Проблема языковой картины мира в современной лингвистике на примере прилагательных цвета в английском и русском языках

     В немецком языке  есть слова Kraut (полезная трава) и Unkraut (сорняк). С объективной точки зрения, рассуждал учёный, в природе не существует полезных и вредных трав. Язык же зафиксировал здесь точку зрения немецкого народа на мир. Каждый немецкий ребёнок потому должен принять эту антропоцентрическую точку зрения на травы, что она навязывается ему его родным языком, когда он усваивал его от старших.

Подобным образом дело обстоит, по Л. Вайсгерберу, и со всеми другими классификациями, которые имеются в картине мира того или иного языка. Именно они в конечном счёте и задают человеку ту картину мира, которая заключена в его родном языке. Эта картина мира может существенно отличаться от научной. Вот почему по поводу несовпадения, например, языковой картины мира в области классификации растений и соответствующей ботанической классификации Л. Вайсгербер писал: языковая картина мира здесь “совершенно не совпадает с ботанической, и многие из необходимейших языковых средств вообще нельзя обосновать или оправдать  ботанически”.

     Возникает вопрос: почему  же автор этих строк стремился  к сближению языковой картины  мира с научной? Почему он, в  частности, советовал учёным искать  классификацию запахов не в сфере их восприятия как такового, а в лексическом поле обоняния, имеющемся в немецком языке? Это не логично, если, как он сам утверждал в статье о травах, языковая картина мира и научная могут очень сильно отличаться друг от друга. Очевидно, свою задачу он видел не в том, чтобы своим трудом способствовать преодолению в сознании людей их языковых картин мира и их вытеснению научной картины мира. Напротив, всю свою жизнь он стремился показать непреодолимую силу языковой картины мира на сознание её носителей.

 

 

 

 

 

 

 

2. Языковая картина мира в гипотезе Сепира – Уорфа

 

     Эдвард Сепир (1884 – 1939)  и Бенджамен Ли Уорф (1897 – 1941)  являются авторами гипотезы лингвистической  относительности – концепции, согласно  которой структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Она была разработана в 30-х годах ХХ в. в США в рамках этнолингвистики. Согласно этой гипотезе логический строй мышления определяется языком. Характер познания действительности зависит от языка, на котором мыслит познающий субъект. Люди членят мир организуют его в понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участниками некоторого соглашения, имеющего силу лишь для этого языка.

     Познание не имеет  объективного, общезначимого характера; “сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем”.

      В советском языкознании  гипотеза Сепира – Уорфа подверглась  критике с позиций марксистской методологии: сторонники этой гипотезы не учитывают, что язык не представляет собой самодавляющей, тиранической силы творящей мир, а является результатом отражения человеком окружающего мира. А между тем именно на тирании языка настаивал Э. Сепир: “Значения не сколько открываются в опыте, сколько накладываются на него в силу той тиранической власти, которая обладает языковая форма над нашей ориентацией в мире”. Различия в способах членения мира, говорили критики, возникают в период первичного означивания и могут быть обусловлены ассоциативными различиями, несходством языкового материала, сохранившегося от прежних эпох, влиянием других языков и т.д. Выражаемое с помощью языка содержание не равно сумме значений языковых единиц, так как путём сочетания разных языковых средств можно выразить также содержание или понятие, которое не соотносится с какой либо особой единицей языка. Форма и категория мышления одинаковы у всех народов, хотя язык оказывает известное регулирующее влияние на процесс мышления.

     Однако в гипотезе Сепира -  Уорфа присутствует и рациональное зерно. Язык действительно оказывает влияние на познавательную деятельность его носителей. Особенно заметным это явление оказывается в детстве. Так, маленький эскимос потому обращает внимание на разные виды снега – падающий, талый, несомый ветром и т.п., что его заставляет это делать родной язык, поскольку в нём имеются специальные лексемы для обозначения этих видов снега. Напротив, подобные лексемы отсутствуют во многих других языках. Стало быть, дети, говорящие на этих языках, будут свободны в данной области от направляющей роли родного языка в познании.

     Ошибочность взглядов  авторов гипотезы состояла в  том, что они явно преувеличивали  руководящую роль языка в познании. Однако познавательная деятельность человека может осуществляться и без языка – в абстракции от языковых форм, с помощью которых предмет познания может быть в дальнейшем описан. Так, европейские дети могут узнать о разных видах снега из непосредственных наблюдений за ними. Поэтому можно утверждать, что  власть языка над познавательной деятельностью его носителей не является тиранической и что наряду с языковым (вербальным) существует и другой – неязыковой – путь познания.

      Критические стрелы, пущенные в адрес гипотезы  Сепира – Уорфа, не должны погубить главное детище её авторов – понятие языковой картины мира. Сам термин “ЯКМ” был введён в науку Лео Вайсгербером. Это же понятие фигурирует в таких выдержках из работ Э. Сепира:

1. “Мир языковых форм, взятый  в пределах данного языка, есть завершённая система обозначения… Переход от одного языка  к другому психологически подобен переходу от одной геометрической системе отсчёта к другой”.

2. “Каждый язык обладает законченной в своём роде и психологически удовлетворительной формальной ориентацией, но эта ориентация залегает глубоко в подсознании носителей языка”
3. “Языки являются по существу культурными хранилищами обширных и самодостаточных сетей психических процессов”.

     На классификационную  сторону ЯКМ в первую очередь  обращал внимание Б. Уорф. Это позволило ему сравнить языковую картину мира с научной. Как первая, так и вторая представляют собою, по Б. Уорфу, “систему анализа окружающего мира”. Следовательно, обе они имеют дело с моделированием мира. В этом их сходство. Но между ними имеется и существенное различие: научная картина мира – результат деятельности учёных, ЯКМ – результат деятельности рядовых носителей того или иного языка, которые этот язык и создали. Первая отражает научное сознание, а вторая – обыденное.

       Б. Уорф выделил также основные черты научной картины мира в сравнении с языковой. Так, языковые картины мира, с его точки зрения, неизмеримо старше научных, и, следовательно, по степени информационной насыщенности ЯКМ значительно превосходят научные. Кроме того, ЯКМ всегда своеобразны, а стало быть, плюралистичны, тогда как научные стремятся к монизму, поскольку истина универсальна. Словом, ЯКМ старше, информационно богаче и плюралистичнее научных.

     Вышеуказанные черты  ЯКМ привели Б. Уорфа к выводу  о том, что ЯКМ, а не объективная действительность должны стать основным источником научных знаний. Таким образом, Б. Уорф игнорировал объективный фактор познания за счёт преувеличения роли языка для развития науки. Кроме того, он был ярым сторонником языкового плюрализма. В каждом языке, с его точки зрения, отражена своя система категорий. При этом каждая из таких систем имеет право на равную научную ценность. В западной же науке  сложилась ситуация, при которой отдают предпочтение категориям, извлеченным лишь из индоевропейских языков. “Однако  удивительнее всего, - писал он в связи с этим, - то, что различные широкие обобщения  западной культуры, как, например, время, скорость, материя, не являются существенными для построения всеобъемлющей картины вселенной”, поскольку подобных категорий нет в неиндоевролейских языках (например,  индейских). “Западная культура при помощи языка произвела предварительный анализ реального мира и считает этот анализ окончательным, решительно отказавшись от всяких корректив. Единственный путь к исправлению ошибок анализа лежит через все те другие языки, которые в течениях целых эпох самостоятельного развития пришли к различным, но одинаково логичным предварительным выводам” .

     Как видим, Б. Уорф  призывал всех учёных стать  языковедами, чтобы во всей массе языков они находили категории, уже осмысленные в обыденном опыте их носителей, а стало быть, проверенные их вековой мудростью.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3. Представления о языковой картине мира  академика Ю.Д. Апресяна

 

      Современные представления о ЯКМ в изложении академика Ю.Д. Апресяна выглядят следующим образом.

       Каждый естественный  язык отражает определённый способ  восприятия и организации (концептуализации) мира. Выражаемые в нём значения  складываются в некую единую  систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны ЯКМ является “наивной” в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от “научной” картины. При этом отражённые в языке “наивные” представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надёжным проводником в этот мир. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, психологию и т.д.

     Так, например, заповеди  наивной этики реконструируются  на основании сравнения пар  слов, близких по смыслу, одно из которых нейтрально, а другое несёт какую-либо оценку, например:  хвалить и льстить, обещать и сулить, смотреть и подсматривать, свидетель и соглядатай,  добиваться и домогаться, гордиться и кичиться, жаловаться и ябедничать и т.п. Анализ подобных пар позволяет составить представления об основополагающих заповедях русской наивно – языковой этики: “нехорошо преследовать узкокорыстные цели”, “нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей”, “нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки”.

     Характерной особенностью  русской наивной этики является  концептуальная конфигурация, заключённая  в слове попрекать (попрёк): “нехорошо, сделав человеку добро, потом ставить это ему в вину”. Такие слова как дерзить, грубить, хамить, прекословить, забываться, непочтительный, галантный и т.п., позволяют выявить также систему статусных правил поведения, предполагающих существование определённых иерархий (возрастную, социально-административную, светскую): так, сын может надерзить (нагрубить, нахамить) отцу, но не наоборот и т.п.

      Интересен и образ  самого человека, созданный русской  ЯКМ. На основании обширного круга  русской лексики, описывающей действия  и состояния человека, Ю.Д. Апресян  предлагает следующее его описания.

      Человек в русской ЯКМ предстаёт прежде всего как динамичное деятельное существо. Он выполняет три различных типа действий – физические, интеллектуальные и речевые. Ему свойственны определённые состояния – восприятие, желания, знания, мнения, эмоции и т.п. Наконец, он определённым образом реагирует на внешние и внутренние воздействия. Каждым видом деятельности, типом состояния или реакции ведает своя система, которая локализуется в определённом органе. Иногда один и тот же орган обслуживает две системы (например, в душе локализуются не только эмоции, но и некоторые желания). Почти всем системам соответствует свой семантический примитив (т.е. элементарная, неразложимая единица семантического метаязыка, из которой строятся толкования). Таких систем в человеке восемь.

1) Физическое восприятие (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание) – то, что обозначается словом чувства в одном из его значений. Оно локализуется в органах восприятия (глаза, уши, нос, язык, кожа). Семантический примитив – “воспринимать”.

2)  Физиологические состояния (голод, жажда, желание – “плотское влечение”, большая и малая нужда, боль и т.п.) Они локализуются в разных частях тела. Семантический примитив – “ощущать”.

3)  Физиологические реакции на  разного рода внешние и внутренние  воздействия (холод, мурашки, бледность, жар, пот, сердцебиение и т.п.) Реагируют различные части тела ( лицо, сердце, горло) или тело в целом.

4).  Физические действия и  деятельность ( работать, отдыхать, идти, стоять, лежать, бросать, рисовать, рубить, резать, ломать и т.д.) Они выполняются определёнными частями тела ( руками, ногами) или телом.

5)  Желания ( хотеть, желать, жаждать, стремиться, предпочитать, подмывать, не терпеться, воздерживаться, искушать, соблазнять и т.п.) Простейшие  из них, связанные с удовлетворением  физиологических потребностей, локализуются в теле, “окультуренные” желания, связанные с удовлетворением идеальных потребностей, - в душе (В душе ей хотелось необыкновенной любви). Последние, составляющее большинство, реализуются с помощью воли, деятельность которой корректируется совестью. Семантический примитив – “хотеть”.

6)  Интеллектуальная деятельность  и ментальные состояния ( воображать, представлять, считать, полагать, понимать, осознавать; интуиция, озарение; дойти <до кого-то>, осенить; знать, верить, догадываться, подозревать, помнить, запоминать, забывать и т.д.) Интеллектуальная деятельность локализуется в сознании (уме, голове) и выполняется ими же. Семантические примитивы – “знать” и “считать”.