая
во всем их метафизическом объеме, не допускающей
относительности, условности или “коллективного
договора”.
Полярно-райская
идеология, будучи фундаментальной
тенденцией, никогда не ограничивалась
политической сферой, но проецировалась
в область чистого умозрения, в сферу религиозных учений
и “сакральных наук”. Собственно говоря,
политика и религия никогда не разделялись
окончательно как в древности (жрецы участвовали
в процессе монархического правления
в древнейших государствах Востока), так
и в современности: в Германии 10-20-ых годов
эзотерики из герметических тайных организаций
с расовой спецификой —наследники тамплиеров
и гибеллинов (носителей полярно-райской
идеологии в Средневековье) активно участвовали
в становлении национал-социализма. То
же самое можно сказать и относительно
шиитского гнозиса, центрированного на
персоне Скрытого Имама — аналога Божественного
Субъекта, который неотделим в современной
ситуации от политических событий, разворачивающихся
на Ближнем Востоке и особенно в Иране.
2. Второй тип идеологии — это идеология
“ТВОРЕЦ-ТВОРЕНИЕ”, которую можно назвать
также чисто консервативной. Она соответствует
экзотерической, внешней, стороне религиозных
учений, хотя по инерции эта идеология
может проявляться и доминировать и в
безрелигиозном обществе. Наиболее чистой
формой этой идеологии являются церковные
организации католического образца или
тип исламской уммы (в первую очередь,
суннитской). Как правило, именно к ним
точнее всего применимы понятия “теократии”
или “клерикализма”. Можно определить
этот тип также как мировоззрение “потерянного
Рая”. В отличие от полярно-райского принципа
, этот тип мировоззрения помещает субъекта
не в центре Мира (на полюсе), а на его периферии;
сам же мир отождествляется здесь не с
раем, а с Творением, отделяющим субъекта
от Творца. Естественно, что этот периферийный
субъект, субъект после грехопадения,
после изгнания из Рая, уже не осознается
как божественный Господин, которому полностью
подчиняется космос (как продолжение его
воли). Он становится Изгнанником, отделенным
от Творца Творением, превратившимся отныне
в двусмысленную категорию, так как, с
одной стороны, это Творение скрывает
Творца (негативный аспект), а с другой
стороны, несет на себе печать Творца,
а значит, косвенно открывает его (позитивный
аспект). С этого постулата начинается
развитие религиозной мысли, могущей идти
самыми разнообразными путями — от чистой
апофатики (отрицания возможности познания
Творца через Творение) до чистой катафатики
(утверждение возможности познания Творца
в Творении — вплоть до их отождествления
у “пантеистов”). Как бы то ни было, идеология
Творец-Творение или креационизм (от латинского
“сreare” — “творить”) во всех своих формах
и вариациях всегда противоположна гностическому
подходу “полярно -райской” идеологии,
которой тематика Творения или несовпадения
Творца и Твари вообще чужда. Собственно,
между этими двумя типами мировоззрений
и проходит основная линия идеологической
борьбы в истории.
Однако надо
заметить, что сама христианская
традиция изначально была по
отношению к иудейскому клерикализму, в котором
идеология Творец-Творение наиболее очевидно
и ярко выражена, как раз полярно-райской,
утвердившей “Нового Человека” апостолов,
родившегося из признания факта воплощения
Слова Христа-Иммануила (то есть “с нами
Бог”). Спустя несколько веков христианский
гнозис, настаивавший на полярно-райской
доминанте, вошел в конфликт с нарождающейся
уже не иудейской, а сугубо христианской
ортодоксией, то есть с клерикальной версией
Христианства, в которой вместо “вновь
обретенного рая” на первый план стала
все больше выступать тема Творец-Творение.
Гностический же комплекс постепенно
был вытеснен и перешел в сферу эзотерических,
закрытых организаций, а подчас и гетеродоксальных
сект. Альбигойцы и катары были последними
массовыми носителями “полярного христианства”
в Средневековье. Этот самый полярно-райский
комплекс, хотя на сей раз и значительно
искаженный, проявился позднее в анабаптизме
и Реформации.
Еще несколько
существенных аспектов идеологии
Творец-Творение: для нее характерна
соборность, вера и консервативная
устойчивость. Соборность — “католичность”
(от греческого “католикос” — “все вместе
собранное”) — есть результат небожественности
субъекта-изгнанника, который, потеряв
центральную позицию в мире, более не самодостаточен
и поэтому нуждается в социальной интеграции,
то есть во вступлении в диалог с другими
субъектами-изгнанниками. Соборность
становится необходимой для носителя
идеологии Творец-Творение, так как только
через вовлечение предельно большого
количества частных изгнанников из Рая
в процесс поиска пути возврата клерикальное
сознание видит возможность изменить
статус небожественного субъекта. Соборность
может и должна предполагать иерархичность,
но эта иерархичность строится снизу —
на ее вершине должны находиться наиболее
“соборные” личности. В отличие от этого,
иерархия полярно-райского сознания строится
сверху, начиная с Божественного Субъекта,
который вообще не является соборным,
составным, но, напротив, абсолютно целостен,
в то время, как степень нецелостности
возрастает по мере удаления от него вниз
по ступеням иерархии.
И, наконец,
консервативная устойчивость идеологии
“Творец-Творение” покоится на
ее нейтральном отношении к
Бытию в целом — так как
это отношение не предполагает
никаких резких травматических
и скачкообразных трансформаций. Эта нейтральность
обеспечена принципиально двойственным
отношением к Творению. Иными словами,
можно сколь угодно долго рассматривать
позитивную сторону космоса, отыскивая
в ней следы Творца, равно и сколь угодно
долго выяснять отличие от Него Творения
— все это не может изменить сущностного
статуса ни субъекта-изгнанника, ни Бога-Творца.
Принцип соборности по определению не
способен перерасти в принцип неделимости,
а принцип Веры — в принцип Знания без
выхода за рамки идеологии Творец-Творение.